— Где она?

Терновой также тихо ответил:

— Она в доме моего дяди в коттеджном поселке на Северной стороне. Улица Зелёная, последний дом у самого леса.

Павлов встал, отдал планшет Терновому и просто сказал:

— Если уедете, дом закройте. Меня не ждите. Пока, — и быстро вышел. Вскоре раздался шум мотора и машина, взвизгнув тормозами, умчалась в весенний сумрак.

Все повернули головы в сторону Сергея.

— Ты давно знал это?

— Давно, Олег, у меня работа такая — всё знать. Но сказать ничего не мог, запретили мне. Но недавно я дяде сказал, что Андрюха должен всё узнать. Мужики, а ведь Нюта тоже не в курсе. И я, честно говоря, предположить не могу, чем закончится этот вечер.

Белов вдруг поднял голову и громко захохотал.

— Ты чего, Олег? — удивленно спросил у него Луговой.

Но тот продолжал смеяться и хлопать себя по коленкам, потом вытер выступившие слёзы и сквозь смех произнёс:

— Парни, а ведь он нас всех и тут умыл!

— В каком смысле?

— В прямом, дурачьё! В отличие от нас, салаг, у него уже два сына растут! Два! Ай да Павлов, вот же сукин сын!

И все засмеялись, громко и облегчённо. Они рассказывали друг другу истории из своей жизни, пили вино, курили кальян, но с наступлением темноты резко засобирались по домам, каждый в предвкушении от встречи со своим счастьем. Хороший выдался денек, удачный...

***

Улица Зелёная, последний дом у леса... Улица Зелёная, последний дом у леса... Улица Зелёная, последний дом у леса...

Он повторял адрес, как молитву, и гнал машину, боясь не успеть, как три года назад, когда она ускользала от него, когда он не успел её остановить. Зелёная... Зелёная... Улица Зелёная... Инна, Инночка, только не убегай, дождись меня! Я всё пойму, за всё попрошу прощения. И за себя, и за своих сыновей, что так измучили тебя, а меня не было рядом! Паршивцы, так над мамой издеваться! Получат они у меня за такое поведение! Только бы успеть, только бы успеть...

Он резко свернул на загородное шоссе и сбросил скорость. Ещё не хватало перевернуться, вот тогда он точно не успеет. В темноте весенней ночи всё окружающее казалось нереальным и сказочным — недавно зазеленевшие ветки деревьев представлялись пушистыми длинными пальцами неведомых великанов, которые раскачивались на ветру, будто грозя ему и заставляя внимательно всматриваться в сумерки. Шумевший лес тихо шептал ему о возможной встрече и радовался за него, уговаривая не останавливаться, двигаться вперёд, к своей мечте. Навстречу его машине летели пушистые ночные бабочки и пропадали в темноте, как нежный шёпот любимой в ночи, что слегка касается твоей кожи и остается тёплым напоминанием о ласке. Впереди показались далекие огоньки жилых домов — где-то там на улице Зелёной в доме у леса ждала его Инна. Ждала? Он верил, что ждала. Иначе бы не вернулась сюда. И не одна, а с сыновьями. Его сыновьями. Их сыновьями.

Он въехал в посёлок, оглядываясь по сторонам в поисках людей. За коваными заборами слышались звуки разговоров, людской смех, детский визг, музыка. Он увидел двух подростков, притормозил и ниже опустил стекло.

— Молодые люди, не подскажете, как проехать на улицу Зелёную?

Мальчишки переглянулись и удивлённо проговорили:

— Так вот она Зелёная, — и махнули руками в темноту.

— Спасибо, а до леса далеко?

— А вы что, к дяде Саше, что ли? Так его нет, он сегодня днём ещё укатил.

Андрей почувствовал, как возле сердца наливается горячий комок, готовый в любую секунду разорваться и затопить его беспроглядной тоской и болью. Она уехала, уехала, он опять её упустил, не догнал, не зная, где её искать.

— Там только тетя Инна осталась.

Андрей смотрел на говорившего мальчишку и хотел только одного — выскочить из машины и треснуть его по шее! Он откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

— А вам что, плохо?

Андрей отрицательно помотал головой, на большее у него пока не было сил.

— А вам что, дядя Саша не нужен?

Это повторяющееся «а вам что» вдруг вызвало у Павлова приступ веселья. Он держался за руль и улыбался. Потом с несказанным облегчением глубоко вдохнул. Она здесь, она не уехала...

— Спасибо вам, ребята, но мне нужна тетя Инна, а не дядя Саша.

— Так вы езжайте, только не шумите, а то Санька с Ванькой только заснули, мы мимо проходили, тетя Инна на крыльце сидела...

— Да, чай пила, значит, Санька с Ванькой спят уже.

Андрей протянул им руку, и они удовлетворённо пожали его крепкую ладонь. Он медленно повёл машину в темноту. Она здесь, в нескольких метрах от него. Что ей сказать? Как с ней разговаривать? А захочет ли она с ним говорить? Выслушать его? В том, что произошло тогда, его вины не было, но она об этом не знает. Она верит в его измену, коварство, ложь. Она не позволила объяснить, исчезла, убежала, спряталась, чтобы не видеть его, выплакаться в одиночестве. Но даже после этого она под страхом смерти не разрешила убить их сыновей, значит, любила, несмотря ни на что. И продолжала любить. И его, и этих ещё неродившихся крошек. Измучилась сама, измучила окружающих, но оставила их жить, не позволила свершится непоправимому. И он всю жизнь будет её благодарить за это решение. За своих родившихся сыновей.

Павлов остановил машину и посмотрел в сторону дома. За резным забором он рассмотрел высокое крыльцо, почти как у него дома. На крыльце на раскачивающихся качелях сидела Инна, устало облокотившись на резную стойку. Он вышел из машины, не закрывая дверь, чтобы не напугать её посторонним звуком, тихо открыл калитку и медленно пошёл по дорожке к дому. Она спала, уставшая, похудевшая, с тёмными тенями под глазами, но такая же невозможно красивая и бесконечно желанная.

Он неслышно поднялся на крыльцо, подошел к качелям и сел рядом с Инной. Потом нежно повернул её к себе и прижал к своему плечу. Она вздохнула, расслабленно лежа в его объятиях.

— Где ты был? — сквозь дремоту спросила она.

— Неважно, я здесь, Инночка, с тобой. А где мальчишки?

— Спят уже, Андрюш, — она потёрлась носом о его грудь и задышала тихо и спокойно. Он сидел, стараясь не шевелиться и не делать глубоких вдохов, чувствуя, как вдруг повлажнели глаза. Слёзы? Откуда? У него, который никогда не плакал? Он повернулся и возле машины заметил какое-то движение. Он напрягся и поднял голову — у калитки стоял молодой парень в тёмной униформе охраны и внимательно смотрел в их сторону. Андрей поднял руку и махнул ладонью. Молодой человек кивнул и растворился в темноте.

Андрей чуть склонился вперёд, подхватил Инну под колени и поднял. Какая она худенькая, лёгкая как пушинка, бедная моя девочка. Она приоткрыла сонные глаза и тихо спросила:

— Куда ты меня несёшь?

— Спать. Тебе надо поспать, ты устала.

Она чуть кивнула головой и опять тихо засопела. Он вошёл в дом, соображая, куда идти дальше, увидел мягкий свет ночника и вошёл в комнату. Он понимал, что её надо положить в постель и накрыть лёгким пледом, что лежал на кровати, но он не мог расстаться с ней, отпустить её. Инна как-то судорожно вдохнула, и Андрей медленно опустил её на мягкое ложе, прикрыл ей ножки пледом и вышел. Он быстро прошёл по двору, подошёл к машине, закрыл дверь и включил сигнализацию. В свете включившихся на миг габаритных огней вновь увидел молодого охранника и тихо сказал:

— Вы не волнуйтесь, я здесь с разрешения Александра Францевича и Сергея Тернового, — парень удовлетворённо кивнул и скрылся в ночи, а Андрей почти бегом направился к дому.

Он зашёл в тёмную прихожую и вдруг отчётливо услышал Инин плач. Горький, безнадёжный, глухой, со стоном и почти криком. Он бросился в комнату, куда недавно отнёс свою девочку, и увидел её, скрутившуюся калачиком, уткнувшуюся лицом в подушку, заглушающую громкие рыдания и стоны, вцепившуюся побелевшими пальцами в скомканную простыню. Он сел рядом, поднял её и что было сил прижал к себе. Она плакала, содрогаясь всем телом и схватив его за плечи. Он молча покачивал её из стороны в сторону, обняв худенькое тело и придерживая голову. И вспоминал, как три года назад она тоже плакала, от одиночества и усталости. И как он её успокаивал, и что было потом. Инна немного отстранилась, ещё раз глубоко вдохнула и посмотрела ему в лицо.