Криво усмехнувшись своим мыслям, я покинул приёмную и торопливым шагом двинулся по быстро пустеющим коридорам. Опоздаю на лекцию или нет?
Не опоздал.
Когда я влетел в гудящую аудиторию, преподавательницы ещё не было, а несколько десятков первокурсников уже расселись по лакированным лавкам, придвинутым к партам. Последние располагались полукольцами и с каждым рядом всё выше поднимались к потолку, как кресла в цирке.
Артёма и Виктора среди студентов, предсказуемо, не оказалось. А вот Лиза восседала около окошка и щебетала со своей соседкой. Кажется, она заметила меня, но никоим образом не показала этого. Зато многие другие студенты начали с откровенным интересом рассматривать меня, оторвавшись от оживлённых разговоров. На миг в аудитории даже тишина установилась, а я почувствовал себя будто бы на сцене перед любопытными зрителями.
И в этой тишине раздался крик болезненно-бледного Григория, вяло размахивающего ладонью:
— Михаил! Михаил!
— Доброе утро, — поздоровался я с другом и уселся рядом, глянув на лекторскую тумбу. Она находилась совсем близко, поскольку мы с Григорием предпочитали садиться за первые парты.
— Ты правда избил Артёма и Виктора? — сразу же жадно спросил друг, сверкая мутными глазёнками, обзавёдшимися синевой под нижними веками. — Вся аудитория только об этом и шепчется. Вишь, все смотрят на тебя, как на восьмое чудо света. Не томи, расскажи уже, что произошло. А то тут такого нафантазировали…
— Ага, расскажи, — вторили Григорию сидящие рядом студенты, представляющие типичных обитателей первых парт. За редким исключением все парни были прыщавыми, сутулыми и очкастыми. А девушки напоминали серых мышек с плохими причёсками.
— Ладно, слушайте, — начал я и с напускной скромностью сухо поведал соседям об утренней драке, будто ничего особенного и не произошло.
Однако после своего рассказа я всё равно получил десяток восторженных взглядов и уйму хвалебных слов. Кажется, я стал героем первых парт, хотя и раньше котировался среди их обитателей довольно высоко. А парочка особо решительных девушек даже стала кокетничать со мной, покусывая губки, чтобы они казались более сексуальными.
Правда, все их старания прервала наша преподша по лингвистике. Она стремительно ворвалась в аудиторию, будто растревоженная пчела. И тотчас все разговоры смолкли, а люди воззрели на вошедшую: тощую, средних лет магичку, с большой головой, тонкой шеей и брезгливо поджатыми губами. Она отличалась удивительной злопамятностью и раздражительностью, словно у неё всегда были месячные.
Преподавательница заняла место за тумбой и начала лекцию. Её выхолощенный голос вызывал желание заснуть непробудным сном. И у меня реально начали слипаться глаза, а рука всё медленнее водила ручкой по тетрадному листу.
Но тут Григорий пихнул меня локтем и прошептал, дохнув перегаром, смешанным с мятой:
— Не выспался? Оно и понятно. Я тоже плохо спал. «Вертолёты», тазик у кровати, желание умереть… всё, как у взрослого. Вчера мешал так, будто последний день жил. И действительно день чуть не стал последним. Вот, лечусь, — в руке парня появилась небольшая фляжка, извлечённая из внутреннего кармана пиджака. — Инга сказала, что это поможет. Хотя веры ей нет. Она же страсть как любит злые шутки. Но вроде бы, и вправду, помогает.
Друг украдкой сделал маленький глоток. А я спросил у него:
— И что внутри?
— Ликёрчик слабенький, — сказал Григорий, поморщился и вернул фляжку восвояси. — Только он нынче в меня и лезет. Я утром завтрак кое-как в себя запихал. Да зря, видимо. Обратно просится. Бунтует живот. А ещё знаешь чего? Утром родители приехали и скандал устроили, когда узнали, что Миронов в великой обиде покинул наш дом. Да и о Василии они прознали. А ты сам знаешь, как они относятся к нему. Нос воротят. Мол, не пара он нашей дочери. Бедный и неродовитый. А Инге никто не пара. Она любого жениха до косточек обглодает и в мусорное ведро выкинет.
— Эт точно, — поддакнул я, протёр глаза и спросил: — Удачно хоть прошла поездка твоих родителей? Договорились они с инвестором?
— Дудки, — опечалился друг, тяжело вздохнул и отправил в рот мятную жвачку. — Похоже, так и придётся папеньке продавать наш ликёро-водочный заводик. А ведь им ещё дед мой владел. Да только нынче он приносит одни лишь убытки, будто и не в России живём.
— Да, чудеса какие-то. Казалось бы, золотая жила, а оно вон как на самом деле. Неужели народ меньше пить стал?
— Так же пьёт, только теперь на немецкое пойло перешёл. Немчура эта знатно развернулась. Везде свои заводы ставит и этикетки лепит. Мол, немецкие технологии, лучший спирт, чистейшая вода с Альпийских гор. А люди у нас падкие на заграничные названия. Ты им на говне напиши, что оно из Франции, так они его с руками оторвут. А наши-то ликёры ничем не хуже их, а даже лучше, — с обидой закончил Григорий и шмыгнул носом. — Чёрт бы их побрал. Аж злости не хватает.
— Угу, — поддакнул я, нахмурив брови.
Слово «злость» покарябало моё ухо и вернуло разум к утренней драке. Реально ли злость Артёма увеличила скорость восстановления моей маны? Кстати, что-то подобное было и в столовой, когда тётушка злилась на меня. Совпадение? Не думаю. Видимо, направленный на меня гнев действительно как-то подстёгивает восстановление моей маны. Но источник человека не способен на такие выкрутасы. Значит, в деле замешан ангел мщения. Только какой он ангел, раз его… э-э-э… возбуждает злость? Или я чего-то не понимаю? Ангелы, по слухам, вроде как за всё светлое, а тут такой поворот. Может, цыганка была не так уж и не права, когда обозвала меня тёмным?
Блин, столько вопросов и ни одного ответа. А ведь ещё есть Медея. Но с ней-то попроще. Можно из книг попробовать узнать кто это или что это…
— Гриша, а помнишь, ты говорил, что способен достать любую книгу? Даже запрещённую? — свистящим шёпотом спросил я, пригнувшись к парте.
— Да. Есть один подвальный магазинчик. Он находится в квартале Весёлый угол. Но тебе там запрещенку не продадут. Я-то уже бывал там, проверку прошёл, поэтому ко мне доверие есть.
— Сходишь туда вместе со мной после занятий?
— Ну пошли, — неохотно согласился друг, после чего со страдальческой миной на лице потёр живот и совсем тихо добавил, стараясь не смотреть на меня: — А ты меня с Кузнецовой познакомишь? Ты же нынче на коне. Герой. Она точно соблаговолит с тобой поговорить, а ты уж потом и меня ей представишь.
— Боишься умереть девственником? Тоже слышал, что она весьма… э-э-э… любвеобильна? — расплылся я в скабрезной улыбочке. — Вчера так никого и не напоил из прекрасного пола?
— Волков! — вдруг прозвучал противный вопль преподавательницы. Аж вся аудитория вздрогнула и перекрестилась. — Что тебя так позабавило⁈ Семантика английского языка⁈ А может, ты встанешь за тумбу, и вместо меня проведёшь лекцию⁈ А?
— Да как-то не хочется, сударыня, — ответил я, ощутив на себе десятки злорадных взглядов. Всё-таки студенты не очень любят чужие взлёты. А победа над Артёмом и Виктором — точно взлёт.
— Ах не хочется? Тогда, может быть, ты сделаешь милость, выйдешь к доске и переведёшь текст? — язвительно выдала лекторша, пронзая меня колючим взглядом. — Вставай, вставай, не стесняйся. Покажись во всей красе.
Среди однокурсников раздались ядовитые смешки. А мне пришлось-таки выйти к доске, на которой белел довольно сложный текст, выведенный мелом.
— Чего застыл, Волков? — ехидно сказала преподша, кривя губы. — Вся аудитория ждёт тебя. Переводи.
Аудитория действительно ждала, но ждала не моего перевода, а моего провала, после которого на меня посыплется град насмешек. Только бледный Григорий и ещё пара человек пытались что-то тихонько подсказать мне. Однако я не нуждался в их подсказках. Кашлянул в кулак и принялся уверенно переводить. Английский мне был хорошо знаком. Я давно самостоятельно учу его.
Магичка выслушала мой перевод с таким кислым лицом, будто хряпнула килограмм лимонов, а потом нехотя процедила:
