Поэтому каждый интеллигент вынужден решать эту важнейшую проблему в индивидуальном порядке: «про(себя» и «для себя».
В большинстве случаев беспартийные интеллигенты вынуждены как–то в самых разнообразных формах «лавировать» между государственными крепостными и «колхозными царьками», между народом, которому они сочувствуют, и властью, которой они вынуждены служить и от какой зависит их жизнь и смерть…
ПАСХАЛЬНЫЕ ДНИ В КОЛХОЗЕ
В 1941‑м году мне пришлось побывать в колхозе Болотное в пасхальные дни.
Незабываемо впечатление от этой колхозной Пасхи…
Встреча с колхозницами в городе
Накануне этой поездки я встретил в своём городе двух колхозниц: они приехали погостить к своим сыновьям. Одна колхозница из Орловской, другая из Курской области. Возвращаясь домой, в колхоз, женщины были опечалены тем, что в этом городе им ничего не удалось купить для своих детишек: ни обуви, ни одежды.
Но зато им случайно посчастливилось найти там другую радость: недалёко от города, в маленьком селе, каким–то чудом сохранилась действующая церковь. Священник–старичок жил в селе и регулярно совершал богослужение в церкви.
Колхозницы рассказывали, что в их родных краях, в Орловской и Курской областях, не осталось ни одной открытой церкви. Со времён коллективизации все они закрыты. Одни используются в качестве кино, складов, а другие — снесены, уничтожены.
С тех пор деревенские жители могли молиться только в своих хатах. В колхозах нет у них ни хлеба ржаного, ни хлеба духовного.
И вот теперь, услышав об отрытом храме, колхозницы пошли туда, за несколько километров. Там, в торжественной обстановке храма, они усердно молились. Перед иконой Христа, призывающего к себе всех обездоленных и страдающих: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас», — колхозные великомученицы припали к ногам Христа, выплакали своё горе, «помолились всласть». И легче и светлее стало на душе у этих страдалиц…
Много ли осталось верующих в Советском Союзе?
Может быть, эти верующие женщины являются исключением?
Нет, верующие составляют огромное большинство в колхозной деревне. Я видел это в Болотном и во многих других деревнях: в хатах есть иконки, крестики, люда молятся у себя дома.
Верующие и во всем Советском Союзе до войны составляли преобладающую по количеству группу.
Советская власть сама убедилась в этом. В 1937 году, во время всеобщей переписи в Советском Союзе, правительство включило в опросный лист вопрос о вероисповедании. Итоги этой переписи советское правительство не опубликовало: все сведения были неблагоприятными для него. Но «слухами земля полнится». Особенно в Советском Союзе. По этим устным сведениям, итоги переписи установили факт, что верующие составляют большинство населения в советском государстве.
Эти итоги особенно показательны в свете двух фактов. До момента переписи советская власть двадцать лет вела широкую и усиленную атеистическую пропаганду. После коллективизации почти все церкви в стране были закрыты и почти все духовенство было отправлено в лагери. Следовательно, население Советского Союза сохранило веру, вопреки многолетней государственной пропаганде и без помощи духовенства.
Храмы в городах
В период «ликвидации кулачества» советское правительство ликвидировало и духовенство. Конфискуя все имущество крестьян, кустарей и торговцев, большевистская власть конфисковала и все Церковные здания и имущество, закрывая храмы.
Храмы закрывались повсеместно, начиная от столицы и кончая самыми маленькими сёлами.
В Москве, например, не было сделано исключения даже для главного столичного собора, Храма Христа Спасителя. Храм был закрыт, хотя в нем совершал богослужение руководитель «живой церкви», той Церкви, которая признала советскую власть и относилась к ней лояльно.
Сталин и Каганович, разрабатывая в это время план превращения Москвы в образцовый социалистический город, в столицу будущего Всемирного Коммунистического Государства, решили, что именно на этом месте, где стоял Храм Христа Спасителя, должно быть построено самое грандиозное, роскошное и красивое здание в мире: Дворец Советов, с гигантским памятником Ленину на его вершине.
По личному приказу кремлёвских диктаторов, Храм Христа Спасителя был разрушен. На его месте был уже заложен фундамент для Дворца Советов. Но потом, из-за германо-советской войны строительство этой «Кремлевско–Вавилонской башни» было приостановлено, а потом совсем отложено… Впоследствии на месте этого храма был устроен купальный бассейн…
Подобным примерам и неумолимым приказам Кремля следовали все местные органы власти.
И во всех провинциальных городах и селениях было то же, что было в Москве и о чем рассказывали старушки из Орловской и Курской областей: все храмы были закрыты.
Некоторые из этих провинциальных храмов были закрыты, забиты и пустовали.
Другие были заняты советскими учреждениями: складами, кино и т. п. Иные храмы были разрушены и на их месте красовались пустыри с бурьяновыми зарослями.
Было немало храмов и полуразрушенных. Местные органы власти начали разбор некоторых больших храмов на кирпич: разрушили купола, часть стен. А потом пришли к заключению, что добыча кирпича по этому методу нерентабельна: не оправдывает расходов по разборке храмов. И после этого разборка храмов была приостановлена. Такие полуразрушенные храмы со снятыми куполами и полуразваленными стенами, готовые рухнуть на проходящих, — стояли в ряде городов и селении Советской Империи, как памятники безумного варварства современных коммунистических Геростратов…
О таких «памятниках культурной революции» была сочинена поговорка: «Добыча кирпича — по методу Ильича»…
Судьба сельской церкви
На окраине Болотного, на холме, стоит небольшая беленькая деревянная церковь. Тихо и безмятежно простояла она свыше сотни лет, в праздники заполняемая толпою молящихся.
Но после большевистского переворота беды стали обрушиваться на церковь.
Одна беда обрушилась на неё в 1920–21 годах, во время голода в Поволжье. В эти годы советское правительнство конфисковало во всех храмах, в том числе и в Болотном, церковные драгоценности: золотые и серебряные вещи, а также драгоценные камни на церковных вещах. Были конфискованы серебряные подсвечники, кресты, чаши, ложечки, серебряные и золотые ризы на иконах, украшения из драгоценных камней и т. п. Власть мотивировала эту конфискацию необходимостью спасти голодающих людей Поволжья от голодной смерти.
«Советское правительство в разорённой стране никаких средств не имеет, — говорилось в правительственных воззваниях, — но за счёт конфискованных церковных ценностей оно сможет купить заграницей, у капиталистов, хлеб и спасти людей от голодной смерти».
Возражать против такого мотива людям было неудобно. Но был ли кто–либо, действительно, спасён от голодной смерти за счёт этих конфискованных церковных ценностей — это для населения Советского Союза осталось неизвестным. Правительство не сообщило населению ни о сумме конфискованных вещёй, ни об их ценности, ни об их употреблении. Зная большевисткую власть, крестьяне сомневались в том, чтобы она употребила эти конфискованные драгоценности на те цели, которыми она мотивировала их конфискацию.
Сельский храм после этой конфискации стал беднее, скромнее. Но свою религиозную роль он продолжал выполнять нормально.
Другой удар большевистской власти был задуман и проведён, как смертельный удар для духовенства, для храмов, для всей церковной организации.
Во время коллективизации советская власть ликвидировала прежде всего «наиболее враждебные элементы». В деревне это были: зажиточные крестьяне, кустари, торговцы, духовенство. В первую очередь был использован излюбленный в то время большевистский метод, «налоговой пресс»: на «враждебные элементы» были наложены непосильные налоги. За невыполнением налога следовала конфискация всего имущества, тюрьма или ссылка «неплателыцика–саоотажника». Тот же метод был применён и по отношению к духовенству. В частности, и к священнику села Болотное. На священника был возложен непосильный «налог на доход». Священник, не дожидаясь лагеря, уехал куда–то, бесследно скрылся.
