— Брекен, найди меня, найди меня, — твердила она, поднимаясь в темноте все выше и выше по склонам в поисках подходящего места. Дул пронизывающий ветер, но Ребекка не чувствовала этого, наоборот, она вдруг ощутила прилив сил, и ей стало жарко. С каждой минутой она оказывалась все дальше и дальше от безопасной норы.

И когда в воздухе появились первые снежинки, плясавшие на ветру, Ребекка лишь рассмеялась. Она всем телом ощущала биение жизни, и ее не пугали ни холод, ни снег, который валил все гуще и гуще.

— Скоро я найду подходящее место, — сказала она самой себе, ступая уже не по земле, поросшей травой, а по камням и скалам. <

На смену более или менее ровной местности пришел крутой подъем, справа находилась глубокая впадина. «Я знаю, тут есть хорошее место… но я еще не нашла его», — думала Ребекка. Внезапно путь ей преградил ручей. Ребекка отправилась вдоль него и вскоре добралась до места, где поверхность стала ровной, а ручей разделился на множество тонких ручейков, расходившихся в стороны веером и струившихся дальше по земле, поросшей мягкими мхами и болотными травами.

Ребекке удалось перебраться через ручейки, и она побрела дальше, поднимаясь вверх по склонам Шибода, где слой почвы был тонким, как вытершийся ворс. Ребекка не отдавала себе отчета в том, что, пожелай она спуститься с высот, на которые ей с такой легкостью удалось забраться, это окажется куда более сложным.

Наверное, время от времени она останавливалась, чтобы передохнуть или напиться холодной воды у одного из бесчисленных ручьев, струившихся по горным склонам, переправиться через которые ей не составило труда. Наверное, она все искала землю и место для норы, которые хоть чем-нибудь напоминали бы ей о Данктонском Лесе, полном тепла и покоя. Но незадолго до зари прилив сил, который она почувствовала перед приближением родов, начал ослабевать, и Ребекка начала уставать и отчаиваться.

Вдобавок к исходу ночи поднялась сильная метель. Она обрушилась внезапно, холодная, неумолимая, мириады снежинок носились в воздухе, а ветер завывал так громко, что мысли путались в голове. Казалось, снег не может удержаться на поверхности земли и, едва опустившись, снова вздымается клубами в воздух, но спустя некоторое время с наветренной стороны скал образовались сугробы, и на камнях запестрели белые пятна. Ребекка нигде не смогла отыскать прибежища и продолжала брести, все еще надеясь найти место, где ей удастся выкопать нору и благополучно родить кротят.

Возможно, к этому времени она поняла, что если повернет назад, то непременно поскользнется и упадет в одну из расселин. Возможно, она хотела закопаться в сугроб и немного отдохнуть. А возможно, продолжала бродить с места на место, пребывая в полной растерянности и понимая, что совсем заблудилась. Метель усилилась, и в тот час, когда наступил рассвет, она уже мела вовсю, и в чудовищном шуме ветра, бушевавшего среди скал, тонули любые звуки.

Примерно в это время Брекен проснулся и услышал завывания метели. Он немедленно отправился к Ребекке, с трудом одолев небольшой участок пути, пролегавший по поверхности земли. Но оказалось, что в норе ее нет. Брекен кинулся к Босвеллу, и они принялись хором звать ее. Босвелл подошел к выходу из норы и выглянул наружу, но не смог ничего разглядеть сквозь пелену носившегося на ветру снега, который заметало даже в туннель.

— Ребекка! Ребекка! — кричали они, не слыша собственных голосов из-за рева метели, заглушавшего все прочие звуки.

Брекен отошел подальше и опять крикнул: «Ребекка!» Он любил ее, любил всем своим существом, и при мысли, что с ней может приключиться беда, его сердце сжалось от страха и боли. Интуитивно догадавшись, в какую сторону она направилась, Брекен начал подниматься по склону, даже не оглянувшись и не предупредив Босвелла ни словом.

— Брекен! Брекен! — закричал Босвелл, увидев, как фигура его друга постепенно удаляется, растворяясь в снежной пелене. Он попытался пойти следом за ним, но ему не хватило сил, и он едва-едва сумел вернуться обратно в нору.

А Брекен шел вперед сквозь метель, надеясь, что чутье поможет ему найти Ребекку. Он знал, что порой самки отправляются на поиски какого-то особенного места, чтобы родить именно там, и подумал, что Ребекка потому и покинула теплую нору.

— Ребекка! — время от времени взывал он в отчаянии, пробираясь сквозь клокочущее снежное марево. — Ребекка!

Метель не утихала, а Ребекка брела все дальше и дальше, уже не выбирая пути, чувствуя, как иссякают ее силы, испытывая лишь одно желание: найти хоть какое-нибудь место, где она смогла бы родить. Но нет, не здесь, где слой снега совсем тонкий, как лед, покрывающий скалы, где тени, маячащие в снежной мгле, и расплывчатые очертания камней выглядят так зловеще. Новорожденным кротятам тут не выжить. Не здесь!

Затем она внезапно набрела на следы крота, отпечатавшиеся на снегу. Она замерла, изумленно глядя на них, а потом поняла, что это Брекен, ее Брекен, он пришел за ней, и отправилась по ним. Следы были свежие, их лишь слегка припорошило снегом.

— Брекен! — закричала она, устремившись вперед в попытке нагнать его. — Брекен!

А Брекен, не подозревая о том, что она совсем близко, уходил от нее, стараясь двигаться как можно быстрей, и время от времени сквозь завывание ветра слышались его отчаянные крики:

— Ребекка, Ребекка, Ребекка!

Но как она ни старалась, усталость и тяжесть в животе не позволяли ей прибавить шагу, а протянувшиеся цепочкой следы постепенно засыпало снегом, и они становились все менее отчетливыми, и Брекен, стремившийся разыскать ее как можно скорей, на самом деле удалялся от нее. В конце концов Ребекка сбилась со следа, ею овладело отчаяние, и она повернула направо, чтобы ветер дул ей в спину, потому что так ей было немного легче пробираться по горным склонам, высившимся над Кумером. И тогда она поняла, что ей придется рожать в этих пустынных местах среди бушующей метели, как когда-то пришлось матери Мандрейка.

— Ох, дорогие мои, — прошептала она, думая о кротятах, — простите меня, простите. — И снова принялась искать место посреди черного плато Шибода, хоть немного земли, куда она смогла бы зарыться.

А где-то вдали, левее от того места, где она находилась, Брекен упорно шел вперед, со страхом думая, что ему уже не суждено разыскать Ребекку среди снегов.

Он остановился и принялся вглядываться в снежную пелену, пытаясь понять, где же ему искать свою любимую. Над ним возвышались огромные черные скалы, покрытые слоем льда, очертания которых терялись в дымке кружившегося над их поверхностью снега. Он ощутил притяжение, исходившее откуда-то издалека, с северо-западной стороны, и решил, что именно туда его зовет Ребекка. Поэтому он отправился на северо-запад, не зная, что Ребекка осталась далеко позади, а притяжение, которое он почувствовал, исходило от высившихся среди скалистых далей огромных Камней Кастель-и-Гвина, с незапамятных времен ожидавших его прихода. Он все еще надеялся найти Ребекку и поэтому отправился в путь, пролегавший среди скал и пустошей, среди которых дул сильнейший ветер, сметавший прочь снег, опускавшийся на землю. Он постоянно молил Камень уберечь Ребекку и шел вперед, не подозревая о том, что по окончании этого трудного путешествия мечта Скита о том, чтобы кто-нибудь пришел поклониться Камням даже в эти пустынные места, исполнится и он сдержит обещание, которое они с Босвеллом дали летописцам из Аффингтона. Но в то время он думал только о Ребекке, сетуя на то, что где-то разминулся с ней.

А меж тем Ребекка, блуждавшая над Кумером в метель, оставила безуспешные попытки найти безопасное место. Она устроилась прямо на снегу, повернувшись спиной к ледяному ветру, и ее кротята один за другим начали появляться на свет. И с самой первой минуты ей пришлось бороться за сохранность своего потомства, совсем как матери Мандрейка.

Лишь по прошествии трех дней Босвелл почувствовал, что окреп для того, чтобы выбраться из норы на поверхность земли, над которой все еще бушевала метель. Он понимал, что ему не хватит сил, чтобы в эту непогоду взобраться вверх по склонам, и очень долго раздумывал над тем, как ему поступить. В конце концов он решил попытаться разыскать Гелерта, который, возможно, сумеет ему помочь. Но Босвеллу не удалось найти его, рана еще давала о себе знать, и вскоре он сильно ослабел и, осознав, что без пищи долго не продержится, занялся ее поисками. Спустя еще некоторое время Босвелл понял, что слишком слаб и уже не сможет больше подняться в горы над Кумером, где метет метель. Он потерял Брекена, потерял Ребекку. Седьмой Заветный Камень, Седьмая Книга… значит, ему все же не суждено их отыскать. Он понял, что не сможет даже вернуться в Шибод, ведь те места, по которым они прошли с Келином и Брекеном, покрылись льдом и снегом. Поэтому Босвелл мысленно простился с Шибодом и пустился в путь, держа курс на юг, на Аффингтон, в отчаянии взывая к Камню и повторяя вопрос, который задает себе в тот или иной горький момент своей жизни едва ли не каждый: «За что?»