Замирает, поняв, что либо Лебедев мысли умеет читать, что маловероятно, либо Нелли вслух сама с собой разговаривала, что кажется более реальным. Надо быть осторожнее, это сейчас сказала несерьезную глупость, а ведь вырваться на свободу в будущем может любое рассуждение, что может привести к цепочке событий, над которыми девушка уже будет не властна. Делает знак, будто запирает собственный рот на замок и выбрасывает ключ, а затем решает спуститься в тот самый подвал, дабы проверить, правду ли говорил Виктор или просто решил над ней подшутить. Так же на цыпочка, как и раньше, Нелли доходит до конца коридора, спускается по лестнице вниз. Тут людей уже куда больше: мужчины в костюмах стоят у дверей, другие расположились на диване, смотря телевизор, третьи разговариваю у стола — время обеда уже давно прошло, но они, видимо, вечно голодные. Еще бы, такие туши надо кормить круглосуточно, а то они, бедняжки, в голодный обморок попадают. А, как известно, большие шкафы громко падают, Нелли совсем не хотелось бы слышать грохот антресолей живых.

Тихо, по стеночке, встав голыми ногами на холодный пол, Нелли доходит до дверей, видимо, кухни, потому что из-за них чувствуется множество привлекательных запахов, от которых слюнки текут. Девушка некстати вспоминает, что она ела аж вчера, завтракала в кафешке, а после этого у нее в желудке разве что алкоголь циркулировал. "После подвала поищу, чем подкрепиться", — обещает она себе, заворачивая под лестницу около двери к гаражу. Обычно богатеи именно в этом месте делают спуск в подвал. Так и оказалось, интуиция не подвела — незаметная черная дверь даже не заперта. Нелли толкает её и радуется, что та не заперта. Есть включатель света, но она предпочитает не рисковать так близко от охранников и телохранителей. Держась за поручни, ступает в кромешную темноту, стараясь не споткнуться. Двигаться приходится медленно, как столетняя черепаха, но лучше так, чем привлечь чужое внимание. Шаг, еще один, и снова — Нелли считает каждый, чтобы на обратном пути не споткнуться. Наконец чувствует вместо деревянной поверхности под ногами бетонную и понимает, что благополучно оказалась внизу. Рукой ищет включатель, шаря по стене. Наконец, щелкает по пластику и свет появляется — яркий, почти слепящий, будто в хирургической палате. Но перед собой девушка видит только голые стены и пол, ничего другого. Замечает проход дальше и, ничуть не сомневаясь в собственной правоте, двигает туда. "Это и мой дом теперь тоже, должна же я знать, что тут таится, ведь так?" — уговаривает саму себя, понимая, что если Соколову станет известно о её самоуправстве, то мало не покажется, наверняка мужчина найдет способ наказать жену, которая засунула нос туда, куда не следует.

Камер нет, и Нелли уже идет смелее. Ступает в следующую комнату, включает свет там и едва удерживается на ногах, увидев, что там. Повсюду кровь: брызги на стенах, на потолке, целые темные запекшиеся лужи на полу. Прямо посередине стул с веревкой, а на его сидении… "Палец?!?! Черт возьми!" — шокировано понимает девушка, вглядываясь в обрубок и чувствуя подступающую тошноту. Делает шаг назад, желая поскорее убраться из этого места, но спиной натыкается на что-то твердое, не стену. Обернуться ей не дает чужая сильная рука, ложащаяся на подбородок и жестко его зафиксировавшая.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — различает голос Рената девушка. — Смотри внимательно, вот куда попадают люди, которые меня не слушаются. Желаешь присесть в кресло? — интересуется с усмешкой. У Нелли силы есть лишь на то, чтобы отрицательно покачать головой. Ей хочется зажмуриться и не видеть всего этого ужаса, но она понимает, что Соколов не позволит. Он же довольным голосом продолжает, — не волнуйся ты так, будто пальцев отрезанных никогда не видела. Тут вряд ли окажешься, но, поверь, я смогу сделать твою жизнь невыносимой и без членовредительства.

Кажется, только теперь она осознает, куда и к кому попала.

— Ну как, нравится вся эта красота? — ехидно уточняет Соколов, не желая выпускать добычу из своих рук. Девчонка так смешно трепещет от страха, что ему нравится ощущать чужую дрожь. Непередаваемые впечатления. Видимо, садистские замашки у Рената никогда и никуда не денутся. Тем временем смотрит на побелевшую от шока жену, улыбается и вновь уточняет, — еще будешь без разрешения по дому шастать?

Та будто ничего не слышит, все еще не отойдя от вида крови и частей чужих конечностей. Приходится мужчине её встряхнуть, чтобы хоть немного привести в чувство. Взгляд Нелли становится более осмысленным, но не до конца. "Видимо, вся эта жестокость действительно не для женских глаз. Как бы развязно себя не вела, тут прям притихла. С другой стороны, Алиса никогда не беспокоилась, когда её ставили на уборку этой кровятины", — отличие одной девушки от другой становится для Соколова настоящим откровением. Оказывается, они все разные, а не как барби по одному шаблону сделанные. Но Алиса и воспитывалась в иных условиях, нежели Нелли. Последнюю отец так любил, что о его одержимости дочерью легенды городские слагают. А вот горничная его по притонам слонялась всю юность, и не такие ужасы повидала, что ей пара луж крови.

— Всё с тобой понятно, — Ренату уже надоело в няньку играть. Разворачивает девушку к себе и бьет по щеке наотмашь. Маленькая голова безвольно дергается в сторону, — теперь-то пришла в себя?

Бывшая Башарова наконец-то очухивается, вырывается из чужих стальных объятий, отходит на несколько шагов. Вновь оглядывается по сторонам, но ничего не поменялось — красное. Она понимает, что сейчас просто не имеет права показывать свой страх. Это бы сразу значило её проигрыш мужчине. А она, хоть и готова обмочиться от шока, все еще чает надежду вернуться к своей прошлой жизни.

— Да, я поняла, больше не буду ходить там, где не разрешено, — произносит будто по написанному заранее тексту. И сама себе сейчас робота напоминает, в подобной ситуации лучше вообще не чувствовать, чем думать о том, что здесь побывал живой человек, но вряд ли таковым остался после пыток. — Теперь я могу отсюда уйти?

Ренат с удовольствием думает о том, что наконец-то жена начала проявлять послушание. Неужели для этого нужно было всего лишь оставить девчонку изучать дом? Правду говорят, что некоторые люди только на своих ошибках учатся. Вот и Нелли теперь вряд ли пойдет туда, куда ей не разрешали. Он берет девушку за руку, тянет вверх по лестнице. Там их уже дожидается ухмыляющийся Виктор Лебедев.

— А я что, должен был промолчать, когда хозяйка наша заговорила о пыточной? Не думал же, что она шутит. Ты же знаешь, именно шутки я не понимаю, — оправдывается перед боссом-другом, но по нему сразу видно, что не раскаивается. Его эта ситуация скорее веселит. Поднимает примирительно ладони перед собой, тем самым показывая, что больше сегодня никаких делов не натворит.

Ренат уводит девушку от балагура, напоследок пригрозив ему пальцем, на деле же совсем не сердясь. Нелли ему приходится буквально тащить на себе, иначе она так и осталась бы там стоять истуканом, не в силах переварить то, что увидела. Видимо, ей оказалось мало той встряски, что она получилась от мужа, нужно что-то более кардинальное.

По ступеням поднимаются медленно, мужчине разве что не на себе приходится тащить невольную ношу. Но, как говорят, свое не тянет, вот и он пытается из ситуации извлечь максимум удовольствия для себя: рукой скользит по тонкой талии, подбираясь к аппетитной девичьей грудке. Накрывает её ладонью и с наслаждением сжимает. Вот это настоящая игрушка-антистресс, так бы и мял до скончания веков. Но тут Нелли неожиданно решает прийти в себя, изворачивается в чужих руках, гибко, словно змея, и кусает опешившего от такой акробатики Соколова прямо за шею, желая сделать ему побольнее. Но тот лишь усмехается. Снова.

— Какая страсть. И почему же в постели в таком случае ты предпочла лежать бревном? — проводит освободившейся рукой по кровоточащей ранке, удовлетворенно улыбаясь, — если бы ты сказала, что хочешь меня пометить, то я бы не стал запрещать. Я ношу знаки женского внимания с гордостью.