— Ребекка улыбнулась: конечно, все это так похоже на Стоункропа.

— Он узнал, что в системе, вроде бы расположенной недалеко отсюда, появился знаменитый воин, и отправился к нему вместе с другими кротами. Они уже вернулись обратно, а Стоункропа с ними не было.

Ребекка поникла головой. Стоункроп погиб или пропал без вести? Скольких уже нет здесь? Кеан, Брекен, Халвер, Стоункроп, Мандрейк. Почему так много? Ей вдруг показалось, что все ее бросили, но она тут же поняла, что неправа: «Нельзя думать только о себе!» Вслух она сказала:

— Брекен был рядом с Кеаном, когда тот умер, — словно пытаясь немного утешить Броума, а вместе с ним и других луговых кротов, оплакивавших Кеана.

— А кто такой этот Брекен? Все жители Данктона, которых я встречал, упоминали о нем: и ты, и Меккинс, и даже Комфри. У тебя были кротята от него?

Ребекка покачала головой:

— Он жил в Древней Системе неподалеку от Камня… и знал тамошние туннели как никто другой. Это особенный крот.

— Но если он скрылся в глубине болот, мы его больше не увидим, оттуда никто еще не возвращался, — сказал Броум.

— А он вернется, — ответила Ребекка, и на этом разговор закончился.

Ребекка выкопала себе нору неподалеку от той, где жила Роза, но до чего пустой и голой казалась она ей по сравнению с уютным жилищем Розы, в котором вечно царил беспорядок! Как сильно ей недоставало аромата множества различных трав!

Хотя нора Виолеты находилась рядом, виделись они редко, потому что Виолета почти все время где-то пропадала: она прижилась в Луговой системе, и даже в речи ее появились интонации, свойственные луговым кротам. А Комфри держался поблизости от Ребекки. Он уже повзрослел и обзавелся собственной норой, проделав множество длинных извилистых ходов — ничего подобного Ребекка прежде нигде не видывала. Он не очень-то радовался, когда Ребекка заходила к нему, но ей удалось заметить, что Комфри, подобно Розе, отличается чистоплотностью и склонностью к беспорядку.

У него сохранился живой интерес к травам, который и толкнул его совершить первую дальнюю вылазку и на время покинуть окрестности норы и Ребекку. Однажды она сказала при нем, что соскучилась по запахам трав и ждет не дождется времени, когда сможет наведаться в Данктон и насобирать там растений. На следующий день Комфри пропал. Он вернулся через два дня, потоптался у входа в нору и положил на землю охапку молодых светло-зеленых стебельков.

— Это р-ромашка, — как ни в чем не бывало сообщил он. — Цветов еще нет, но когда они появятся, я тебе принесу. Но стебельки тоже пахнут.

В тот же день произошло еще одно событие, и тогда Ребекке показалось, что сгустившиеся у нее над головой тучи начали рассеиваться. Она услышала, что кто-то робко скребется у входа в нору, и, выглянув наружу, увидела, что там стоит, переминаясь с лапы на лапу, молоденькая смущенная кротиха. Когда Ребекка вышла к ней, кротиха посмотрела на нее, явно не зная, что сказать. Вид у нее был несчастный.

— Что случилось, моя хорошая? — ласково спросила Ребекка.

Кротиха продолжала стоять на месте, нервно поскребывая когтями по земле, и наконец выдавила из себя:

— Виолета сказала, что ты мне поможешь.

Ребекка подошла к ней почти вплотную и спросила:

— Вы дружите с Виолетой?

Самка молча кивнула.

— Что тебя беспокоит? — участливо продолжала расспрашивать Ребекка.

Кротиха постояла, раскачиваясь из стороны в сторону, устремив умоляющий, отчаянный взгляд на Ребекку, а потом воскликнула:

— Я не знаю! — И расплакалась.

Прикоснувшись к ней лапой, Ребекка почувствовала, что мех у нее холодный и влажный, а голова чересчур горячая. Ребекка принялась ласково ее гладить, осторожно притрагиваясь к ней, и постепенно самка успокоилась и пришла в себя. И тогда Ребекка стала шепотом говорить ей на ушко слова, от которых делается легче, говорить и говорить о травах, которые сейчас так бы ей пригодились, но их нет, лишь тихий голос от сердца к сердцу, и какие слова ты при этом выбираешь, не имеет значения. И вот наконец кротиха встрепенулась, просияла и, поблагодарив, отправилась по туннелю к выходу, и тут Ребекка почувствовала, как сильно она устала.

Несколько дней спустя к ней пришел крот и сказал:

— Ты помогла моей знакомой, а со мной вроде бы все в порядке, я сам не знаю, зачем пришел, и, пожалуй, прямо сейчас пойду обратно, у меня болит вот тут, точнее, не совсем тут, мне следовало заняться этим много лет назад, не знаю, почему я этого не сделал…

Вот так Ребекка начала исполнять обязанности целительницы, обходясь пока одними лишь словами.

Холодное любопытство побудило Руна совершить нападение на кротов Луговой системы в середине июня. Как и любому из воинственно настроенных кротов Данктона, ему хотелось узнать, что представляют собой Луговая система и живущие там кроты. Подобное любопытство, а также вовремя брошенные словно невзначай фразы, вроде «из-за луговых кротов часто гибнут наши самки и кротыши» или «эти трусливые кроты позорят честь Данктонского Леса», подтолкнули боевиков к тому, чтобы пересечь кромку леса, выйти в луга и подыскать туннели для предстоящего вторжения.

Рун прекрасно понимал, насколько опасно вести за собой отряд кротов, у которых нет боевого опыта. Он решил выяснить, как поведут себя боевики в ходе атаки, чтобы сделать выводы на будущее, когда ему захочется перейти к настоящей войне.

Он поступил мудро. Нападение на Луговую систему закончилось бы весьма плачевно, если бы не перевес боевиков в численности и не полная неподготовленность луговых кротов к столь неожиданному, хоть и плохо отработанному вторжению. Рун рассчитывал окружить и прикончить нескольких из луговых кротов, но боевикам это удалось не сразу, они долго бегали с криками туда-сюда, сталкиваясь друг с другом, по ошибке ранили кое-кого из своих и вообще вели себя суматошно и бестолково. Они убили четверых, ранили семерых и напугали еще дюжину обитателей Луговой системы.

Броум провел стремительную и высокоэффективную контратаку, в результате которой боевики оказались почти полностью отрезаны от пути к лесу, и их отступление носило такой же беспорядочный характер, как и наступление. Впрочем, умные командиры знают, что любое поражение можно выдать за триумфальную победу, и Рун поступил именно таким образом. Да, трое из боевиков погибли, но стоило им вернуться в Вестсайд и убедиться в том, что луговые кроты их не преследуют, как они тут же кинулись праздновать «победу», живописуя подвиги погибших соратников и радуясь так, будто им за два часа удалось покорить всю «Луговую систему.

Рун извлек массу уроков из этой вылазки и понял, что первым делом ему следует найти себе заместителя, который мог бы присматривать за боевиками во время его отсутствия. Он назначил на эту должность надежного вестсайдца Буррхеда, зная, что тот глубоко предан ему и недостаточно умен, чтобы попытаться его свергнуть.

Еще он понял, что ему придется быстро обучить боевиков действовать сообща, чем сразу же и занялся, понимая, что луговые кроты вскоре нанесут ответный удар.

Это нападение привело ко множеству разнообразных последствий, отразившихся на жизни обитателей Лугов, Болотного Края и Данктонского Леса. Одним из самых значительных оказалось решение Броума нанести ответный удар по Данктону. Подлые методы боевиков Руна привели луговых кротов в ярость, отчего Броум и отважился на этот шаг, хотя знал, что ответное вторжение чревато опасностью. В ходе короткой стычки с данктонскими кротами он заметил, что боевики превосходят по силе луговых кротов, хоть и уступают им в размерах. Эти кроты из Данктона, чей мех отличался темной окраской, от которых исходил гнилостный запах лесов, действовали со злобной беспощадностью, применяя любые коварные уловки.

Поэтому он отказался от идеи вторжения в Данктонский Лес и решил заманить боевиков на свою территорию. С этой целью однажды вечером луговые кроты совершили обманную атаку и быстро отступили к кромке леса, где Броум рассчитывал разгромить их, применив более искусную тактику. Однако он просчитался.