Бояны вернулись за стол, игроки поглядывая на гостей: кто с восхищением, кто с тревогой, разбрелись по своим делам, кто-то вовсе ушёл с постоялого двора не иначе как новости по городку нести. Туровол-то оказался пройдохой! Нет, не то чтобы никто и не догадывался, но так определённо… В уголке едальной спорщики рассчитались: высокий передал выигрыш малорослому со спящим колпаком.

— Ты что за скоморошество устроил, дурень? — прошипел Стюжень. — Проиграл бы пару серебра, скривил бы кислую рожу, да встал неудачником, какой с тебя спрос? Теперь жди беды! Чубатый зло затаил, ты ему та-а-акие кости в муку размолол, перед людьми сволочью выставил. Чем он теперь народ будет дурить? Это ж придётся новые заказывать! А ведь косточки особенные, ох особенные! Да и хозяйчик наверняка в доле. Паучье логово!

— Ты про корабли услышал? — усмехнулся Безрод.

— Услышал, — мрачно буркнул верховный, мгновенно остыв. — Давняя их мечта, но впервые соседушки так близко к цели. Корабли удумали строить.

— Зачем им корабли в степях? — Сивый дурашливо пожал плечами.

Старик, поджав губы, кивнул. Смейся, босяк, смейся. Ну да, последние полгода оттниры, чисто ручейки с гор, потянулись в низину, то бишь в Хизану, так ведь наймиты, ровно перекати-поле, катаются во все стороны круглый год, пока поймёшь, что поток в сторону полудня журчит живее, нежели в остальные края, пройдёт не одна седмица. Заметили, конечно, но синички носили слухи, будто хизанцы зуб точат на Сакву, под это дело и выманивали оттниров, точно падальщиков на труп. Говорили, что в Сакву заехать теперь невозможно: тамошние от страха в порты кладут постоянно, хоть рожу платом перетягивай и не подходи к местным ближе десяти шагов, а если подходишь, суй тряпки в нос, да гляди, чтобы глаза не резало. А тут корабли! В степи! Или не в степи? Тогда где? Непосильная задача…

Туровол чёрный, как грозовая туча, жёстко чеканя слова, прошипел:

— Кони синелицых с правой стороны. Второй и третий от входа. Тихо выводите со двора и оставляете у Закая. А мы наведаемся к морским людям.

— Только без шума, — прошептал хозяйчик. — Их не должны хватиться. Если что, уехали рано утром. Знать ничего не знаем.

— Молодой жестоко поплатится за это, — хизанца от злобы колотило, говоря, он резко бил кулаком правой руки в ладонь левой, и чуб его трясло, как ветку дерева, если по ней ударить. — Да и старый тоже. Всё, пошли! Сейчас самое тёмное время, да поможет нам Небесный Отец!

— Небесный Отец, зачем я во всё это вляпался? — едва слышно простонал хозяйчик в спину своему недавнему сообщнику по обману. — Это Дерабанн Зла затмил мой разум и вовлёк в твои игрища, скотина Туровол!

Из закоулка между постройками выскользнули несколько теней, таких же чёрных и зловещих, как самая тёмная пора перед рассветом. Двое растворились во мраке конюшенного двора, остальные нырнули под стену двора постоялого.

— Ты ведь успел снять засов с их двери, дружище Сучкус? — подтянув хозяйчика за грудки, прошептал ему в самое ухо Туровол. — И упаси тебя Небесный Отец забыть, что постоялый двор наполовину мой! А захочу, вовсе вышвырну тебя из города! А? Не слышу?

— Снял, снял, — прошептал белый от ужаса Сучкус.

— Морских собак в Хизане теперь, как мышей в поле, — криво усмехнулся Туровол. — Этих двоих никто не хватится. Голову ставлю, их никто не ждёт! Припёрлись наудачу.

К гостевой крались осторожно, ступая по тем доскам, которые не могли петь. В шаге от искомой двери остановились, зачинщик расправы приложил палец к губам, «тс-с-с-с!». Прислушались. Вроде тихо. Наконец чубатый дал знак: «Вперёд!» сам же первым ворвался в гостевую с масляным светочем, подручные с дубинками — следом, а Сучкус, трясясь от ужаса, лишь заглянул в горницу из сеней. А ничего. Четыре человека изумлённо озирались в пустой горнице. Синелицых и след простыл, и дух остыл. Прибежали двое, отряжённые свести коней.

— Пусто. Их нет. Ушли.

Медленно, очень медленно Туровол повернулся в сторону двери, нашёл испуганный взгляд хозяйчика, зловеще улыбаясь, процедил:

— Если это ты их отпустил, подбирай себе рабские колодки. Даром тебе это не пройдёт…

— Ты-то как тут оказался? — Стюжень недоверчиво оглядел маленького тщедушного хизанца со спящим колпаком. — Чего лыбишься? Я вообще понятно по-вашему говорю?

— Вполне понятно, старший синелицый воин с полуночи. Цускей может быть и мал, да хлипок, но соображает не хуже Туровола и всей его своры, чтобы их наконец побрал Дерабанн Зла!

Верховный кратко пересказал слова хизанца.

— И что он сообразил? — усмехнулся Безрод, похлопывая Теньку по шее.

— Мой младший товарищ отдаёт должное сообразительности Цускея и просит научить его подмечать мелочи и потом оказываться в нужном месте в нужное время.

— То, что младший синелицый воин с полуночи не так прост, как хочет показаться, я понял едва только поймал краем глаза его взгляд. В тот же миг я понял, что Туровол нарвался на соперника не по силам.

— Он тебя раскусил по взгляду, — ухмыльнулся старик. — Ты, видать, глазами поверх голов стрелял, а он возьми, да и влезь на скамью. Разоблачил тебя, короче говоря.

Безрод невинно пожал плечами. Ну, бывает.

— Туровол позора не стерпит, обязательно полезет мстить. А вы непростые воины, далеко не простые, либо раньше уйдёте, либо всю шайку вместе с Туроволом положите. Я почему-то решил, что вы захотите уйти пораньше, не привлекая внимание стражи наместника. И вот маленький неприметный человечек встречает синелицых чужаков на выезде из городка.

— Может возьмём его с собой? — едва сдерживая смех, бросил верховный, не утруждаясь оборотом с хизанского на боянский.

Цускей, ожидавший более длинного перевода, изумлённо поглядел на боянов и отчего-то тоже рассмеялся, и смеялся хизанец против ожиданий не высоко и визгливо, а тепло и с хрипотцой. Сивый смеяться не стал, просто потянул губы в сторону, а Стюжень от всей души дружески хлопнул хизанца по спине, отчего тот едва не свалился со своего осла. Тут уж заржали все трое, двое громыхали в голос, хоть и поддушивая собственное веселье, третий — еле слышно, одними губами.

— Вам в ту сторону, — Цускей показал на полдень. — До Хизаны четыре дня конного пути, пять или шесть городков, удобных для ночлега. В кости играют в каждом постоялом дворе, но, наверное, вам лучше больше не испытывать судьбу. Таких хитрецов, как наш Туровол, вы встретите ещё немало, и всегда сбегать не получится. В какой-то день придётся бить, и отчего-то мне сдаётся, что бить вы умеете, и однажды кто-то из обозлённых игроков не встанет. Я не слишком быстро говорю? Ты успеваешь меня понять, старший воин?

Сивый отвернулся, засвистел старую пастушью песенку, верховный молча кивнул на Безрода, показал: о, да, этот умеет.

— Вы принесли мне удачу. Выиграл целых пять медяков! Три монету пойдут в уплату долга пекарю, на остальные починю дом. Я аж со скамьи свалился, когда этот синелицый посмотрел мне прямо в глаза. Мне ведь знаком этот взгляд. Уже доводилось такое видеть.

Стюжень медленно стёр улыбку с губ и постарался спросить как можно веселее и равнодушнее.

— Надо же? Где ты такое видел?

— В Хизане. В окружении нашего дерабанна есть человек, чем-то похожий на младшего синелицего.

— А как ты попал в окружение вашего дерабанна? — старик сощурился и подозрительно оглядел маленького следопыта от копыт осла до кончика заломленного колпака.

— Печальная история, — простецки махнул рукой Цускей. — Раньше, ещё при отце Чарзара, дерабанне Зимограссе я служил звездочетом и толкователем знамений. Да и сейчас время от времени дёргают в Хизану. Чарзару я вдруг оказался очень нужен.

— И когда ты увидел человека с похожими глазами? Ещё при Зимограссе?

— Вовсе нет. Совсем недавно. Я лишь месяц как вернулся, Чарзару совершенно неожиданно потребовалось узнать, жарким ли будет наступающее лето и обильны ли будут дожди. Теперешний звездочёт, как оказалось, мышей совсем не ловит.