– Ты права.

– Давай на этом закончим идиотизм. Я страшно устала, хочу в туалет, чаю и кисленьких сосачек, ну тех. Помнишь, в розовой обертке. Ты покупал…– смешно морщит нос Апельсинка, превращаясь в себя прежнюю. Колючую и сладкую.

– Они на заправках продаются. Скоро остановимся,– Северцев принял ее правила игры безоговорочно. Понял, что уже ее потерял. В любом случае. Ну зачем королеве просто мент с прошлым, которое темнее адского подземелья? И ребенок его, он точно знал это. Чувствовал каким-то сверхъестественным чутьем.

Солнце, слишком яркое для осеннего, казалось насмехается, заливая серый мир радостным издевательским светом. Апельсинка затихла, свернулась на сиденьи как маленькая лисичка и задремала. А Аркадий подумал, что мог бы вот так ехать вечно, но в никуда. В там ей и малышу не место.

– Я тебя люблю, Апельсинка,– прошептал он, впервые за долгие годы отчаяния и боли, которые его сломали. Эта странная женщина его возродила из пепла, просто появившись в его жизни. Он не знал, услышала ли она чертовы слова, слетевшие с его губ. Ирка улыбнулась, а может просто так ее разукрасили солнечные лучи.

*****

Я все слышала. И очень хотела верить Северцеву. И сходила с ума от желания сказать ему, что малыш, который растет у меня под сердцем его. А еще я очень хотела стать счастливой. Без условий, без дьявольских игр. Когда-то я мечтала, что вырасту и выйду замуж только по огромной любви. И я думала, что все сбылось, когда Половцев сделал мне предложение. Красиво опустился на одно колено и надел мне на палец красивое кольцо со сверкающим бриллиантом, которое оказалось совсем не символом верности, а неподъемными кандалами. Я бы простила его. Наверное, если бы не… Не вселенная, решившая столкнуть два рушащихся мира – мой и Северцева. А теперь… Теперь я не понимаю, где добро, а где зло. Но точно знаю, что надвигается что-то, что угрожает и мне и малышу и мужчине, сидящему рядом. И быть вместе нам нельзя. Мы просто все пропадем.

– Ирка, ты хотела в туалет,– шепчет Аркадий, нежно тронув меня за плечо. Заботливый, но странно чужой.– Давай, только недолго, хорошо? Нам еще ехать…

– Слушаюсь, мой капитан,– сонно тяну я. Заправка стоит в буквально в чистом поле. Бежать некуда. Не спрятаться, не скрыться. Черт. Порознь у нас было бы больше шансов.

– Ир, кроме конфет и чая, что тебе взят еще? Воды, сэндвич, может хот-дог там, я не знаю? Тебе надо есть. Что тебе можно?

– Северцев, я не больная,– улыбаюсь я его растерянной заботе. Он настоящий. И я его погублю.– Мне можно все.

"Кроме, разве что, потерять тебя"

– Тогда возьму всего,– мягкая улыбка на небритом лице, заставляет мое сердце трепетать.

– Я тоже люблю тебя,– шепчу я ему вслед, очень надеясь, что он не слышит. Выхожу из туалета и иду к стойке, чтобы взять салфетку. Взгляд цепляется за экран телевизора, висящего под самым потолком станции. Едва сдерживаю возглас удивления. Мое фото во весь экран, тут же сменяется испуганно-плаксивым лицом Витюши. Даже интересно, что он задумал.

– Мою жену похитили. Выкуп пока не требуют, но… Если кто-то обладает сведениями о ее местонахождении. Прошу сообщить срочно за вознаграждение.

На экране появляется такая цифра, что у меня начинает кружиться голова. Теперь за моей головой начнется охота, похлеще чем за жар-птицей.

– Моя жена беременна. Это трагедия для нашей семьи. Мой отец не выдержал нервного напряжения и слег с инфарктом. Все, что сейчас происходит вокруг нашей семьи возмутительно и безобразно.

Картинка сменяется. Появляется миловидная дикторша.

– Напоминаем, сейчас в богатейшем концерне страны работают аудиторы. Проверки выявляют многочисленные нарушения, растраты огромных средств и преступления напрямую связанные с ведением бизнеса господином Половцевым. Кроме прочего, как оказалось, все активы предприятия принадлежат основателю концерна и были незаконно присвоены управляющим бизнесменом. В случае, если все обвинения будут обоснованы, Алексею Михайловичу грозят реальные уголовные сроки. Кто станет владельцем богатейшего бизнеса, пока неизвестно. Настоящий главный акционер на данный момент исчез. Его поисками занимается следственный комитет. Сноха Половцевых похищена, предположительно ее бывшим любовником, который так же недавно был замешан в коррупционном скандале. Ее муж считает, что похититель, посредством шантажа, хочет заполучить контрольный пакет акций предприятия. Мы будем следить за развитием событий.

– Что делается, а? Как пауки в банке. И чего бабам надо? Этот Виктор вон красавчик, богатый, секси, в койке поди бог, а эта дура с жиру с любовниками крутит. Да нашла то кого, господи. Бабы какие дуры бывают,– вздыхает продавщица, протягивая мне стопку салфеток, пока я натягиваю капюшон по самые брови.– Эх, мне бы такое вознаграждение и мужика. Только вот…– она наконец поднимает глаза и замирает на полуслове. Черт, надо бежать. И, похоже, не от Северцева. Теперь это будет просто глупо. – Эй, стойте. Вам же помощь нужна. Я сейчас…

– Мне не нужна помощь, и не дай бог тебе счастье такое, – хриплю я, дергая на себя дверь. Бегу к машине, возле которой стоит мой «похититель». Черт, а я не против. Мне вдруг нравится быть похищенной. А еще я начинаю осознавать, что Северцев не соврал мне ни одним словом. А я его обидела своей глупостью. Но у меня есть оправдание. Маленькое, но огромное, как целый мир. наш с Северцевым мир, у которого все же есть будущее.

– О, да детка,– простонал Виктор. Умелые ручки его любовницы творили такое, что он слеп от боли, приносящей ему невероятное удовольствие. Ему казалось, что он очищается. Руки, пристегнутые наручниками к изголовью кровати гудели от напряжения и саднили, но сегодня даже это ему нравилось. Помогало отвлечься от всего того дерьма, которое свалилось на его голову ледяной лавиной. Отец в реанимации, жена ненавистная черте где, вместе с его пропуском в счастливое будущее, который она уперла в своей утробе. Теща тоже исчезла. Это, кстати, весьма кстати. Гелька ему сегодня была нужна, как никогда. Его маленькая, послушная шлюшка, выполняющая любую прихоть. Она приехала сразу, потому что теперь бояться ей было некого. Папуля в больнице и когда выйдет уже вряд ли будет прежним.

– Мой господин,– горячо прошептала любовница. На глаза опустился тяжелый бархат повязки. – Мой раб,– ноги сковали тяжелые кандалы. Член встал, напрягся до боли в ожидании сладкой разрядки.

– Молодец, девочка. Свободна. Ну, пошла вон. Я ведь не всегда миляга.

Половцев младший вздрогнул от звука чужого насмешливого голоса. Тяжелый бас незнакомца казался громоподобным.

– Кто ты, мать твою? Сними повязку, посмотри мне в глаза,– прорычал Виктор, задергался в путах, словно муха в паутине. Выглядел он жалко сейчас и это понимал.– Освободи меня и поговорим по-мужски.

– По мужски? – рассмеялся пришелец. Резко содрал дорогой бархат с его лица, и Виктор наконец увидел того, кто пришел за его душой.– Значит вот это теперь называется по-мужски, без трусов и в браслетах? – хмыкнул мужик, похожий на скелет. Хищное лицо с острыми скулами скривилось в гримасе отвращения. Половцев увидел в его руке плеть, хвосты которой заканчивались тяжелыми металлическими шипами. Тело превратилось в оголенный нерв.

– Я твоя совесть, мальчик. Вот значит, что моей дочери пришлось увидеть и пережить. Мерзко, Витюша. Отвратительно. Бедная девочка. Знаешь, ее мент то хоть мужик настоящий. Западло мне, а что поделать? Все лучше, чем извращенец. Не научил тебя папка быть мужиком, потому что сам мразота. От осинки не родятся апельсинки. Так уж мне придется воспитывать зятька бывшего.

– Ты…

– Вот опять. Невежливый ты, злой и извращенный,– хмыкнул мужик и с размаху опустил засвистевшие в воздухе хвосты плетки на бедро Виктора. Он взвыл от боли, рвущей его тело, забился в своих оковах. Ослеп от фотовспышки, и заорал яростно, до содранных связок.– А чего это? Больно что ли? Я думал тебе нравится.