— Домой? — испугано переспросила Инна.

— Ну да, домой в Германию.

Инна опять резко села, прижала руки к груди и жалобно попросила:

— Возьмите меня с собой! Пожалуйста! Я не буду вам в тягость, я работать буду, вы не думайте, я умею, правда!

— Милая моя девочка, я бы с удовольствием тебя забрал. Но тут твои друзья, твой Андрей, работа...

— Я умоляю вас, — вдруг прошептала Инна, — заберите меня отсюда. Умоляю...

Её собеседник замолчал, а потом резко встал и отошёл к окну.

— Хорошо. Я подумаю. Но ты должна пообещать мне, что поговоришь с Андреем.

Инна опустила голову и отрицательно помотала головой.

— Тогда собирайся...

— Куда? — со страхом переспросила она.

— Домой к тебе поедем! Глупенькая! Одежду твою забрать, документы, зубную щётку, — он продолжал перечислять необходимые ей вещи, легко двигаясь по комнате и собирая какие-то мелочи. Инна взвизгнула, подскочила и с разбегу ткнулась ему в грудь.

— Ну, ну, ну, ещё не хватало! Давай быстро собирайся, а то до вечера не управимся. Ты где живешь?

— В том же общежитии, мне разрешили.

— Это я знаю, я спрашиваю, где твой дом, глупышка?

— А, в Печоринске. Это три часа на автобусе.

Он резко развернулся к ней, сощурился, потом потёр лицо руками и протянул ей ладонь.

— Пошли?

Инна молча кивнула и смело вложила свои пальчики в его руку. Он открыл дверь, и Инна шагнула за порог.

Инна открыла дверь и немного постояла, оглядывая тёмный коридор. Она не была дома уже несколько недель, но в квартире совсем не чувствовалось отсутствие хозяев, будто мама только что вышла. В магазин, наверное. На плите тогда должна стоять горячая сковорода с жареной картошечкой, а на столе аккуратно нарезанный хлеб. Мама...

Она немного постояла в коридоре, заново привыкая к родным запахам и звукам, потом шагнула вперед и обернулась к Александру Францевичу.

— Вот мы и дома, — с застенчивой улыбкой произнесла она и широко развела руками, — проходите, пожалуйста!

Он стоял перед открытой дверью и в упор смотрел на Инну, лихорадочно оглядывая её с ног до головы, несмело переступил порог и вдруг прислонился к стене и закрыл глаза. Инна подошла ближе и мягко взяла его за руку:

— Александр Францевич, вам плохо? Что с вами? Пойдёмте быстрее, присядьте здесь, вот так, я вам сейчас воды принесу, — она хлопотала вокруг него, а он вдруг крепко схватил её прохладную ладошку.

— Инна, остановись, сядь, пожалуйста.

Инна послушно села и уставилась на него, не замечая, что он всё сильнее сжимает её тонкие пальцы.

— Ин, как твоё полное имя?

Инна кивнула и тихо произнесла, не спуская глаз с его напряженного лица:

— Инна Александровна Белоусова.

— А имя твоей мамы Вера Егоровна?

— Да, а откуда...

— Подожди, Ин, подожди. — Он замолчал, прикрыл глаза и через силу спросил: — Ты знаешь своего отца, Инна?

Инна отрицательно замотала головой.

— Нет, я его не знаю, но мама никогда не скрывала, что она не смогла быть с папой, потому что он уехал в Герма-ни-ю, — последние слоги он произнесла протяжно, в упор глядя в глаза своего гостя.

— Всё верно, её не выпустили, я уехал один. А она осталась... Инна, девочка моя, поверь, я не знал, я даже не догадывался о твоём существовании. Я приехал сюда в первый раз пять лет назад, но мне сказали, что она... — он умолк, мотая головой.

Инна кивнула:

— Всё верно, мама умерла пять лет назад. Я тогда школу окончила, в институт поступила, мама так радовалась, говорила, что мой отец очень бы гордился мной... Вы... но этого не может быть... это невозможно, такое совпадение. Я не верю...

— Что ты знаешь о своём отце?

Инна уверенно кивнула головой и бодро начала говорить, будто всю свою коротенькую жизнь она учила эти слова наизусть:

— Мой папа строитель, он закончил тот же институт, где училась я, только факультет другой. Так мама говорила, — уточнила она, вскинув на него глаза, — потом он уехал в Германию, а мама не смогла. Я родилась уже потом, — она махнула рукой куда-то в сторону, он на миг оторвал взгляд от её бледного лица, проследил за её рукой и вдруг резко встал. — А что...

Он сделал несколько широких шагов и остановился перед книжной полкой с фотографией, с которой смотрела мама. Живая и весёлая. Инна встала и молча смотрела на Александра Францевича, который аккуратно взял портрет в руки, долго смотрел на него, а потом вдруг прижал к себе, запрокинул голову вверх и почти прокричал:

— Почему? Почему ты промолчала? Почему скрыла? — его тело била мелкая дрожь, он так сильно прижал к себе портрет, что Инне послышался треск деревянной рамки.

Она тихо подошла к нему и нежно сжала его плечо. Не выпуская фотографию из своих рук, он обнял Инну за плечи и прижал к себе.

— Инна, Инночка, девочка моя, дочка, — шептал он и мягко покачивал её. Инна уткнулась ему в плечо, улыбаясь и обнимая его.

От мужчины, шедшего по коридору широкими уверенными шагами и лениво оглядывающего стены с планами и рисунками, исходила сила и опасность. Опасность для неё. Справится с наивной молоденькой девочкой ей не составило большого труда. Несколько просмотренных проектов, разговор с Лилей и её женихом, пара брошенных наугад фраз, дата рождения 22 декабря, которую Катя узнала из личного дела этой самой Белоусовой — и дело сделано, быстро и эффективно. Она видела, как та шла по длинному коридору, спотыкаясь и пошатываясь. Но этот немолодой высокий мужчина излучал такую уверенность, что она испугалась. Она смотрела на приближающегося человека широко раскрытыми глазами и молила Бога, чтобы он пришёл за чем угодно, но только бы не смог разрушить то, что она старательно и с удовольствием делала уже несколько дней. Она, как искусная кружевница, плела вокруг Павлова сеть, стараясь во всём ему угождать, предупреждать любое его желание и исполнять все его просьбы и приказы. Его «незаменимую» Соню отправили на целых две недели в отпуск. За это время ей необходимо было доказать Андрею, что она нужна ему, что без неё ему не справиться, что она поможет, решит, успокоит и оградит его от ненужных вопросов и нервотрёпки. А этот человек мог испортить всё, что она с таким трудом уже успела сделать.

Он подошёл к столу, внимательно оглядел её, криво усмехнулся и глубоким спокойным голосом произнес:

— Я хочу видеть господина Павлова. Андрея Ивановича, — уточнил он, с улыбкой наблюдая, как она меняется в лице.

— Его нет.

— А где он, не подскажете?

— А вы кто?

— А вам это интересно, барышня? Не много ли вопросов к посетителю? Я пришёл к господину Павлову и меня интересует только один вопрос — где он? Если вы не в силах на него ответить, назовите мне человека, который сможет мне помочь, — и он нарочно выделил слово «мне».

Катя сглотнула и зачем-то кивнула головой. Посетитель ехидненько скривил губы, наслаждаясь её испугом и растерянностью, укоризненно покачал головой, выражая своё недовольство, медленно, но уверенно вытащил из кармана безукоризненного светлого пиджака кожаное портмоне, с ухмылкой вытащил визитную карточку и с силой положил её на стол перед растерянной девушкой.

— Мое имя Александр Францевич Дмитриев. Я отец Инны Белоусовой. Здесь, — и он ткнул пальцем в визитную карточку, — указаны телефоны, по которым господин Павлов сможет со мной связаться. Если он этого не сделает, вы можете пожалеть.

— О чём?

— О том, что сидите в этом кресле, барышня. — Он продолжал всё также криво ухмыляться и с неудовольствием рассматривал её светло-зелёный костюм. Потом повернул голову в сторону и, не глядя на замершую Катю, резко бросил: — Это его кабинет?

Не оглядываясь, шагнул к двери в кабинет Павлова и резко открыл её. Кабинет был пуст, на столе были разбросаны бумаги, ручки, карандаши, будто его хозяин собирался в невероятной спешке. На вешалке в углу небрежно висела лёгкая осенняя куртка с завернувшимся рукавом, жалюзи на окне висели криво, будто Андрей пытался что-то увидеть на улице и сильно дёрнул один угол вниз. Под столом валялись листы бумаги.