– Надо же. Неужели помнишь? Ты так и не ответил на мой вопрос. Откуда такая роскошь? Черт, это не ты покупал,– разочарованная улыбка на ее губах, которые сейчас от чего-то казались Виктору совсем не омерзительными. – А кто? Шлюшка? Секретарша, как обычно? Или Алексей Николаевич сыграл падчерицу из сказки?

– Мама твоя,– поморщился Витя.

– Мама? Она приехала? Но где же…?– удивлена? Надо же. Эта чертова стерва, ее матушка, вынула из него душу за те несколько дней, что живет в их доме. А эта овечка невинная даже не в курсе. Интересно.

– Да, и очень тебя ждет. Риш, слушай, хорош строить из себя пуританку. Возвращайся домой. Я даже готов закрыть глаза на то, что ты живешь с каким-то мусором похожим на бомжа. Отомстила, умница. Мы с тобой одинаковые. Видишь, мы даже не стали вмешиваться в твои экзерсисы, позволили тебе совершить дурость. Будем взаимовыгодными. Дадим моему отцу то, что он хочет. Ты будешь богатой сукой, я получу то, что желаю. Это просто сотрудничество.

– Господи, как я устала от лжи. Мать меня продала вам хоть задорого? Вы все монстры. Ты особенно. Ребенок – сотрудничество? Семья для тебя просто выгодная сделка? Я тебя любила, Витя. И сейчас… Не важно, – хлопнула своими насмешливыми глазищами эта тупая дура.– Нет, Витюша. Мы абсолютно разные. И Северцев не мусор, он честный и настоящий. И я с ним тебе не мстила, потому что в этом небогатом мужике благородства в миллиард раз больше, чем в вашей богемной золотой клетке. Я просто снимаю угол у него. Не стоит судить о людях по себе. И еще, я не смогу жить в грязи. И уже нашла адвоката. Развод.

– Тогда у меня есть другой вариант развития событий, жена моя,– оскалился Половцев младший. С удовольствием отметил, как у его жены дернулся уголок губ, как всегда, когда она нервничает.– Я прямо сейчас даю команду охране тебя запихнуть в машину. Твоего мусора увольняют с треском отовсюду. Парень слаб на алкашку. Он сопьется и опустится, лишившись последнего сдерживающего фактора. Развод ты не получишь ни при каких обстоятельствах.

– А если я соглашусь на твои условия? – ведется эта глупышка.

– Я буду великодушен. Прощу, приму, мы с тобой станем образцово-показательной семьей, на радость нашим с тобой старикам. Обещаю, что трогать тебя не буду, после того как мы выполним мечту родителей. Ты получишь почти полную свободу действий. Почти, детка. Моя жена не будет замешана в скандалах. И я у тебя единственный. Хоть и не люблю тебя, но я собственник. Тебе обещаю, что буду очень осторожен в своих адюльтерах. Больше в неудобную ситуацию ты не попадешь.

– Мне надо немного времени. Витя. И еще, нужны гарантии, что Аркадий… Ну, то есть Северцев не пострадает. И еще, я хочу знать, для чего твоему отцу нужен ребенок именно от меня,– теперь в ее взгляде злые искры.– Просто, если я рожу этого малыша, я должна осознавать, что он в безопасности будет. И что у меня его не отнимут.

– Хотел бы я знать, но гарантирую, ты будешь настоящей матерью, – ухмыльнулся Виктор.– Ладно, детка. Я надеюсь ты примешь правильное решение. Я выторгую у отца неделю для тебя.

– Ты душка,– надо же, сколько в ее голосе ненависти. Аж звенит в воздухе струной натянутой. Заводит. И вообще, от нее буквально несет феромонами и возбуждением. Надо же. – Знаешь, я видела тебя раньше совсем другим.

– И я тебя,– честно признался Половцев, вдруг притянул к себе жену и впился в ее губы своим ртом. Она не отстранилась. Просто повисла безвольно в его руках, словно сдаваясь.

*****

Я услышала грохот. Бросилась на звук, с испугу забыв обо всем на свете. О том, что в этой квартире, где-то там обитает посторонний мужчина. И о том, что порой не стоит вламываться в двери чужой ванной, не закрыв глаз.

– Какого хрена, Апельсинка? – взвыл Северцев, дернул на себя занавеску. Штанга-распор устремилась вниз, стукнула стыдливо прикрывающегося, абсолютно голого великана, по темечку. Он взревел, разжал пальцы. Целофановая штора с шелестом свалилась на пол. Я открыла рот, зажмурилась до боли в веках и заорала на одной ноте. Чертов мерзавец попытался выскочить из купели, запнулся о бортик и всей массой обрушился на меня.

– Вы… Ты… Я…– забарахталась я под распластавшемся на мне, скользком от мыла, огненно горячем… О, черт.

– У вас там что? – пропыхтела, стараясь не думать о том. Что упирается мне вниз живота.

– Флакон с шампунем,– рявкнул Северцев.– Апельсинка, признайся, это что домогательства?

– Что? Нет… Да как вы можете…? – вспыхнула я, и перестала шевелиться, поняв всю бессмысленность моих телодвижений. Только силы растеряю.

– Тогда, какого хера ты прискакала?

– Простите. А вы не могли бы убрать свой флакон, мне неудобно,– пропыхтела.

– Не могу, прости. Он… Не важно. Так я жду ответа на поставленный вопрос.

– Что-то грохнуло, и я подумала, что вам может помощь нужна,– боже, я дура. Клиническая идиотка. Ну чем я могла бы помочь огромному, похожему на гризли капитану?

– Мне нужна помощь после твоей помощи. Помощь психиатра,– вздохнул Северцев, поднялся на руках над моим лицом. Я увидела капельки воды на его груди, запутавшиеся в курчавых волосках и облизала губы. Дышать стало совсем нечем. А флакон с шампунем как-то абсолютно бесстыдно увеличился в размерах.

– Может с меня слезете? – я снова мямлю. И от моего лица, наверняка, сейчас можно прикуривать.

– Глаза закрой,– рыкнул Северцев. Я не то что сейчас их зажмурить была готова – выдрать.

– Слушайте, а вы борщ любите?– я имбецилка. Теперь я в этом уверена. Можно даже не ходить к доброму доктору за справкой, все и так ясно.

– Борщ? – хмыкнул капитан, посмотрел на меня с опаской.

– Ну, это такой суп со свеклой и капустой. Я еще пампушки…

– Пампушки? – сглотнул великан. – В веснушках. Ирина… Игоревна, я до смерти сейчас хочу…

– Борща?

– Точно. С пампушками. С чем угодно. Может вам надо в магазин сходить?

– Да, точно. В магазин,– спасибо, господи. Хоть куда бы сейчас сбежать.

– Только быстрее, ладно? – прохрипел Муромцев, глядя, как я выползаю из под него, вся мокрая и измятая. Даже переодеваться не буду. Борща хочется до одури. Борща… Точно…

Выскочила в прихожую. Схватила болтающуюся на вешалке авоську. Срочно, за свеклой. Что там еще надо ? Капусты, мяса. И шампунь новый. И трусы великану. Обязательно трусы.

Очнулась на улице. Вся мокрая, взъерошенная. Огляделась безумно, пытаясь понять не поменялись ли земля с небом местами. Точно, мне вправо. Там магазин.

– Здравствуй, Риша,– голос, такой знакомый, такой родной заставил меня вздрогнуть. И наконец прийти в себя. Я Ирина Половцева. Я замужем. И я не такая.

«Уехал к проституткам и наркоманам. Там безопаснее»

Такую записку я нашла, вернувшись домой. Точнее не домой. Я совсем запуталась. Абсолютно. Обвалилась на стул, так и не выпустив из руки идиотскую авоську, в которой приволокла… Господи, я же пошла в магазин за капустой и свеклой. А купила…

Вытащила из сетчатой торбы огромные розовые трусы в ромашку и захохотала, всхлипывая и подвывая.

– Не будет, значит, борща сегодня, прошептала я, чувствуя, что у меня ни на что нет сил.

С трудом дошла до выделенной мне радушным хозяином, спальни, свалилась в кровать, прямо в одежде и вырубилась, прижав к груди чертовы панталоны. Снился мне от чего-то волк из «Ну, погоди» в трусах в ромашку. Я была в своем сне несчастным зайчишкой.

Глаза открыла, уже когда за окном стало темно настолько, что можно было снова ложиться спать. Прислушалась. Из кухни неслось лязганье, словно кто-то устроил там рыцарский турнир и сейчас истово рубился на мечах.

Пахло в квартире так, что у меня закружилась голова. Я на цыпочках засеменила на запах.

Северцев что-то остервенело рубил на разделочной доске. Голый торс, спортивные штаны на узких бедрах, кокетливый фартучек. Я залюбовалась его плавными хищными движениями. Он словно почувствовал мое присутствие. Увидеть меня, замершую у кухонного косяка, не смог бы при всем желании. Зато я рассмотрела шрам на его плече, уродливый и страшный. И татуировку на ключице.