— Неужели вы надеетесь добраться до Кастель-и-Гвина? — изумленно воскликнул Брэн после того, как Брекен с Босвеллом поведали ему и остальным кротам свою историю. Все принялись качать головами, бормоча по-шибодски слова, о значении которых Брекен без труда догадался: «безумие», «они спятили», «шальные головы». Но все же, судя по их тону, они прониклись уважением к странникам.

— Вам это ни за что не удастся, это невозможно.

— А кто-нибудь из вас пытался это сделать? — спросил Брекен.

Брэн перевел его вопрос на шибодский. Кроты снова покачали головами и приумолкли.

— Давным-давно один крот отправился туда, но так и не вернулся, — сказал Брэн. — Это никому не по силам, понимаете? В тех местах повсюду витает зло, и на каждом шагу страшная опасность, встреча с которой неминуемо ведет к гибели. Есть там нечего, черви на такой высоте не водятся, а вдобавок там бродит Гелерт, Пес Шибода.

Гелерт! Не его ли поминал Мандрейк, когда разговаривал сам с собой, гоняясь за Брекеном по туннелям Древней Системы?

Ни Брекен, ни Босвелл не заводили речь о Мандрейке, поскольку, узнав о его судьбе, кроты могли отнестись к ним враждебно. Так или иначе не кто иной, как Брекен, оказался виновником его гибели. Но теперь…

— А вы не знали крота по имени Мандрейк? — немного помолчав, спросил Брекен.

Брэн опешил, он широко разинул рот, затем бросил встревоженный взгляд на остальных, и один из них попросил его перевести вопрос Брекена. Когда Брэн выполнил его просьбу, кроты заговорили, перебивая друг друга и обмениваясь удивленными взглядами.

— Ну так что же? — спросил Брекен.

— Это неожиданный вопрос, согласись, — вкрадчиво проговорил Брэн. — А почему ты решил спросить нас об этом?

Брекен начал рассказывать о Мандрейке. Брэн переводил фразу за фразой, а кроты не сводили с Брекена глаз. Он поведал им обо всем, скрыв лишь обстоятельства, при которых Мандрейк погиб.

— Скажи им всю правду, — сказал Босвелл.

Брекен покачал головой, не желая рисковать.

— Ну и все-таки, вы знали его? — еще раз повторил свой вопрос Брекен.

Не успел Брэн что-либо ответить, как вперед вышел один из кротов постарше. Он держался с таким достоинством, что Брекен с Босвеллом сразу же поняли, что он здесь самый главный, а Брэну лишь поручено вести переговоры. Похоже, он успел повидать на своем веку не меньше четырех Самых Долгих Ночей и выглядел поупитаннее прочих, хотя, конечно, тоже был относительно худ. Взгляд его говорил о незаурядном уме, а твердость в манере держаться внушала почтение. Он заговорил по-шибодски, обращаясь к Брэну, и взмахнул лапой, указывая на Брекена с Босвеллом. Брэн торопливо закивал и повернулся к ним:

— Вам придется пойти с Келином, понимаете? Он считает, что вам надо кое с кем встретиться.

Сначала они шли по туннелям, проложенным на небольшой глубине, а затем продолжили путь под открытым небом. Брекен с Босвеллом за время путешествия привыкли к тому, что на периферии любой из систем их встречали охранники или дозорные, которые первым делом спрашивали, кто они такие и почему оказались здесь, а затем уж сопровождали их в центральную часть. Брекен и Босвелл предположили, что то же самое произойдет и на этот раз. Во время предварительных переговоров обитатели систем никогда не рассказывали им о себе, и теперь их это уже не удивляло. Все самое интересное начиналось, лишь когда они оказывались в самом сердце системы.

Но на этот раз им пришлось идти уж чересчур долго. Среди туннелей системы попадались проходы, проложенные наспех на небольшой глубине в торфяной, попахивавшей болотом почве, были и глубокие туннели, пролегавшие в мягкой и жирной земле, в которой попадались осколки серого с налетом ржавчины сланца. Создавалось впечатление, что система не отличалась упорядоченностью, и довольно часто их путь пролегал практически по поверхности земли среди зарослей жестких трав или вереска.

Во время одного из таких переходов им впервые удалось толком разглядеть вздымавшуюся слева от них гору Шибод, или Мойл Шибод, как выразился Брэн, произнесший это название с трепетом в голосе, отчего друзья прониклись к нему некоторой симпатией.

Они уже успели взобраться вверх по склону долины и теперь, когда ничто не заслоняло вида, поняли, что гора — нагромождение черных скал, ведущих подобно чудовищной лестнице, засыпанной снегом, к вершине, — выглядит куда внушительней, чем им показалось с первого взгляда.

Выбравшись из долины, они обнаружили, что по соседству с зарослями хвойных деревьев растут приземистые дубы с изогнутыми стволами, а за ними простираются зеленые пастбища для овец. Этот отрезок пути они шли под открытым небом, используя подходящие тропы, позволявшие им прятаться среди зарослей вереска и кустиков черники, а затем наконец спустились в подземные туннели и впервые почувствовали, что теперь-то они действительно внутри системы.

Туннели были голы и пустынны, но по сравнению с влажными торфяниками, попавшимися им по пути, и белесой почвой, напоминавшей цветом пепел, распространенной в долине, земля здесь была неплохая, темная и, судя по запаху, богатая пищей.

Неожиданностью для Брекена и Босвелла явилось то, как были использованы при прокладке туннелей массивы сланца, одни с гладкими, а другие с зазубренными краями, выступавшие из земли под наклоном. Опыт, накопленный многими поколениями кротов, позволил проложить среди них проходы, в которых одной из стен служила накрененная сланцевая пластина, а другая была земляной. Выглядели они весьма внушительно, хоть и мрачновато, а под стрельчатыми сводами необычайно высоких потолков гуляло раскатистое звучное эхо, куда более громкое, чем отзвуки, наполнявшие туннели, проложенные в меловых почвах.

Внезапно шедший впереди Келин остановился, не сказав ни слова.

— Сейчас мы поедим, а потом немного передохнем и поспим в норах, расположенных неподалеку, — сказал Брэн. — Путь впереди еще долгий.

Поджарый остроносый крот, сильно похожий на Брэна, принес им угощение — клубок червей, которые кому угодно показались бы тщедушными и хилыми.

Босвелл ел медленно, растягивая удовольствие, а Брекен, который здорово проголодался, принялся уплетать червей за обе щеки и не сразу заметил, как громко звучит его чавканье на фоне царящей в туннелях тишины, которую нарушал лишь редкий звон капель стекавшей со сланцевых пластов влаги. Смутившись, он принялся расхваливать угощение, явно преувеличивая его достоинства. Хоть с опозданием, но Брекен сообразил, что добывать пищу в этих местах куда трудней, чем на равнинах, и спешка во время еды совершенно неуместна.

После того как все насытились, Брекен с Босвеллом наконец решились задать несколько вопросов о жизни в Шибодской системе и о том, куда их ведут. Ответить им взялся Келин, как самый старший из кротов, а Брэн перевел его слова.

Они услышали историю, которая не показалась им необычной. Здешние кроты также сильно пострадали от эпидемии чумы, которая вспыхнула здесь позже, чем в других системах. Те немногие, кому удалось остаться в живых, обитали на территории, протянувшейся узкой полосой между тем местом, где друзья впервые повстречались с шибодскими кротами, и тем, где они находились сейчас, поскольку на этих землях вполне можно было прокормиться, если знать, где искать пищу.

Обитатели Шибода предпочитали обходиться без правителя, а все насущные вопросы решала группа старейшин, в число которых входил и Келин. Впрочем, он счел необходимым упомянуть о том, что во время эпидемии и после нее крайне важную роль в жизни системы играл некто У-Рох — имя, показавшееся Брекену с Босвеллом странным и похожим на гортанное ругательство.

— Да нет, это не он, а она, кротиха по имени Гвинбах, но у нас принято всем давать прозвища, поэтому ее называют У-Рох.

— А что означает это прозвище? — спросил Брекен.

— Ну, это слово можно понимать по-разному. Оно может означать «целительница», «ведунья», но есть у него и значение «ведьма». Вы все поймете, когда увидите ее.