— А как же районное начальство относится к этому вопросу, о больных колхозниках и отпусках? — спросил я.

— Оно всецело на стороне колхозного начальства, — ответил врач. — Сам «районный вождь», разъезжая по колхозам, иногда рвёт публично врачебные справки, а больных колхозников с помощью милиционеров выгоняет на работу… Ну, а после такого «благого примера» и колхозные председатели с нашими справками нередко поступают так же…

— Короче говоря, «сталинская забота о человеке» самая нежная и «социалистический гуманизм» в полном расцвете… Такую заботу» испытывают не только взрослые колхозники, но и дети. В прошлом году, например, зимой праздновали здесь, как и по всей стране, 60-тилетний юбилей Сталина. Холода были ужасные: около ‑40°… Школьные занятия, по правилам Наркомпроса, были из–за холода прерваны, и школьники в эти холода сидели дома. Но к сталинскому юбилею поголовно всех школьников, начиная с семилетних первоклассников, выгнали в школу, на юбилейный митинг… Школа расположена далеко за селом, в поле. Местным ученикам пришлось идти до полутора километров, а школьникам из посёлков и других деревень — от двух до трёх километров. По страшному морозу детям пришлось идти на митинг в ветхой порванной одежде, в худой обуви, нередко в фуражках, иным даже без рукавиц… Многие детишки, несколько десятков школьников, отморозили себе уши, руки, ноги…

Это только несколько примеров, которые показываю в каких условиях приходится жить колхозникам и работать нам, сельским врачам.

— А каковы были условия врачебной работы до революции? — осведомился я у врача.

— В доколхозной деревне, и до революции и при НЭП-е, я много лет работал в сельских больницах фельдшером, — ответил колхозный лекарь. — Тогда работать было неизмеримо легче. Крестьяне были сыты, одеты тепло, жили в натопленной хате. Заболеваний было несравнимо меньше, чем в колхозной деревне. Смертность была тогда гораздо ниже рождаемости, и население в деревнях сильно увеличивалось. А теперь колхозники болеют массами в «колхозном раю» и мрут, как мухи… После коллективизации смертность в деревне гораздо выше рождаемости, и население в колхозе неуклонно вымирает. И в нашем колхозе. И в районе. И в области. По всей стране… Прежде, в доколхозной деревне, я мог помогать больным крестьянам: и лекарствами, и врачебно–гигиеническими советами. Мужички были благодарны врачу, фельдшеру — за их деятельность. И приятно было работать. А теперь я могу помочь больным только в малой степени и далеко не всегда. Я почти бессилен помочь сельским жителям в их условиях. Трудно и тяжко работать в колхозной больнице…

Рассказывали учителя о своих районных руководителях.

Заведывание районным отделом народного образования за все 24 года советской власти до германо–советской войны никогда не было доверено беспартийному учителю. На этот пост всегда назначался только партиец, часто не из учителей и даже не имеющий среднего образования.

Такой же принцип осуществлялся и при назначении заведующих школами. Беспартийному учителю этот пост доверялся Только в том случае, если среди учителей школы не было ни одного партийца или комсомольца. Во всех других случаях заведующим назначался коммунист, хотя бы он был юным комсомольцем, только что окончил педтехникум, а среди беспартийных учителей были педагоги квалифицированные и опытные.

Коммунистов, партийцев и комсомольцев вместе, среди учителей было не больше 25 процентов.

Как правило, квалификация беспартийных учителей гораздо выше, чем коммунистов. Ясно, что при этих обстоятельствах монопольное право коммунистов на руководство школами сильно обижает беспартийных учителей.

Учителями, обычно, не руководят, а командуют, грубо и бесцеремонно. Командуют не только заведующие школами и чиновники районе, но и все местные колхозные начальники: и парторганизатор, и секретарь комсомольской ячейки, и председатель сельсовета, и председатель колхоза. Каждый уполномоченный из района тоже считает себя вправе распоряжаться учителями.

— Уж очень много у нас начальников, — жалуются учителя на свою горькую долю. — Кто только нами не командует?! Каждый местный начальник желает свою «образованность показать», вмешивается в школьные дела, командует нами и поносит нас, как «гнилую интеллигенцию»…

Таким «руководством» — диктаторским командованием, грубой руганью и травлей, — некоторые учителя со слабыми нервами были доведены до самоубийства…

Труд и заслуги учителей в Советском Союзе оцениваются плохо. Зарплата их очень низкая.

Долгий ряд лет эту самую многочисленную категорию интеллигенции при наградах правительство вообще обходило, игнорировало.

Потом оно решило это упущение исправить и подготовить указ о награде орденами большой группы учителей. Но практически это мероприятие было проведено так, что в большинстве случаев награду получили не лучшие учителя.

Некоторые учителя имели широкую известность, как лучшие педагоги в государстве, но в списке награждённых их не было. Зато другие учителя, не имеющие никаких особенных педагогических талантов и учебных успехов, получили ордена. Некоторые педагоги были награждены не за работу, а только за обещания, которые они в торжественной обстановке дали вождю советского государства, что в их школе все ученики будут «отличниками», т. е. будут иметь только отличные и хорошие отметки. Другие директоры были награждены за то, что они записали в пионерскую организацию поголовно всех учеников своей Школы, превратив таким образом её в «пионерскую школу»…

В том районе, куда входит Болотное, орден был выдан тоже плохому учителю.

Районные партийно–комсомольские организации выдвинули перед правительством кандидатом на награду учителя–комсомольца из сельской школы. Районному начальству он был известен, как пропагандист и активный проводник политических кампаний в селе. Но он был плохим учителем: малограмотен, груб, учительскую работу не любил, преподавал плохо. Класс его занимался неохотно, имел слабые успехи.

И вот указом правительства этот учитель был награждён орденом, как лучший учитель в районе. Районые организации устроили в городе чествование орденоносца, учителя–комсомольца. Торжественный праздник проходил почти в пустом зале: мало кто из беспартийных учителей на это собрание явился. Они считали для себя унизительным участвовать в чествовании такого «орденоносца». На торжественном заседании некому было сказать орденоносцу приветственного слова от учителей школы, которой он заведывал: там–то его знали лучше всего, и на праздник ни один из его коллег по школе не явился…

Ненормально не только руководство сельскими учителями. Условия жизни школьников тоже очень неблагополучны.

Школьники оборваны, нищи, голодны. А могут ли хорошо учиться голодные дети? Старая пословица говорила: «Сытое брюхо к ученью глухо». Эта пословица подразумевала или только определённый период времени — после сытного обеда, или людей, которые едят чересчур много и тем сосредотачивают энергию организма только на процессе пищеварения, отвлекая её от мозга.

Сельские учителя заметили на колхозных школьниках новую закономерность: «Голодное брюхо к ученью глухо»… Организм голодных детей слаб и быстро утомляется. В особенности скоро утомляется нервная система. Она у голодного ребёнка повышенно возбудима. Внимание возбуждённого школьника легко отвлекается всякими внешними посторонними факторами: в классе, в школе, на улице.

Кроме того, он постоянно отвлекается от уроков своим внутренним состоянием, обусловленным чувством голода. Внимание такого школьника все время отвлекается от урока ассоциациями голодного: «Голодной куме — все хлеб на уме»… Оно постоянно занято специфическими мечтами и заботами, ибо голодный всегда находится, говоря словами чеховского персонажа, «…в рассуждении, чего бы покушать…» Поэтому колхозные школьники часто бывают невнимательны, рассеянны. Они, «присутствуя, отсутствуют»… И многое на уроке пропускают.