Если Нелли до этого ещё готова была простить Ренату его решения, то, как её отодвигают от собственного малыша, девушку совершенно не устраивает. Как будто она не мать, а какая-то нянька, которой делают одолжение, дозволяя общаться с собственным ребёнком.

Полностью зачитав желание Соколова, адвокат отключается, оставляя девушку пылать от ярости. Ей уже не хочется плакать, ей хочется войти в палату к своему мужу и придушить его, благо, что тот никак не сможет ей помешать в этом. Но Нелли идёт в совсем другом направлении: покидает коридор, спускается по лестнице на первый этаж, открывает дверь на улицу и уходит из клиники. Если этот козел доморощенный, по недоразумению зовущийся мужем, так с ней поступил, то он уж точно не нуждается в сочувствии жены. Пусть сам выкарабкивается из своей комы, врачи о нём уж точно позаботятся.

Дома Соколова оказывается через час, приехав на такси. Вызывать его, правда, пришлось, попросив телефон у прохожего, но природное обаяние и красота всегда спасали девушку в непредвиденных ситуациях.

— Подождите минутку, сейчас я вынесу деньги, — просит она таксиста, и, не дожидаясь ответа, выходит из машины. Берет деньги у первого попавшегося человека Рената, немало его тем удивляя, возвращается и платит за проезд. Прощается, сердечно благодаря человека, который поверил ей и довез до дома. — Счастливого вам пути.

Получает визитку мужчины, которому явно приглянулась — его взгляд не мог об этом солгать. Невзначай даже думает, что это хорошо, что она не успела растерять своего обаяния, несмотря на то, как Ренат с ней обращался, не уделяя должного внимания и даже не смотря в её сторону. «Может, если он помрёт, я найду себе более достойного спутника жизни и отца для малыша», — мстительно мечтает Нелли, хотя в душе у неё мало желания вновь связывать себя узами брака, — «побыла разочек замужем и хватит, впечатлений на всю жизнь хватило, кто знает, каким окажется мой следующий избранник? Может, ещё большим монстром, чем нынешний».

Лишь раздевшись в своей комнате, Нелли понимает, что что-то не так, если до этого, проходя повторное обследование в клинике, ничего на животе у неё не было, то теперь там сияют синевой ушибы, в некоторых местах переходя в черноту. И, как по указке внутренних часов, вдруг начинает тянуть живот. Так сильно, что девушка скрючивается от боли на полу.

Живот будто режут. Невидимый хирург заявился в комнату Нелли и решил вскрыть своим скальпелем — иначе и не опишешь. Будто внутренности скручивает в узел, а затем резко распрямляет, снова скручивает и вновь отпускает. Боль, которая сменяется расслаблением, а затем возвращается — самое ужасное на свете, ведь в какой-то момент кажется, будто это сейчас прекратится, но, нет, приходится мучаться дальше. Нелли осознает, что происходящее несёт большую опасность как для неё, так и для ребёнка, если она в ближайшее время не получит срочную медицинскую помощь, то рискует потерять и свою жизнь, и жизнь ещё не рождённого малыша. В этот самый момент ей ещё страшнее, чем после взрыва на парковке. Там она была дезориентирована, сейчас же действует совсем иначе.

Находит рукой упавший на пол телефон, набирает номер скорой, прося приехать как можно скорее. То, что они не будут задерживать, для неё не секрет — частные клиники и их частные машины всегда ценят своих клиентов, ведь от этого зависит сумма чека. Затем Нелли зовёт хоть кого-нибудь, кто есть в доме в данный момент. Кричит, что есть сил:

— Быстро сюда, олухи! — Слов она не выбирает, для этого банально нет времени, Соколова чувствует, что каждая секунда сейчас на счёту. — Живо!

Раздается топанье, хлопает дверь, и, наконец, в комнате появляется пара мужчин. Девушка расслабленно выдыхает, когда видит, что они достаточно крепки для того, чтобы её поднять. Они без промедления делают это, стоит ей протянуть свои руки им навстречу.

— Что случилось? — Спрашивает один из них, пока они спускаются вниз по лестнице. На его лице написано настоящее беспокойство, а не притворное, уж это Нелли может различить.

— Что-то не так с ребёнком, я уже вызвала скорую, поэтому вынести меня на улицу, — девушка сразу же давит на то, что известно телохранителям Рената со стопроцентной уверенностью — он хочет ребёнка, и если они не помогут ей его сохранить, то полетят головы. — Ещё из моей комнаты нужно было взять сумку для больницы, там документы и всё, что может понадобиться.

Второй возвращается обратно, чтобы забрать то, о чем она попросила. «Топают, как слоны», — раздраженно думает Нелли, прислушиваясь к происходящему. Когда их снова становится трое, молодую хозяйку выносят на улицу, располагают поудобнее в кресле и даже пытаются подбодрить, приговаривая:

— Всё будет хорошо, не волнуйтесь, врачи уже скоро подъедут, — один из бугаев пытается выжать из себя как можно более жалостливые слова, на какие только способен. Нелли охота его треснуть, но в тоже время она благодарна, ведь она совсем одна здесь, в полнейшей неизвестности, — потерпите совсем немножко. Может, вам что-нибудь нужно?

Она думает о том, что с удовольствием бы его ударила, но не смеет так поступать с тем, кто о ней сейчас заботится, поэтому, чтобы удовлетворить чужое желание помогать, лишь просит немного воды. Пьет прямо из бутылки, смачивая пересохшие горло и губы, благодарит за это, а затем обессилено приваливается к спинке стула.

Мысленно умоляет врача ехать как можно скорее, но его всё нет и нет. И, когда наконец раздается сигнал о прибытии машины, Нелли уже не в силах даже ей обрадоваться. Ей приходится собраться с последними силами, чтобы дойти до ворот, там её уже ждут с носилками, погружают в автомобиль и, уточнив у мужчин, последует ли с ней кто-то, отъезжает от участка. Конечно же никто не сел с ней вместе, не имея на то никаких указаний, Нелли проклинает Рената за то, что тот воспитал бесчувственных монстров. Приходится ей отринуть все эмоции, чтобы не злиться ещё сильнее, так как она читала, что лишние негативные эмоции отрицательно отражаются на ребёнке. «Нужно было вообще за Рената не волноваться, учитывая, как он со мной поступил. Как с вещью какой-то, инкубатором, той, на чье мнение ему абсолютно плевать. А я-то надеялась, что теперь мы станем какой никакой, но всё-таки семьей», — расстроенно думает Нелли, прислушиваясь к пиканью датчиков, что к ней прикрепили. Также, фоном, словно через толстый слой вата, она слышит, о чем говорят фельдшеры:

— Очень похожа на отслойку плаценты, раз она беременна, — это говорит одна из девушек, что следит за каждой цифрой на мониторе.

— Нужно ехать ещё быстрее. Саш, поторопись, мы же не хотим здесь потерять двоих, — это уже вторая, с папкой документов на коленях, обращается к водителю.

Тот действительно начинает вести машину быстрее, стараясь успеть в больницу. Каким-то чудом объезжает пробки, лавирует между машинами, даже в ямы на асфальте никак не попадает — Нелли бы восхитилась таким мастерством вождения, если бы не её плачевное состояние. За считанные минуты она оказывается в клинике. Её без очереди везут на анализы и УЗИ, осматривают плод, прослушивают, опрашивают и делают вывод, что первоначальный диагноз фельдшеров был правильным — отслоение плаценты. И такое серьезное, что больницу ей покидать нельзя, но при этом надо попасть в патологию беременных, где ей помогут куда лучше, чем здесь. Там работают профессионалы, которые каждый день сталкиваются с тем, что матери и их дети на грани жизни и смерти, тут врачи пусть и хорошие, но опыта в этом у них куда меньше. Перед ними стоит трудный выбор: рисковать ли перевозом её туда? Но, когда очередное УЗИ выдает ухудшение ситуации, она не медлит, сразу же давая согласия на перевод. Трясётся в очередной машине, думая лишь о ребёнке и чувствует, как в этот момент что-то тёплое стекает по её ногам, а дальше лишь темнота.

Оказывается, умирать очень страшно, особенно среди чужих людей, от которых не получаешь ни капли поддержки, лишь слышишь кучу непонятных медицинских терминов и чувствуешь, как в тебя втыкают кучу иголок. Все это проходит почти мимо Нелли, она улавливает только тот момент, когда оказывается в операционной. Яркий свет хирургического вакуума режет ей глаза, в следующий же миг на девушку надевают маску и дают наркоз. Сны, что видит она, отнюдь не так приятны, как рассказывают те, кто побывал под общей анастезией: в своих она бесконечно от кого-то убегала, вязла в болоте и не могла выбраться. И когда начинает приходить в себя, распахивает в ужасе глаза, чтобы встретиться со взглядом чужих, внимательно её осматривающих.