И вот она вернулась и скоро увидит его. Где он? Дома? На работе? Когда он возвращается? И что у него там дома? Пустота и холод? Или уют и тепло? Как они встретятся? Что ему приготовить на ужин? Как себя вести? Сдержаться или выплеснуть на него всё накопившееся и нерастраченное? Она молча улыбалась, а дорога всё разматывалась в длинное полотно, всё ближе и ближе к мужчине её грёз.

Она зашла во двор, калитка за ней прикрылась с тихим стуком. Маша оглядела тёмный дом. Его не было. Ну, что ж, может это и к лучшему. У неё ещё есть время подготовиться к встрече, позвонить, подразнить, потом ждать и, наконец, увидеть его и услышать его голос, чуть хрипловатый, живой, не искажённый телефонным динамиком.

Она выдохнула и вставила ключ в замочную скважину, раздался короткий щелчок, и она вошла в тёмную прихожую. Её окутало приятное тепло, откуда-то дул горячий воздух, видимо, был включен обогреватель. Глаза привыкли к темноте, и Маша увидела силуэт лампы, подошла ближе и нажала на маленькую кнопку. Мягкий свет затопил комнату, мебель, цветы в вазе, брошенный пиджак на спинке кресла, галстук на дверной ручке, оставленные в углу ботинки. Маша усмехнулась — кажется, он дома и спит. Сюрприз удался! Она подняла чемодан, стараясь не касаться пола маленькими колёсиками, и аккуратно поставила его у двери, сняла пальто, сапожки и на цыпочках пошла вглубь дома, оглядывая комнаты в поисках Саши.

Он спал. Тихо и размеренно дышал, уткнувшись в подушку. Маша присела рядом, поправила одеяло и провела ладошкой по тёмным волосам. Он поерзал и улыбнулся, потом вздохнул и повернулся на спину, раскинув руки и отбросив одеяло. Маша закусила губу, так ей захотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло и силу, его руки, обнимающие её, и губы, жадно целующие её лицо, шею и тело. Она прикрыла себе рот ладошкой, чтобы не застонать, а потом медленно расстегнула пиджачок. Она дома, с ним. Сняв костюм и блузку, Маша постояла секунду, а потом решительно сбросила бельё и распустила косу. Она мечтала об этом полгода и сегодня она сделает всё, чтобы её мечты сбылись.

Саша недовольно что-то пробурчал, когда она легла и прижалась к нему, потом вдруг резко повернулся на бок и прижал её к себе, уткнувшись носом ей в шею. Маша тихо засмеялась и невесомо поцеловала его в висок. Елисеев вскинул голову, приподнялся, упёрся локтем в кровать, непонимающе уставился в её улыбающееся лицо и хрипло спросил, хмуря лоб и часто моргая:

— Мышка, ты мне снишься или нет?

Она притянула его к себе и поцеловала в подбородок. Саша замер, а потом опустился на неё и тихо прошептал ей на ухо:

— Машка, не дразни меня.

— А то что?

— А то, что я за себя не отвечаю.

Она не успела ответить, как была накрыта его телом и прижата им к постели, сквозь поцелуи чувствуя лихорадочные движения его рук. Она стонала от его силы и напора, не успевая переживать свои эмоции и ощущения, как они сменялись другими, более острыми и откровенными. Он пытался что-то говорить, слова прерывались, превращаясь в набор каких-то бессвязных звуков, он на миг останавливался, чтобы прищурившись посмотреть ей в лицо, опять целовал её и сжимал, он заново узнавал её тело, вспоминал вкус и запах, слушал её стоны и тихие вскрики, чувствовал, как она подчиняется и растворяется в его любви и, наконец, услышал её зов:

— Са-а-аша-а-а...

Он двигался всё быстрее, не понимая, реально это или нет. Спит ли он и она ему снится? Или она тут, рядом с ним, горячая, бесстыдная, упирающаяся пяточками и со стоном двигающаяся ему навстречу, умоляющая его о наслаждении и дарящая ему блаженство, которое не могло привидеться ему даже в самых дерзких и смелых его мечтаниях. Он любил, любил её, чувствуя её дрожь, ощущая её слезы на своем плече, рывками освобождая свое напряжённое тело, вцепившись пальцами в её спутанные волосы. И изливаясь в последнем движении, он понял, что она не снится ему, она вернулась, к нему. И прежде, чем обессиленно опуститься на неё, он прошептал:

— Я люблю тебя, Маша, люблю, — после чего они замерли в изнеможении, на большее сил уже не было. И это было более чем реально.

***

Андрей слушал тихий голос Сони, доносившийся из приёмной, и понимал, что дело идёт к скорой свадьбе. Соня хихикала, тихо возмущалась в ответ на какое-то замечание невидимого Алёшки.

Павлов откинулся на мягкую спинку кресла. Кругом зима, снег, скоро 22 декабря, день рождения Инны. Друзья приглашают отметить Новый год с ними. Неплохо, только они все будут со своими девушками, будущими женами, а он? В последнее время работы стало поменьше, он всё-таки решился на кадровые преобразования в своей компании, появилось свободное время, которое он посвящал рисованию. Он рисовал много и часто. Он рисовал свои мечты. Свой дом, сад и парк, лес и речку, своих малышей — двух пацанов-близнецов и маленькую девочку. И бассейн за домом, и костры вечером с печеной картошечкой.

И Инну. У окна, у плиты, в кресле с вязанием или книгой. И в постели. Спящую, уставшую, с прикрытыми в неге глазами, с откинутой головой, стонущую и кричащую от наслаждения. Такой, какой он запомнил её. Любимой и желанной. Он решил было поговорить с Терновым, но тот в порыве радости перебил его и заявил, что Ксюша, помощница Олега Белова, согласилась быть с ним и приняла его предложение руки и сердца. Соня вчера, переминаясь с ноги на ногу и пряча счастливые глаза, тоже заявила о предложении Лугового и своём согласии. Они разрешили все недоразумения, оказалось, что Соня боялась навредить Алексею — ведь её мать была осуждена за организацию убийства. Олег... Тот и вовсе потерял голову, пропадая все дни за городом, готовя дом для новой семьи. Правда, Елисееву высказал свое братское негодование, за что был бит собственной сестрой. А Мышка просто была счастлива. И Саня тоже. Они так нежно заботились и так смотрели друг на друга, что Андрею становилось не по себе и он старался отойти, отвернуться и не замечать чужого счастья.

Хорошо... Очень хорошо. Остается только подумать над подарками каждой паре и жить дальше. И рисовать...

***

— Ты не прав, — в очередной раз тихо сказал молодой человек и уставился на монитор.

Его собеседник прикрыл глаза и кивнул.

— Наверное. Но я не могу иначе, я ей пообещал! Ты же помнишь, что с ней было, когда врачи предложили операцию. Я не думал, что моя кроткая девочка может превратиться в такую неуправляемую фурию!

— Понимаю, но мне кажется, что он имеет право знать, ты не находишь? Всё-таки он имеет к этому непосредственное отношение. И ещё неизвестно, как он, с его-то характером, отнесётся к тому, что от него это так долго скрывали.

Седовласый мужчина молча посмотрел на экран и согласно кивнул. Потом откинулся на спинку мягкого кресла и шумно выдохнул.

— А он вообще как?

Молодой пожал плечами.

— Нормально, как всегда. Работает, мотается по стране, живёт, одним словом. Рисует... Хотя скрывает ото всех, но я видел эти рисунки. Красивые...

— А...

— Есть у него женщины, есть. Или ты другое хотел узнать? Он здоровый мужик, не женат в отличие от всех нас, что такого? Я понимаю, что тебе это неприятно слышать, но это жизнь.

Собеседники помолчали, глядя друг на друга. Потом старший вздохнул и уверенно сказал:

— Мы приедем. Когда потеплеет, где-то в мае, хорошо? Передай, пусть в доме наведут порядок. Потом уже вместе подумаем, как это всё устроить. Но пока, я тебя прошу, ничего ему не говори.

— Конечно, но и ты ей тоже ничего не говори, просто надо приехать, побывать дома, съездить к матери на могилу, да мало ли дел найдется. А я всё устрою, думаю, что и жена поможет, она у меня большая выдумщица, — со счастливой улыбкой протянул молодой человек.

Они ещё поговорили о машинах, о здоровье, погоде и расстались, выключив мониторы.

Громкий радостный смех от встречи друзей распугал любопытных воробьёв за распахнутым окном, несвязный разговор, прерывающийся взрывами мужского хохота, медленно трансформировался в тихие беседы по обеим сторонам широкого стола, но тут поднялся Белов и громко заявил: