— Именно там родился Мандрейк, когда мела метель, там я и нашла его, в местах, куда залетают серебристые чайки, где летом токуют рябчики, но куда никогда не забредают кроты.

У-Pox повернулась, устремив взгляд в мрачные глубины провала, за которым виднелись громады постепенно разрушающихся и медленно погружающихся в небытие скал.

— Ваш путь пролегает среди склонов, по которым бродит Гелерт. — Она нахмурилась и пробормотала себе под нос фразу, которую им уже довелось услышать от нее при их первой встрече: «Hen wyf i, ni’th oddiweddaf». [— Стара я и не понимаю тебя]

Вскинув голову, Брекен посмотрел на громаду Шибода, затем глянул вниз на скалы, среди которых им предстояло вскоре оказаться, и подумал: «Уж если она не понимает, на что остается надеяться мне?»

Брекен и Босвелл остановились на краю Кумера. В ушах у них все еще звучали отголоски предостережений шибодских кротов, а сердца их сжимались от мрачных предчувствий. Ночью начал неспешно падать снег, и выступы черных скал, окружавших долину, подернулись тонкой белой пеленой, лишь оттенявшей унылый, бесцветный пейзаж.

Проводить их взялся Келин. Брэн заявил, что и близко к Кумеру не подойдет, и расстался с ними задолго до того, как они отправились в ту сторону, даже не попрощавшись толком, словно боялся, как бы печальная судьба, грозившая им, не постигла и его, если он проведет в их обществе слишком много времени.

Но Келин указал им путь, по которому осмелился пройти однажды в юности, хотя тогда он так и не добрался до конца, потому что со стороны провала дул такой холодный яростный ветер, что двигаться ему навстречу было просто невозможно. Впрочем, на этот раз он добрался с ними до поворота, за которым открывался вид на Кумер.

— Пожалуй, в этих местах найти червей еще трудней, чем в других областях Мойл Шибода, где вы уже побывали. Многие из кротов умерли здесь голодной смертью или угодили в когти ворону, кречету, пустельге или ястребу, оказавшись на открытой местности. Зачастую пищу удается отыскать в земле возле реки, поэтому старайтесь не отходить от нее далеко. Есть еще и травы; растущие на почве, в которой водятся черви, но большинство из них наверняка вам незнакомы. Скажите, там у вас на почвах, которые вы называете меловыми, растут орхидеи?

Босвелл кивнул, припомнив цветы с изящно изогнутыми лепестками, и мысль о том, что они могут расти в этих местах, показалась ему нереальной, как несбыточная мечта.

— Тогда смотрите внимательно и не пропустите их, они такие сиреневые, ищите камнеломку, а также щавель — вам известно такое растение?

На этот раз закивал Брекен, которому за прошедшие годы не раз доводилось копаться в земле, на которой рос щавель. Все знают, что в ней водятся черви!

— Здесь тоже растет щавель. По виду он отличается от того, что вы привыкли видеть в долинах, его листья похожи на сердечко, но запах точно такой же. Он еще не успел расцвести, но вы все равно сумеете распознать его и найти место, где можно подкрепиться.

Затем он заговорил по-шибодски, благословляя их на дальний путь, после чего они попрощались, и Келин скрылся среди зарослей жесткой травы. Им пришлось выбраться на поверхность земли, поскольку все туннели заканчивались на некотором расстоянии от края Кумера. Брекен с Босвеллом продолжали стоять среди зарослей ковыля, служивших им прикрытием, раздумывая над тем, как им лучше теперь поступить.

Откуда-то слева доносился шум горной реки, и по его громкости они предположили, что именно в нее и впадают все ручьи, текущие по склонам, причем воды после ночного снегопада в ней прибавилось. Чуть выше по склону справа от них полоса земли резко обрывалась там, где на поверхность выступала массивная сланцевая глыба, на которой не могло укорениться ни одно растение. Она вздымалась вверх, прикрывая собой основание устремленной в небо скалы.

Им не удалось разглядеть, что находится дальше в долине, но, исходя из того, как звучал шум ветра, они решили, что ее протяженность составляет шесть-семь кротовьих миль — пять часов ходу.

— Давай постараемся как можно скорее добраться до дальнего края долины, чтобы потом нам хватило времени найти пропитание и место для отдыха, — сказал Брекен. — А если тут и вправду бродит Гелерт, которого они все так боятся, мы всегда сможем залезть в одну из трещин и укрыться от него. — Брекен говорил с напускной беспечностью, но ему не удалось ввести в заблуждение Босвелла, прекрасно понимавшего, какие опасности сулит им предстоящее путешествие.

Они не мешкая отправились вперед по твердой широкой тропе, от которой слегка попахивало ревущими совами. По одну сторону от нее возвышалась сланцевая глыба, а по другую протекала река. Кое-где им попадались участки земли, где росли ковыль и овечья овсяница, видеть которые было очень приятно. Дорога была трудной и унылой. Чем выше они поднимались, тем более зловещими казались нависшие над ними глыбы. Вдобавок ко всему с них время от времени соскальзывал снег, а в некоторых местах дорогу кротам преграждали обломки скал и сланцевые пластины, рухнувшие на тропу во время очередного обвала. Эти обломки и пластины были куда больше, чем они сами, пробираться между ними было трудно, и Брекен с Босвеллом постоянно с тревогой думали о том, что еще ждет их впереди.

Им потребовалось около часа, чтобы одолеть довольно-таки крутой подъем, используя заросли трав в качестве прикрытия. Затем дорога пошла ровней, и Брекен с Босвеллом, следуя вдоль тропы, свернули налево, перешли по мосту через реку и отправились дальше по левому берегу озера, в котором отражались возвышающиеся на другом берегу скалы. Вода казалась черной и очень холодной, а возле тропы, по которой они шли, плескались небольшие беспокойные волны, от которых веяло все тем же холодом.

Поначалу слева от тропы тянулись участки торфяника, затем на смену им пришли каменистые склоны, покрытые сухими травами, среди которых порой попадались, радуя глаз, ярко-желтые цветы лапчатки. Но постепенно эти склоны становились все круче и круче, и им все чаще и чаще встречались высокие, служившие пристанищем лишь для ворон черно-серые утесы, верхушки которых едва виднелись на фоне белесоватого неба.

Брекен с Босвеллом старались двигаться как можно быстрее — ведь здесь они были совсем на виду — и лишь изредка останавливались, чтобы передохнуть. Они надеялись чем-нибудь подкрепиться, но не могли отыскать ничего съестного, и всякий раз во время коротких остановок им оставалось лишь сидеть на месте, вглядываясь в небо, в котором в любую минуту могли появиться хищные птицы.

Они шли все дальше и дальше вдоль берега озера, но потом и оно осталось позади, и путники опять начали взбираться вверх по каменистой тропе, продвигаться по которой становилось все трудней и трудней.

За все это время с ними ни разу не приключилось ничего особенно страшного, и они вполне могли подумать, что в рассказах об опасностях, которыми изобилуют эти места, присутствовала изрядная доля вымысла, но тут они внезапно почуяли резкий запах какого-то неведомого существа, которое, по всей видимости, недавно пересекло тропу. Это был запах дикой мертвечины, запах хищника, яростного и ненасытного, и одновременно запах ревущей совы.

Они ненадолго ушли с тропы и укрылись среди обломков сланцевых пород, между которыми рос ковыль, пытаясь определить, откуда доносится этот запах и не дрожит ли поблизости земля.

— Что же это за тварь такая? — спросил Брекен.

Босвелл замотал головой и пожал плечами. Он ужасно напугался. Но увидев, как Брекен поднялся с места и потихоньку начал снова выбираться на тропу, уже в который раз подивился упорству и отваге своего друга. Именно благодаря этим его качествам ему, Босвеллу из Аффингтона, летописцу, который вообще-то должен знать намного больше других, зачастую открывались новые премудрости, о существовании которых он и не подозревал.

Босвеллу не раз доводилось видеть кротов, совершавших смелые поступки по недомыслию или по глупости. Стоит поставить перед ними какую-то задачу, как они очертя голову кидаются выполнять ее. Но Брекен вовсе не глуп, он многое понимает, и жизнь очень дорога ему, но все же сейчас он смело отправился вперед, несмотря на то что над тропой витает этот ужасный запах.