Саша прикрыл глаза и что было сил вцепился в металлический поручень, чтобы не побежать по движущимся ступенькам эскалатора, чтобы задержать, остановить, не позволить ей улететь. Она подхватила свой чемодан, привычно потянула ручку, толкнула коленом и покатила его к стойке регистрации. Олег будто очнулся, сделал несколько широких шагов и выхватил ручку у Маши. Она не сопротивлялась, сразу отдала поклажу брату и зашагала рядом. Они подошли к стойке, постояли, потом Маша что-то тихо произнесла, Олег кивнул, на мгновение прижал сестру к себе, поцеловал в щёку, быстро развернулся и ушёл. Маша смотрела ему вслед, пока он не скрылся в толпе, потом вытащила билет из сумочки и вдруг осталась одна. Как-то сразу вокруг неё не стало людей, она стояла посреди зала одинокая и потерянная. Саша смотрел на неё из своего укрытия и молился только об одном — чтобы она подняла голову и увидела его, чтобы ещё раз заглянуть в её зелёные глаза. Маша покрутила головой, непонятно почему оглядываясь, будто искала кого-то, обвела взглядом большой зал ожидания и опять повернулась к регистрационной стойке. Потом медленно, как в замедленной съёмке, прошла к большим стеклянным дверям, шагнула на лестницу к терминалу и резко обернулась. Она подняла голову, безошибочно повернулась в его сторону и встретилась с ним глазами. Они стояли и смотрели друг на друга, не двигаясь и практически не дыша. Она медленно подняла ладонь к лицу и провела пальцами по губам, вспоминая его поцелуи. Потом протянула руку в его сторону и подула вдоль своей маленькой ладошки, отсылая свой поцелуй ему. Он поднял руку, поймал её послание и поднес ладонь к губам. Она улыбнулась, мягко кивнула и быстро пошла вглубь длинного освещённого коридора. А он стоял, повернувшись лицом к небу, и ждал, когда её самолет побежит по взлётной полосе, легко оторвётся от земли и медленно поднимется в облака, чтобы скоро сделать разворот на юг и исчезнуть в безграничной синеве, разлучая их и обещая долгое ожидание.

Елисеев вышел на высокое крыльцо, поднял лицо к небу и улыбнулся открыто и счастливо. С облегчением подумал, что сегодня наконец закончилась вся эта грязная и гнусная тяжба. И он стал свободен. Саша передёрнул плечами, вспоминая скандалы, Ольгины слезы и истерики, с которыми он жил в последнее время, не вспоминая о тех лёгких, беззаботных днях, когда они только поженились. Любили ли они друг друга тогда, когда клялись в вечной любви и верности? И что произошло, почему они стали чужими настолько, что им пришлось расстаться? Елисеев прикрыл глаза и помотал головой. Всё. Это ушло, как страшный сон, ушло безвозвратно. И не надо об этом думать. Во всяком случае сейчас, сию минуту. Надо позвонить Маше. И сказать, что он ждёт её. Ждёт её и её решение. Будет ли она с ним, не испугается? Он помнил, как она шептала ему о своей любви, о том, что подождёт и всё простит. Он не мог тогда пообещать ей ничего, но она не упрекала, не требовала, она сказала, что подождёт. А вдруг она передумала? Вдруг там, в Италии, она встретила мужчину лучше, сильнее, порядочнее? И полюбила? Но он будет бороться за своё счастье, за своё будущее. Он ещё будет счастлив.

Саша легко сбежал со ступенек, на ходу вытащил ключи от машины, игриво подбросил их вверх, поймал и резко остановился. Луговой? Что он тут делает?

Елисеев медленно подходил к своей машине, на капот которой небрежно опирался Луговой, скрестив руки на груди.

— Лёха? Ты чего тут шаришься?

— Тебя жду. Cерёга Терновой сказал, что у тебя сегодня суд.

— А, ну да, — Луговой отошел от дверцы, позволяя открыть нагретую на солнце машину. — Запрыгивай, в дороге поговорим.

Они сели в машину, Саша завёл мотор, прислушался к его работе, недовольно покачав головой.

— Слышь, Луговой, а ну, послушай — стучит?

Несколько секунд они прислушивались к работе мотора, потом одновременно кивнули головами и произнесли в унисон:

— Стучит! — переглянулись и усмехнулись. Как в старые добрые времена своей юности. Елисеев вырулил со стоянки и вывел машину на проспект.

— Так что случилось-то?

Луговой помолчал, а потом быстро заговорил:

— Помощь мне твоя нужна, Сань. Она говорить со мной не хочет. Я с Андрюхой уже перетёр эту тему, но он отказывается, говорит, что я сам должен. А что я могу ей сказать, если тогда обещание своё не выполнил! Вот и думаю: а может, через сестру попробовать? Она тогда с нашей помощью уехала, скрывалась в другом городе, мы документы им левые готовили, пригодились, когда мы девчонок прятали. А ведь уже столько времени прошло, а она мне никак простить не может, понимаешь?

Елисеев, который весь этот сумбурный монолог внимательно слушал и кивал, отрицательно помотал головой и честно сказал:

— Нет.

Алексей Луговой как-то обречённо сник и отвернулся к окну, за которым мелькали весёлые люди, зелёные кусты, машины, дома.

— Я так и думал. Придется самому. Хотя...

Елисеев плавно повернул в узкую боковую улочку, аккуратно припарковался, заглушил мотор и медленно развернулся к Алексею.

— Мое «нет», молодой человек, относится к вашему вопросу «понимаешь».

— Ты о чём? — Луговой смотрел на Елисеева, часто хлопая длинными тёмными ресницами.

— Ты идиот? — Луговой замер, а потом отрицательно помотал головой. — Нет? Я так и думал. Тогда встречный вопрос — кто она? Что за сестра? И как в этой каше замешан я?

— Так Лена же у тебя работает!

— Какая... А при чём тут Лена?

— Так она же Сонина сестра!

— Да. И чего?

— Так поговори с ней. Пусть она Соне скажет.

— Что?

— Ну... что я... это...

— Ага, — Елисеев утвердительно кивнул и опять уставился на Лугового. Потом шумно выдохнул, закатывая глаза вверх. — Повторяю для умалишённых — что, кто и как? Ты можешь внятно объяснить, чего от меня-то хочешь? — в конце концов проорал Александр.

— А ты ничего не знаешь?

Елисеев ещё раз шумно выдохнул и угрожающе произнёс:

— Я тебя сейчас урою, прямо тут, если ты не перестанешь говорить загадками, понял?

Алексей кивнул, соглашаясь с доводами друга, и тихо произнёс:

— Звони пацанам, встречаемся в кофейне на набережной, помнишь? А я Серёгу позову. Говорить так говорить, чтобы никаких тайн не осталось.

Через полчаса пятеро молодых мужчин сидели за дальним столиком в старой кофейне, наслаждаясь ароматами кофе, вкусом коньяка и тёплым осенним солнышком.

— Так я не понял, Сань, вы чего нас сюда позвали?

— А нас Луговой сегодня угощает. В честь моего состоявшегося развода, — с улыбкой произнёс Елисеев. — И ещё он должен лично мне доказать, что он не идиот.

Алексей Луговой усмехнулся и быстро переглянулся с Сергеем Терновым. Тот пожал плечами и утвердительно кивнул. Луговой вдохнул поглубже и быстро начал говорить:

— Парни, спасибо, что приехали. Знаю, знаю, что вы люди занятые, но мы тоже не лаптем деланные. Я прошу вас о помощи. Честно скажу, что никто из вас от этого не пострадает. А прошу я вас помочь мне... убедить Соню... просто поговорить со мной, а всё остальное я сам ей скажу. Я уже пробовал, — он скривился и взмахнул ладонью в сторону открывшего рот Павлова, — отворачивается и уходит. Я тогда много наобещал, а в итоге — пшик! Вот она мне и не верит. Я так думаю.

Луговой замолчал и обвёл взглядом сидящих за столиком мужчин. Первым заговорил Павлов, обращаясь к Елисееву.

— Сань, ты, как врач, точно уверен, что он нормальный? Потому как я ничего не понял. А ты, Олег?

— Я, Андрюха, понял одно — либо я рехнулся, либо Саня прав и Алёшка всё-таки страдает некоторой степенью идиотизма.

Терновой прикрыл глаза рукой и тихо засмеялся. Потом резко замолчал, положил свою ладонь на плечо Алексею и проговорил:

— Лёха, я всё им расскажу. Помолчи пока. Слышишь, Павлов, ты помнишь, как ты Соню на работу брал? — Андрей утвердительно кивнул головой в сторону напряжённо молчащего Лугового. — А ты помнишь фамилию своего секретаря?