А Клиндаухову в тот день было не до Тимофея: в батальоне готовились принять Почетное Красное знамя, которым губревком наградил пограничников за успешную оборону побережья и за отражение вражеских десантов. Подготовкой руководил Клиндаухов. Вид у него был великолепный: чуб вился по ветру, галифе алели, как мировой пожар, — накануне он специально ходил в порт, постирал их в морской воде. Начищенные до зеркального сияния сапоги отражали солнечные лучи, а так как подошв у них не было, то он почти целую ночь потратил, приплетая к голенищам веревочные стельки.

Народу не густо: праздник праздником, а охранять побережье надо. Но Клиндаухов командует таким голосом, словно перед ним построена по крайней мере бригада:

— Батальон, слушать мою команду! Равняйсь!

Выравнялась шеренга.

— Кто в обуви — шаг вперед!

Дрогнула колонна, вышла часть бойцов.

— Сомкнись!

Задний, босоногий, ряд оказался длиннее.

Думал-думал Клиндаухов, как быть: поставить босых вперед — вид испортишь. Нашел выход:

— Лишние — марш на кухню картошку чистить!

Первым в батальон пришел оркестр, сияя на солнце начищенной медью труб. А босоногие музыканты жали в основном на громкость. Потом начался митинг. Председатель губревкома Борчанинов вручил знамя, все вместе дружно спели «Интернационал». Потом начались речи. Ругали Антанту и мировую буржуазию, клялись быть верными делу пролетариата, в пух и прах разбить беляков и раздуть пламя революции во всех странах. Много еще было сказано хороших слов, но самой яркой, да, пожалуй, и самой длинной, была речь Клиндаухова. Он потрясал кулаками в воздухе, обрушивал проклятия на головы капиталистов и белогвардейских генералов, призывал сплотиться трудящихся всех континентов.

— Мы били, бьем и будем бить буржуев, снимем с них шкуру, натянем на барабан и под барабанный бой пойдем в мировую революцию! — гремел его голос, и самому себе он казался могучим, сказочным богатырем, голова которого касается звезд, а руки обнимают земной шар.

Гости вскоре разошлись, а Павел Парамонович все еще никак не мог остыть: бегал по двору, командовал. Веревочки на подошвах перетерлись, болтались позади, поднимая облачка пыли.

Охрипший, вконец уставший, он ввалился в помещение и, увидев Недолю, бросился его обнимать.

— Вернулся, чертушка! Поздравляю…

И на ухо:

— Я из-за тебя, может быть, орден потерял… — Вздохнул. — Ну ничего, еще добуду… Да, оказывается, и в других местах восстание готовилось. На, почитай-ка. — И Павел Парамонович, вытащив из кармана своих необъятных галифе газету, протянул ее Тимофею.

«Известия Николаевского Губревкома», — прочитал он заголовок. Газета была на тонкой синеватой бумаге и напечатана только на одной стороне листа; на другой виднелись оттиснутые бандероли: «Трубочный табак высшего качества. Табачная фабрика Ага. Город Николаев».

— Вот здесь, здесь, — показал Клиндаухов.

«Раскрытие заговора в немецких колониях», — гласил заголовок. А дальше следовал текст: «Николаевской губчека было установлено, что в район немецкой колонии Ландау прибыли белогвардейцы, пробравшись через линию фронта. Они организовали белогвардейский повстанческий штаб, целью которого было поднять восстание среди немцев-колонистов, вооруженными силами выступить против Соввласти и двинуться по направлению к Николаеву; на это время врангелевцы должны были форсировать Днепр и прийти им на помощь.

В этот район был послан сотрудник губчека с отрядом кавалеристов. В колониях Калистрово и Гельштадт был задержан повстанческий штаб во время его заседания. Задержаны следующие члены штаба: командир слащевского отряда штабс-капитан Александрович, поручик Леонтьев, крупный помещик-колонист Гольпфау с двумя сыновьями, у коего в доме проходило заседание штаба, и жена штабс-капитана Иванова, принимавшая участие в заговоре. У всех найдены компрометирующие документы. Все арестованы и доставлены в ЧК».

«Та-ак!.. — подумал Недоля. — Значит, действительно у них широкая подготовка велась…»

— И, видать, в тот же день их захватили, что и в Ландау, — показал Клиндаухов на дату выхода газеты.

«Возможно, отряды из этих колоний и ожидались в Ландау», — мелькнула у Тимофея мысль.

— А может, и там такой же, как ты, все у них разнюхал, а?

— Не знаю, — пожал плечами Недоля.

— Да, такие вещи делаются тайно… А мы тебя решили повысить. Пойдешь начальником поста. На свой, на Карабуш. Завтра же и отправляйся. И в РКП тебя примем… Говоря по совести, я сначала возражал, молод, дескать. Да командир с комиссаром настояли. Из ревтриба, ну что в очках-то, их поддержал…

«Иван Павлович», — догадался Тимофей.

— Признаться, я так не смог бы…

И на это Недоля ничего не ответил.

— Настю нужно как-то устроить, — вздохнул он. — Ей теперь совсем деться будет некуда…

— Это ту девушку? Устроим! Где она?

— Домой пошла, за вещичками.

— Пусть приходит. Будет в столовой подавать, бельишко когда-никогда хлопцам постирает. А ты небось проголодался?

И Клиндаухов крикнул на все здание:

— Повар, накорми человека! Да посоли как следует!

Тимофей не заставил себя дважды просить, направился в столовую и веря и не веря так свалившейся на него радости. «Хорошо! — улыбается он. — И Настя теперь будет пристроена…»

А повар, видать, уже знает о делах Тимофея и постарался от души: налил полный котелок пшенного супа с воблой, отвалил краюху хлеба, даже блюдечко с солью поставил на стол.

Но только Тимофей принялся за еду, как раздалась команда:

— Тревога! В ружье!

Выскочил и Недоля во двор. А там уже выводили лошадей, строились.

— Вот черт, даже в такой праздник покоя не дают!..

— Что случилось?

— В Адамовке, это под Очаковом, кулацкая банда немца-колониста Габриэля появилась. Становись и ты, пост от тебя не уйдет!

Тимофеи мигом схватил винтовку из пирамиды, подсумок с патронами.

— Эх, вид-то у тебя!.. — поморщился Клиндаухов. — А ну, иди-ка сюда! — позвал он одного из босоногих, снял с его головы фуражку, примерил Недоле. — Ничего, сойдет…

И скомандовал:

— По коням!

Михаил Иванович Божаткин родился в 1920 году в деревне Дубровке Кимрского района Калининской области. После окончания неполной средней школы работал счетоводом, лесорубом, землекопом, был на комсомольской работе, а в 18 лет добровольно по комсомольскому набору пошел в военно-морской флот.　

Во время войны служил радистом на торпедном катере, участвовал в обороне Одессы, Севастополя, Кавказа. Был дважды ранен, контужен, имеет ряд правительственных наград. Член КПСС.　

Во флоте М. И. Божаткин прослужил почти 12 лет, после демобилизации закончил заочно филологический факультет педагогического института, был собкором, потом заведующим отделом николаевской областной газеты, сейчас работает корреспондентом ТАСС. Писать начал еще во время службы во флоте, многие его рассказы и повести печатались в журналах и газетах, он автор сборников рассказов и повестей «В море», «Морская романтика», «Диана со шрамом», «Перелом», «Взрыв в бухте Караташ», «Легенда старого Чеколтана», документальных повестей «Крылья крепнут в полете» и «Прорыв», исторического романа «Краб» уходит в море» и романа «Батальон принимает бой» (совместно с В. Карповым).