— А теперь, — сказал Медлар, — оставьте меня и отправляйтесь на покой. У каждого из вас за плечами остался долгий путь, а вскоре вам предстоит снова пуститься в дорогу. У нас мало времени. Поешьте, отоспитесь, а завтра начнем занятия.
Глава пятая
Забрезжил новый день, и с его приходом для Брекена впервые в жизни настал длительный период умиротворения. Дни и ночи неспешно сменяли друг друга, апрель кончился, наступил май, полный солнечного света, тепла и звонких птичьих песен, и так прошел целый кротовий год.
Мало-помалу, неукоснительно следуя вместе с остальными наставлениям Медлара, Брекен обрел способность сохранять хладнокровие перед лицом физической опасности. При взгляде на Медлара — в этом он был схож с Халвером — возникало ощущение, будто течение времени прекращается, когда он замирает на месте, и в этой обстановке лучезарного покоя Медлар делился своей мудростью с другими.
Знания, обретенные каждым из них, были разными, и они далеко не сразу осознали, что все это время Медлар чему-то их учил. Он заставлял их выполнять какие-то странные упражнения. Босвеллу, например, пришлось много дней подряд атаковать стену, двигаясь в замедленном ритме. Брекену Медлар велел усесться напротив Маллиона и угадать, о чем тот думает и питает ли он к нему симпатию. Помимо этого он заставлял их сидеть неподвижно, ничего не делая.
— В такие моменты удается взглянуть в лицо своему первейшему, а может, и единственному, противнику — самому себе, — говорил он.
Только поразительное проявление его уникальных бойцовских навыков в стычке со Стоункропом и его убежденность в правомерности своих действий не позволили троим его ученикам взбунтоваться и прекратить занятия, казавшиеся абсолютно бессмысленными.
Как сказал однажды вечером Стоункроп, успевший проникнуться уважением к Брекену:
— Я шел сюда затем, чтобы обучиться боевому искусству, а не для того, чтобы просиживать день за днем, пытаясь ни о чем не думать.
Впрочем, такого, чтобы всем троим сразу захотелось бросить занятия, не случалось, непременно находился хоть один, кому казалось, будто он вот-вот постигнет что-то очень важное, хоть и затруднился бы объяснить, что именно.
На самом деле Медлар сразу понял, что каждый из троих кротов, столь неожиданно оказавшихся в одном и том же месте, наделен способностями, не получившими развития у других. К примеру, ему не доводилось встречать кротов, обладавших такими физическими данными, как у Стоункропа, но беда его заключалась в отсутствии душевного равновесия, мысль о смерти брата часто повергала его в неконтролируемую злобу. Понимая, что он не сможет стать по-настоящему хорошим бойцом, пока не примирится с самим собой, Медлар заставлял его подолгу сидеть неподвижно, чтобы снедавшие его гнев и горе отступили и постепенно угасли.
Босвелл по сравнению со всеми кротами, когда-либо встречавшимися Медлару, отличался самым острым умом и самыми большими познаниями. Разговоры с ним Медлар находил для себя очень поучительными, Брекен всегда прислушивался к ним, а Маллиону и Стоункропу они казались смертельно скучными.
При этом Медлар понимал, насколько трудно Босвеллу поверить в возможности своего тела, когда речь идет о боях, где, казалось бы, все зависит от физических данных, — подобная неуверенность естественна для калеки. Но Медлар, который провел много лет, обучая других боевому искусству, твердо знал: кроты зачастую недооценивают свои способности лишь потому, что свыклись с мнением окружающих на свой счет и перестали доверять собственной интуиции.
Из всех троих Брекен вызвал у Медлара наибольший интерес. С первого взгляда Медлар понял, что перед ним крот, наделенный богатейшими данными, как физическими, так и умственными. Лишь со временем Медлар догадался о том, что у Брекена не было возможности осознать собственные силы, поскольку он долгие годы провел в изгнании, живя наедине с самим собой и постоянно подвергаясь опасности. Брекен походил на изголодавшегося крота, которому отсутствие обоняния не позволяет заметить, что вокруг него полным-полно еды. Задача Медлара состояла в том, чтобы раскрыть Брекену глаза на навыки, которыми он овладел, сам того не замечая, и в первую очередь на его способность подолгу существовать в одиночку, полагаясь лишь на самого себя.
Искусство Медлара заключалось не только в умении указать каждому из троих кротов на присущие ему качества, но и в том, чтобы заставить учеников утвердиться в сознании своих талантов, ведь без этого любые усилия оказались бы тщетными. Он часто говорил:
— Можно долго уверять крота в том, что он сильный, но он останется слабым, даже если поверит твоим словам. Но стоит ему однажды утвердиться в сознании своей мощи после того, как он испытает ее, и силы уже никогда не покинут его.
Поэтому он помог Стоункропу найти точку опоры, па которой зиждется душевное равновесие, благодаря ему Босвелл сумел оценить свои способности, а Брекен — независимость и стойкость собственной натуры.
На протяжении месяцев отношение Брекена — а также Босвелла, Маллиона и Стоункропа — к Медлару постоянно менялось. На смену изначальному трепету пришло раздражение, вызванное необходимостью проделывать бессмысленные на первый взгляд упражнения. Когда Брекен обнаружил, что может справляться со сложными задачами, он начал слепо доверять Медлару. Затем ему показалось, будто все это легко и просто, и он преисполнился самодовольства и наглости. Но время все шло, и в душе его возникло благоговение, когда он понял, что Медлар исподволь помогает ему проникнуть в суть явлений, о которых он прежде не мог и помыслить. Ярким примером тому явилось изречение Медлара о том, что великие воины испытывают любовь к противнику.
Истинность его слов открылась Брекену в тот день, когда он участвовал в учебной схватке со Стоункропом. К этому времени между ними уже возникли тесные дружеские отношения, и ни один из них не желал причинить другому зла. Брекен перестал бояться Стоункропа, обнаружив, что обладает большим проворством, хоть и уступает ему в размерах, и может обратить превосходство Стоункропа в силе себе на пользу, например, чтобы увеличить мощь собственного удара. После того как они провели ряд выпадов, Медлар вдруг крикнул:
— Хорошо! Теперь переходите к настоящему бою, не на жизнь, а на смерть.
Их вера в Медлара была так велика, что после краткого колебания оба подчинились, и борьба пошла всерьез. Движения их стали более плавными и мощными, и тогда Брекен с удивлением понял, что его действия, направленные против Стоункропа, переросли в нечто вроде ритуального танца, в котором участвуют они оба, а затем ему на мгновение показалось, будто он уже не он сам, а Стоункроп, и, когда тот сделал выпад, Брекену с легкостью удалось его парировать, как если бы он выполнял его сам.
— Стоп! — крикнул Медлар.
Схватка закончилась, и сердце каждого из бойцов, между которыми возникло чувство единения, или «любви», как называл его Медлар, сжалось от странного ощущения потери. В ходе этого боя ни один из них не пострадал.
Этот случай помог Брекену понять и то, что бой между кротами в сущности представляет собой духовное противостояние, а не физическое. Само понятие духа было ему внове, и он сумел его постигнуть, лишь оказавшись перед необходимостью проникнуть в духовную сущность окружавших его кротов. Так, например, Маллион по духу являлся существом дружелюбным и мягким, в нем отсутствовала склонность к агрессии. Когда Брекен ощутил это, он понял, почему Медлар сразу же решил, что Маллиону не дано стать бойцом.
— Впрочем, это его истинная сущность, — сказал Медлар, — а значит, он наделен силой духа, хоть он и не боец по своей природе. Если ты сумеешь заручиться его приверженностью, силы твои умножатся многократно.
Брекен обнаружил, что Стоункроп обладает мощным боевым духом, но ему недостает гибкости, а потому, как выразился Медлар, можно без труда найти его уязвимое место. Брекену удалось понять, что это значит, когда он представил себе Стоункропа как нечто вроде скопления туннелей и нор примерно такого, как в Бэрроу-Вэйле, пробираясь по которым нужно лишь сохранять хладнокровие и уверенность в себе, и тогда ты непременно найдешь дорогу. После этого Брекен перестал бояться Стоункропа, а Стоункроп проникся к Брекену еще большим уважением.
