В тот же самый день Брекен, у которого уже голова кружилась от голода, к собственному удивлению обнаружил, что спустился в долину, где землю покрывал толстый слой снега. Он решил укрыться в нем от метели и передохнуть. Если бы в земле под снегом водились черви, он наверняка задержался бы там до тех пор, пока метель не утихла окончательно. Но почва оказалась торфяной, и ему волей-неволей пришлось снова отправиться в путь, продвигаясь порой по снегу, а порой по обнаженной земле. В конце концов он очутился в речной долине, где скрытая под слоем снега земля изобиловала пищей.

Он сильно устал и измучился и на протяжении целого дня не мог помыслить ни о чем, кроме отдыха и еды. Но едва Брекен пришел в себя, как вновь ощутил, что его тянет на северо-запад. Что же там такое? Он уже понял, что у него нет никакой надежды отыскать Ребекку, ведь Шибод остался далеко позади. Он приблизился к краю засыпанного снегом берега реки и, повернувшись навстречу ветру, окинул взглядом противоположный берег. Брекен увидел горный кряж, вздымавшийся за долиной, и наконец догадался, что мощная сила влечет его туда, где возвышаются Камни, до которых он дал слово добраться.

— Кастель-и-Гвин… Триффан… Ребекка, — произнес он шепотом, который заглушил шум ветра. Теперь, когда он навеки потерял Ребекку, у него не осталось причин дорожить собственной жизнью, и Брекен почувствовал, что это путешествие станет для него последним.

И все же его пробрала дрожь, когда он окинул взглядом дали, в которые ему предстояло отправиться без надежды на возвращение. Брекен вспомнил, как Келин предупреждал его о том, что последний отрезок подъема к Камням необходимо одолеть за короткое время, потому что там он нигде не найдет пропитания. Повинуясь порыву, Брекен направился к мосту, перешел по нему через реку, пересек дорогу, покинутую ревущими совами, которые отступили перед натиском снегов, и принялся взбираться вверх, чувствуя, как сердце у него сжимается от отчаяния. Такое огромное расстояние, а времени совсем мало.

Он карабкался по скалам, прислушиваясь к шуму ветра, наметавшего снег, и его начали одолевать странные мысли. Больше всего он думал о Мандрейке. Он был уверен, что движется по тому же пути, который однажды проделал Мандрейк, когда он ушел из Шибода навсегда. Брекену припомнилось, какой могучей силой обладал Мандрейк, какое отчаяние овладевало им порой, но наиболее ясно и четко в памяти его запечатлелись последние жалобные крики Мандрейка, взывавшего к Ребекке, крики, к которым он не сумел тогда прислушаться. Но теперь, взбираясь все выше и выше по холодным каменистым склонам долины, постоянно удаляясь от Шибода, Брекен думал о том, что ему наконец удалось откликнуться на зов Мандрейка, и мысль об этом все время поддерживала его. Да, Мандрейк был жесток и безумен, но Ребекка любила его. И если порой ему чудилось, будто среди снежных вихрей и перемежающихся теней, отбрасываемых причудливыми скалами, мелькают очертания огромного крота, что из того? Брекена это уже не пугало. У-Pox сказала, что Мандрейк вернется.

— Так пусть он и вправду вернется, пусть поделится со мной мудростью и силой и укажет мне путь к великим Камням и к Камням Триффана, — сказал Брекен, обратившись с молитвой к Камню.

Келин не ошибся, черви в этих местах не водились. Да и каким червям придет в голову поселиться среди голых скал и торфяных почв?

Все выше и выше, все трудней находить выемки в обледенелой каменной поверхности, все трудней цепляться когтями, ведь здесь так легко не рассчитать и рухнуть к подножию черных скал, среди которых гуляет свирепый ветер. Брекену оставалось уже совсем немного до их вершин. Это были не подходящие для кротов места.

Все выше и выше, под самые облака. Но вот крутой подъем внезапно закончился, и Брекен оказался на поверхности плато, вознесенного на неимоверную высоту. Ветер временами ненадолго затихал, и ему удалось разглядеть невдалеке скопление скал самой разнообразной формы. Одни стояли, слегка клонясь набок, другие топорщились вверх, расходясь в стороны веером, словно иголки мертвого ежа, третьи являли собой нагромождение сланцевых плит. Черные и белые пятна, снега и льды, наводящая ужас тишина, скрывающаяся в трещинах скал. Внезапные порывы ветра, минуты затишья. И повсюду на земле каменные глыбы с закругленными и острыми краями, постоянно меняющие форму, то исчезающие в мареве метели, то ясно проступающие на фоне белой пелены, и вдобавок ко всему странная, жуткая тишина.

Стоя на краю бездны, Брекен ощутил мощный прилив сил. Он понял, что находится уже на подступах к Кастель-и-Гвину. Где-то среди этих пустынных мест, где нет ничего живого, кроме него самого да нескольких кустиков вереска, возвышаются камни, которые назвали Камнями Шибода по ошибке, ведь Шибод уже остался позади.

Откуда-то справа сквозь шум ветра до Брекена донесся свист и завывания, звучавшие то резче, то глуше, походившие на странную музыку. Лишь однажды в жизни ему довелось слышать нечто подобное, когда он оказался в Гроте Корней под Данктонским Камнем. А теперь он услышал, как звучит музыка Кастель-и-Гвина.

Повсюду на земле валялись обломки скал, если, конечно, камни, которые в сто раз больше тебя самого, можно назвать обломками. Метель не унималась, и он побрел вслепую в ту сторону, откуда доносилась музыка, звучание которой становилось все более мощным и более причудливым, иногда ласковым, порой грозным. Сердце Брекена билось все сильней от восхищения и страха. Звучание музыки нарастало, поднимаясь до самого неба, звучание песни ветра, скользившего змеей среди покрытых впадинами и трещинами скал, спускавшегося в глубокие расселины и взлетавшего к острым, похожим на когти вершинам. Брекен увидел вздымающийся перед ним из снегов иззубренный скалистый массив. Потрясенный его высотой, он остановился, раскрыв от изумления рот, и вскинул лапу, словно стремясь прикоснуться когтями к таким же острым, как они, скалам. Кастель-и-Гвин. Замок Ветров.

Сколько лишений пришлось ему вынести, сколько сил потратить, чтобы добраться сюда. И Ребекка… «Что сталось с моей Ребеккой? Неужели я потерял ее ради того, чтобы увидеть вот эти Камни? И где среди них Камни Триффана?»

Он принялся разглядывать скалы, каждая из которых в четыре или пять раз превышала по высоте Данктонский Камень. «Неужели же и здесь есть Камень? И как мне докричаться до него? Почему ради этого потребовалось перенести столько страданий? И почему в жизни так часто приходится страдать?» — думал Брекен.

Вот так он мучился сомнениями до тех пор, пока за спиной у него из-за скал не появилась тень, шепнувшая ему: «Не теряй веры в Камень». Брекену показалось, будто он услышал шаги огромного крота, и он обернулся, но никого не увидел. За спиной у него метался лишь ветер, а впереди мрачно высился Кастель-и-Гвин.

— Ну что ж, — прошептал он наконец, — ведь я только часть его, хоть и не знаю, что он собой представляет.

Стоя перед Камнями, Брекен начал молиться. Он произнес те слова, которые сумел бы найти и Мандрейк, если бы среди его друзей были такие, как Босвелл, если бы сердце его согрела любовь Ребекки, если бы ему довелось соприкоснуться с безмолвием Данктонского Камня. Брекен помолился о благополучии обитателей Шибода, возблагодарил Камень за дарованную ему жизнь, попросил его позаботиться о Ребекке, где бы она ни оказалась по воле Камня. Он помолился о душе Скита, о здравии летописцев Аффингтона. Он попросил Камень возвестить Босвеллу о том, что ему удалось добраться сюда и вознести молитвы. Холодный ветер начал затихать, но Брекен не заметил этого, он погрузился в безмолвие Камня, и с этого момента возродилось почитание Камня в Шибоде и среди окружавших его скалистых просторов.

Брекену показалось, будто он сказал все, что нужно, но ему захотелось добавить еще кое-что. Он еще раз помолился за Ребекку и возблагодарил Камень за ниспосланную им любовь. А затем спросил, где же находятся Камни Триффана.