— Не смотри так, прошу тебя. Тебе надо отдохнуть, снять с себя груз проблем и неприятностей. И я помогу тебе, — закончила она тихим шёпотом, наклоняясь к Павлову, отчего её коленки разошлись ещё больше, открывая нескромному взгляду ажурные резинки чулок и шёлковые розовые трусики. Руки Павлова дрогнули и медленно поползли вверх к коленкам, подтягивая её всё ближе. Катя откинулась назад, уперевшись руками в стол, и тихо прошептала:

— Да, Андрюша, да...

Павлов привстал и вдруг резко развел её ноги в стороны и с силой привлек её к себе.

— Ты этого хочешь, не так ли? И тебе всё равно, что с тобой я могу сделать? Здесь, в закрытом кабинете, где никто тебя не услышит? Молчишь? Согласна? Ну что ж, да так да.

Он бросил её на стол, сметая руками все бумаги и папки, что в беспорядке были раскиданы по его тёмной поверхности, рванул её юбку вверх, захватил в кулак её шелковое белье и, с треском разрывая швы, потянул трусики вниз. Катя рванулась в сторону, но она не рассчитала свои силы, он был сильнее, намного сильнее, прижимая её к столу и разрывая на ней одежду. Он на миг замер, чтобы ухмыльнуться и прижать её шею ладонью к столу. Затем приблизил своё перекошенное ненавистью лицо к её глазам и угрожающе прошипел:

— Ещё раз дёрнешься, шею сверну, поняла? Или ты думала, что с такими, как ты, я буду церемониться? — Он перевёл свою ладонь с её шеи вверх и накрепко запечатал ей рот. — Ты что же думала, я не вижу, что ты из себя представляешь и чего добиваешься? И что вы задумали со своей подружкой? Тебя Лиля решила подложить под меня, чтобы потом шантажировать, не так ли?

Катя смотрела на него расширившимися в ужасе глазами, пытаясь высвободить голову, отталкивая его руку, но сдвинуть разъярённого мужчину ей не удавалось. Он же всё ниже опускался на неё, придавливая к столу и не давая ей вдохнуть.

— Ну, давай, кричи! Не можешь? Правильно, я тебе сейчас покажу, что можно сделать с той, что открыто предлагает себя, когда она не может позвать на помощь! Готова? Потом не жалуйся, что...

— Андрей, Андрей! — раздалось из приёмной, хлопнула дверь и раздались быстрые девичьи шаги. — Господи, куда все подевались? И этой тоже нет!

Голос Маши, прорвавшись сквозь пелену сумасшествия в голове Павлова, выдернул его из тьмы ненависти. Он резко выпрямился, убрал руку с Катиного лица и широкими шагами вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

— Мышка, я здесь. Что произошло?

— Андрей, я вспомнила, понимаешь, вспомнила, где я его видела. Сегодня, когда получила вот это письмо, я сразу вспомнила, где я его могла видеть! Я его видела у Инны, понимаешь?

Она стояла перед ним, счастливая и улыбающаяся, протягивая к нему руки с листом бумаги, исписанным аккуратным Ининым почерком. Он схватил это письмо трясущимися руками и бегло пробежал взглядом по ровным строчкам. Потом помотал головой, разгоняя мрак в мыслях, постоял немного с закрытыми глазами и медленно поднял веки. Маша шагнула ближе и нежно погладила его по плечу:

— Андрюш, что с тобой? Ты прочти, она всё написала, а я не смогла не прийти к тебе, слышишь? Она уезжает, Андрей, уезжает со своим отцом.

Павлов прижал девичью ладонь к плечу и шагнул назад, опёрся в стол и молча смотрел на Белову, крепко прижимая её маленькую прохладную ладошку к своей руке, будто через неё в его напряжё5нное тело вливалась сила и уверенность в будущем.

— Постой, — он опять мотнул головой. — Мышка, какой отец? Ведь у Инны нет никого.

— Это не совсем так, Андрюш, её мама умерла несколько лет назад, а отец только сейчас нашел её. И они уезжают.

— Как уезжают?

Белова недовольно скривилась, освободила свою руку и отобрала у Павлова полученное письмо. Пробежала глазами текст и подсела к нему на стол:

— Смотри, она пишет, что они встретились с её отцом, что он оформил все бумаги для выезда за границу и они завтра уезжают. Она умоляет меня не волноваться и просит прощения за то, что не может попрощаться со мной.

— А обо мне? Обо мне она что-то пишет?

Маша отрицательно покачала головой.

— Нет, но, Андрей, он приходил сегодня сюда, понимаешь? Он хотел с тобой встретиться.

— Кто? — потухшим голосом переспросил Павлов.

— Как кто? Ты меня совсем не слушаешь, Андрей! Инин отец! Кто же ещё?

— Какой отец?

Маша запрокинула голову назад и громко, выделяя каждое слово, напряженно произнесла:

— Сегодня. Здесь. В конторе. Был. Инин. Отец! Теперь ясно?

Андрей смотрел на Машу и смысл сказанной ею фразы потихоньку доходил до его воспалённого сознания.

— Откуда ты знаешь?

— Я столкнулась с ним на крыльце, Дрюнь, он дверь ещё придержал, чтобы я смогла зайти.

Именно имя, каким Мышка назвала его и которое они не употребляли в своих разговорах уже много-много лет, окончательно вернуло Андрея в реальность.

— Когда это было?

— После обеда. Я думала, что тебе сказали.

— Кто?

— Рыжая эта, что вместо Сонечки здесь обретается с недавних пор. Как ты её терпишь рядом, не понимаю. Что она, что невеста моего братца — одного поля ягодки!

Андрей поднялся, молча отобрал у Маши письмо, как всегда поцеловал её в щёку и ушёл в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Белова удивлённо уставилась на закрытую дверь и произнесла:

— Спасибо вам, МарьСанна, за всё, — поклонилась невидимому собеседнику и продолжила: — Всегда пожалуйста.

После чего крутанулась на каблучках и вылетела из приёмной.

Андрей вошёл в кабинет, обошёл стол и сел в кресло, совершенно не замечая Катю, забившуюся в дальний угол и пытающуюся привести свою порванную одежду в порядок. Павлов протянул руку, нажал на выключатель настольной лампы и поднес Инино письмо к лицу. Ему вдруг показалось, что от ровных буквочек повеяло теплом её тела и ароматом её волос. Он погладил лист бумаги и начал читать.

«Милая Маша!

Извини, что прощаюсь вот так, через это письмо. Но у меня нет возможности встретиться с тобой, о чем я очень сожалею. Дело в том, что меня разыскал мой отец — Александр Францевич Дмитриев. Ты должна его помнить, он несколько раз приезжал за мной в институт, я говорила тебе о нём. Мы знакомы уже больше года, но я не знала, что он мой отец. И только совсем недавно открылась правда о нём и моей маме. И мы уезжаем в Германию. Уже оформлены все документы, папа закончил свои дела и завтра мы покидаем Россию. Вернусь ли я когда-нибудь обратно, я не знаю. Меня здесь уже ничего не держит и никто не ждёт. Всё, что со мной произошло, я оставляю в прошлом. Я верю, что рядом с отцом мне будет спокойно и хорошо.

Передай, пожалуйста, Соне, чтобы подписала приказ о моём увольнении; последний заказ я почти закончила, осталось только навести порядок и проверить систему полива, но это можно сделать и без меня. Я благодарна тебе за всё, что ты для меня делала, что поддерживала и терпела меня. Со мной всё будет хорошо, не волнуйся, передавай огромный привет и пожелания всего доброго дяде и брату. Ещё раз спасибо тебе за всё. Инна.»

Андрей ещё пробежал глазами по написанным строчкам и поднял голову.

— Ну... И когда ко мне приходил человек по фамилии Дмитриев? Почему я об этом не знаю?

Катя судорожно сглотнула. Ещё несколько минут назад она бы наговорила Павлову всякой ерунды о грубости и непочтительности приходившего мужчины, поминутно всхлипывая и вытирая льющиеся слёзы. Она знала, как говорить с тем Павловым. Но что сказать и как себя вести с этим Андреем, что сейчас расслаблено сидел в своём кресле, она не знала. Её не могло обмануть то спокойствие, с которым он задавал свои вопросы. Она теперь знала, что за обманчивым внешним обликом современного человека скрывался дикий, никому не подвластный зверь, который может и убить. Она знала теперь это и боялась. За те минуты, что он разговаривал в приёмной с этой выскочкой Беловой, она пришла в себя, поняла, что больше никогда ноги её не будет рядом с этим мужчиной, что он не из тех, кем можно управлять, кого можно обмануть. Теперь ей необходимо уйти из этого здания, чтобы больше никогда не приближаться к нему. Это не её мужчина, он чужой, страшный, безжалостный. И пусть с ним возится эта мышь Белоусова, если когда-нибудь объявится. Вместе со своим папашей.