– Детка, не сотрясай воздух. Прибереги свои губки для более интересного дела. Мне нужно будет расслабиться, так что будь готова. Я свистну…

– Но… Алесей Николаевич…

– Не зли,– прорычал Половцев, теряя напускное благодушие.

Сегодня кабинет показался Кипчаку каким-то чужим. Любовно обставленный под вкус его владельца, он казался зловешим от чего-то. И кресло, развернутое к окну. Непривычно царапнуло глаз.

Алексей хотел вызвать секретаршу и дать ей нагоняй, за то что уборщица ослушалась и переместила его трон. Но слова застряли в глотке, когда тяжелое кожаное кресло вдруг ожило, как в дешевом фильме ужасов и начало неумолимо разворачиваться, предвещая скорый апокалипсис.

– Здравствуй, друг мой.

Половцеву показалось, что пол под его ногами заходил ходуном. В кресле сидел изможденный, постаревший, но все еще узнаваемый…

– Игорь? Но как? Ты же еще не меньше года должен…

– Ну, вообще-то мне еще пять лет нужно было отпыхтеть. Твоими молитвами, Леша. Знаешь, я так ждал нашей встречи, думал будет эпичнее,– хохотнул Майоров, оскалил желтые зубы и медленно поднялся с трона,– А что с лицом, Леша? Что-то не нравится? Неужели то, что я занял место мне принадлежащее по праву. И мой кабинет ты зря переделал. Я больше люблю дерево и ковры на полу. Не морщись. Я соскучился по роскоши. Теперь твоя очередь поскучать в цугундере.

– Это давно не твое место,– поморщился Кипчак, наконец взявший себя в руки.– Игорь, ты что, бессмертным себя считаешь?

– Ну что ты, Леша. Это ты у нас всесильный. А мы так, погулять вышли. Только вот, убьешь ты меня, родной и лишишься вообще всего. Качается креслице, дорогой друг.

– У меня есть козырь,– ухмыльнулся Половцев. – Зря ты пришел. Отсюда не выйдешь.

– Козырь, говоришь? – улыбка бывшего друга Кипчаку совсем не понравилась, в грудь раскаленной спицей вонзилось предчувствие катастрофы.– Пустая у тебя рука, Леша. В покер ты никогда не умел играть. Бог тоже умеет блефовать. Убьешь меня – сядешь сразу, грехов на тебе как на Жучке дворовой блох. И кстати. Если моя дочь погибнет после рождения наследника, ты все равно останешься с голой жопой, братишка. Потому что в этом ребенке нет ни капли твоей дурной крови. Половцев.

– Но Лидия…

– Ой, насмешил. Ты и вправду продолжаешь этой ледяной суке доверять? Она же только себя любит, и печется только о своем благополучии. Пара из вас – огонь. Предатель и ведьма. Только бог то не Ермошка. Видит немножко. Иринка всех вас сделала. Знаешь кто сядет в это кресло в случае, если мы с дочей «случайно» отправимся к праотцам? Даже если ты уничтожишь моего внука, не получишь ничего. Кстати, вот документ о разводе моей дочери и твоего сына. Представляешь, оказывается ничего в этом мире не изменилось. Деньги так и правят им. Все, Леша, ни ты, ни козленыш твой не имеете никакого отношения к моей семье. Не морщись, ксива оригинальная, не подкопаешься. Судья должен мне был, з годы за решеткой. Искупил, вишь, вину подлец.

– Мент,– прохрипел Половцев. В груди расцвел огненный шар боли.

– Точно. И моя девочка сейчас с ним. Хороший парень, хоть и западло мне. Но, любовь то зла. Даже тут вы с сынулей нафоршмачили. Как ты вообще концерн удержал с такими то умениями?

– Вызови скорую,– прохрипел Алексей Николаевич.

– А что? Умирать страшно, да, дружище? А меня ты не пожалел. И дочь мою. Жаль, что я слишком великодушен. Эй, куколка, у твоего рта сегодня выходной. Вызови лепилу этому фраеру. И завтра мой кабинет должен выглядеть как раньше,– выкрикнул Майоров в пустоту. Это было последнее, что услышал всесильный Кипчак, прежде чем отключиться.

*****

– Ира, послушай,– Северцев посмотрел мне прямо в глаза. Рука дрогнула, пистолет показался мне неподъемным.– Ты просто не все знаешь.

– Правда? И что же я не знаю,– задыхаясь от горечи спросила я, все еще не веря в то, что он просто меня использовал в своих целях. А я то дура поверила в то, что вот так бывает. Что можно просто сойти с ума от любви и довериться человеку, которого совсем не знаешь, оказывается.– Что за игру ты затеял, Северянин?

– Ребенок Половцева или мой? – вопрос повис в наэлектризованном от напряжения салоне чертовой машины.

– Это так важно для тебя? – приподняла я бровь.– Говори, что вам всем нужно от МОЕГО малыша? Ну… Сделай так, чтобы мне понравился ответ.

– Ира, это важно. Не глупи. Этот младенец… Ир, ты не нужна Половцеву. Ему нужен только малыш. Тебя устранят, как только он родится. Если он мой. То вас уничтожат обоих. Я должен знать, как нам действовать. Как мне спасти вас.

– Что? – мне кажется, что меня перевернули головой вниз и встряхнули.– Что ты несешь?

– Твой отец…

– У меня нет отца. Я говорила,– задыхаюсь. Не может быть.– Зачем им мой ребенок?

– Он получит все, что принадлежит твоему отцу.

–Очень смешно,– истерично хихикаю я.– Северцев, ты дурак? Мы нищие, как крысы церковные. Жили в дыре, одевались в секонд хенде. Мать работала круглосуточно, пока я в саду на пятидневке трубила.

– Пока ты в саду трубила, матушка твоя ездила в гости к милому Алеше. Она любовница Половцева с тех пор, как ты под стол пешком ходить начала. Серый кардинал. А концерн и все активы принадлежат Майорову Игорю, который отсидел в тюрьме больше двадцати лет по ложному обвинению. Угадай, кто свидетельствовал против твоего отца-космонавта? Ира, это больно, но тебя мать не сдала в детдом по одной причине, ты им быланужна.

– Ты все врешь. Ты лжешь. Зачем? Зачем тогда нищета? Зачем …

– Чтобы раньше времени все не вскрылось. Чтобы ты права не заявила. Тебя держали подальше. А потом как по нотам все разыграли. Глупая провинциалка, богатый мажорик. Ты не могла не влюбиться. Только вот…

– Я влюбилась в тебя,– хриплю я, физически чувствуя. Как мой мир рушится.

– Я тебе не верю. Не могу,– прошептала его Апельсинка, раздирая в клочья тесное пространство автомобильного салона. Северцев сжал зубы. Ему показалось, что он проваливается в прошлое. Те же слова. Тот же, полный боли взгляд, то же бессилие. Только женщина другая. Аркадий вцепился в руль. В груди будто дыра разверзлась, выжженная страхом, размером с кулак. В прошлый раз он не смог спасти свою любовь. Валентина ему не позволила. Не подпустила близко. А скорее всего, просто отвела от него чертову старуху с косой. Отвлекла на себя. В тот раз шли за ним. В этот… Как знать.

– Ира, послушай. Просто дай мне возможность помочь. Просто доверься мне. А потом… Если захочешь, не стану держать,– прохрипел он, сквозь ком в горле.– Я не самый благонадежный парень. Но я умею защищать прекрасных принцесс. И еще я алкаш и трус. Но тебе я никогда не наврежу. Просто доверься…

– Довериться? Северцев, ты вправду считаешь, что меня хотят убить мама, свекор и мой муж? Слушай, ты просто больной,– горько ухмыльнулась Ирка. А он вдруг вспомнил, какие эти губы на вкус и ослеп от яростного желания вновь почувствовать ее любовь, а не это насмешливое безразличие.– Я скорее поверю, что ты меня взял в заложники по приказу моего папули. Что вы задумали? Месть? А я вам нукжна, чтобы насолить Половцевым? Я то, дура решила, что ты… Что мы… А вы просто мной играли, как пешкой. Да пошел ты. Останови машину. Просто отпусти меняю Докажи, что я хоть немного для тебя значу что-то. Что ты не лжешь мне.

– Ира, ребенок мой? Просто, скажи, – черт, ему до одури был нужен ответ на этот вопрос. Хотя… Зачем? Это не изменит ничего. Ее он не станет любить меньше. Он любил эту женщину, и значит все, в чем она продолжалась. Он уже терял. И сейчас с ужасом представлял, что будет. Если это случится снова. Нет, смерть его не страшила. Есть вещи пострашнее «костлявой».

– Северцев, не усложняй все. Ребенок мой. И больше ничей. И делать его игрушкой в каких-то ваших дьявольски играх я не позволю. Он просто младенец. Обычный крошечный ребенок.