— Знаешь, почему ты здесь? — задаёт очередной вопрос мужчина.

Соколова отрицательно мотает головой.

— Куда ей с мозгами размером с горошину.

Голос Алисы в этом доме слышать странно и шокирующе для Нелли. Но ей становится по-настоящему страшно, когда она слышит и Баринова:

— Что ж, наш план, как вижу, прошел, как и было задумано.

Отец. Баринов. Алиса. Нелли переводит взгляд с одного на другого, затем на третью по очереди. Снова и снова, пытаясь осознать масштабы чужого заговора. Когда это произошло? Когда эти совершенно разные люди нашли общий язык и решили уничтожить Рената Соколова? Девушка понимает — она в чужой игре была лишь пешкой. Легковерной, наивной и глупой в своей вере другим людям. Ладно Алиса, та сразу показала себя змеей подколодной, но как Карим мог предать друга, что доверил свою жизнь и жизнь своего нерожденного ещё ребенка ему? Как Башаров решил так легко отречься от дочери, подвергнуться её опасности? Неужели теперь родственные связи ничего не значат? «Для него существует только он сам», — с болью думает Нелли, вдруг поняв очевидное. И вдруг ещё кое-что осознает — она заслужила всё происходящее, ведь за долгие годы так и не нашла маму, не попыталась ей помочь, не поддержала. Земля круглая, правильно говорят, теперь и на своем опыте Соколова знает, что справедливость существует.

— Обычно тебя не заткнуть, а тут вдруг замолчала, — это Алиса заговаривает, улыбаясь во все тридцать два. Она явно ликует, наверно, будь её воля, прямо сейчас бы фейерверки запустила, оповещая мир о собственной «скромной» победе.

— Тебе я тоже посоветовал бы поставить на рот замок, он годен только для одного, и это одно никак не разговоры, — намекает Башаров на постельные таланты прислуги.

Нелли становится ещё и мерзко. «Кто бы мог подумать, что мой отец, взрослый и умный человек, скатится до того, что будет трахать эту всеобщую подстилку. Мужчины, что с них взять, вечно хером думают, а не головой», — мысли в голове у Соколовой начинают упорядочиваться, раскладываться по полочкам, наконец давая пространство для новых, например, как выбраться из передряги. Пока муж лежит мертвым грузом в больнице он точно не помощник. Отец тут, приковал к стулу — тоже отпадает. Как и Баринов, смотрящий с брезгливостью. В таком случае остаются только преданные Ренату ребята, те, кто могут хватиться её, поняв, что она пропала. Кто? Владимир, тот самый мальчишка, что смотрит на Соколова, словно на Бога, чуть ли не в рот ему заглядывает и готов пойти за предводителем на край света. И пусть он не особо общался с Нелли, но точно заволнуется, когда её не окажется в собственной кровати по утру.

— Так зачем я тут? Лично мне ничего стоящего в голову не приходит, — решает девушка тянуть время. Она понимает, что вряд ли её убьют, но вот покалечить вполне могут, раз опустились до похищения беременной. — Денег у меня нет, прав тоже, уж ты-то, Карим, это отлично знаешь, — пытается пальцем указать на мужчину, но руки у неё перетянуты крепко. Наверняка останутся синяки. — Так зачем?

— Нам нужно кое-что из твоего живота, — страшные слова говорит ей отец. Ахмад Русланович будто и не замечает, какое они действие оказывают, продолжает вещать, как ни в чем не бывало, — не прямо сейчас, но когда появится на свет. В данный же момент я хочу, чтобы ты подписала бумаги на опекунство.

— Отец из тебя никакой, дед полное дерьмо, думаешь, опекуном будешь лучше? — нервно смеется Нелли, страшась того, что с ней могут сделать ради одной подписи. И получает пощечину за строптивость и грубые слова. Голова безвольно отскакивает от чужой ладони, словно мячик для пинг-понга, но девушка не издает ни звука, чтобы не дать мучителям и малейшего повода поиздеваться.

— А мне и не придется его воспитывать, для этого есть няньки или, в крайнем случае, Алису к делу приставим, — возражает Башаров, явно уже составив план давным-давно. — Главное, чтобы жив был, выращу настоящего наследника, а не такого разбалованного, как ты.

— Знаешь, не очень-то правильно обвинять меня в собственных ошибочных методах воспитания, — Нелли знает, что за каждое лишнее слово получит очередной удар, но молчать не собирается. Только не сейчас. — А как же я? Это мой малыш.

— Это ублюдок Соколова. Я его приму только потому, что в нём есть моя кровь, — от слов Ахмада Руслановича веет сумасшествием, но он этого как будто не замечает. Ему ребенка подай да положь.

«Наследника, черт дери этого папашу. Кажется, он на старости лет совсем крышей поехал, — отсчитывает минуты своего пребывания в жутком подвале Нелли. Помощи всё нет. Когда уже наступит утро? — Видимо, не только я дура, раз думала, что мой отец, пусть и жесткий, но справедливый, но и Ренат, раз доверился своему дружку. Теперь всё понятно: получат наследничка двух бизнесов и будут вертеть им, как марионеткой. А от меня и Соколова избавятся. Вот так легко». Она окончательно приунывает. Кажется, конец.

Но Нелли ошибается. Конец даже и не думает приближаться, хотя она о нём молит всех известных ей богов. После того, как отец оглашает требование, начинаются уговоры. Грубые слова, унизительные оскорбления — девушка их способна снести. Но становится куда тяжелее, когда от слов троица переходит к делу. Вначале это все те же банальные удары по голове. Когда Нелли их получает, на краю сознания мелькает мысль, что сотрясению все-таки быть. Поняв, что соглашаться она все ещё не собирается, начинают пытать уже по-настоящему. И, пока ей под ногти вгоняют очередную иголку, Соколова отрешенно пялится в свет яркой лампы: «Кажется, эти идиоты не учитывают тот факт, что подобным обращением просто доведут меня до выкидыша, и не будет никакого маленького принца». Ещё никогда ей не приходилось испытывать такой боли, как сейчас. В одиннадцать лет, помнится Нелли, у неё был аппендицит, ей тогда казалось, что кто-то пытается отрезать кусок от тела, такие ощущения. Сейчас же всё иначе: казалось бы люди, а ведут себя хуже животных, издеваясь, как им только хочется. После игл наступает время ножей, девушка даже не смотрит, когда ей взрезают кожу на бёдрах и руках снова и снова, лишь чувствует, как кровь сначала каплями стекает, а затем слышит этот противный, мерзкий звук капающей жидкости на каменный пол. Тяжелый металлический запах. Единственное, что ей помогает не сломаться, это мысль о ребёнке, который все ещё принадлежит ей, и, как с каждой минутой убеждается всё сильнее Нелли, так и останется, даже если ей придётся умереть вместе с ним. Лучше уж на небесах окажется маленький ангел, чем в руках у этих монстров, которые так легко мучают другого человека.

И, сколько бы Соколова не держалась, отрешившись от происходящего, организм всё-таки доходит до края — сознание отключается, она погружается в забытье, краем уха слыша какой-то грохот с улицы, а затем и топанье ног по лестнице. Но не слышит звуков выстрела, чужих криков, а затем оглушительную тишину. Не чувствует, как её кто-то сильный подхватывает на руки, бережно прижимая к себе. Нелли окончательно уплыла в спасительный сон, где нет ничего плохого: ни боли, ни крови, ни страха.

Темнота. Беспросветная. Боль. Не проходящая ни на секунду. Голоса за кадром, о чем-то говорящие, но не доносящие ни единого звука. Пик. Пик. Пик. Это явно звучат медицинские мониторы. Ренат плавает в забытьи, лишь изредка улавливая, что происходит вокруг. Вначале силы воли достаточно, чтобы пытаться выкарабкаться из ямы тишины, но, чем больше времени проходит, тем слабее становится мужчина. Сны, что ему снятся, наполнены лишь тьмой, а когда просыпается на считанные секунды, не может вспомнить, что же в них было, как и почему он в больнице, а не дома. Лишь одна мысль не дает ему окончательно сдаться: что не увидит, как растет его дочка. Маленький мальчик или такая же маленькая чудесная девочка не сможет познакомиться с отцом, если Соколов окончательно уйдёт в себя и отпустит бренное тело на растерзание врачам.