- Вернуть законные владения. Я – герцог Первой Зимы!

- Вам осталось ждать совсем недолго: к Сошествию получите герцогство.

Граф жмет руку лорду Рихарду. Поворачивается к брату:

- Марти, напомни, чего хочешь ты?

- Ну, это… - Мартин хлопает глазами, он все еще не оправился после потрясений. – Вит, я же лорд… Хочу быть лордом… Чтобы уважали!

Легкая ирония слышится в голосе графа:

- О, ты достоин уважения! Братец, когда я найду себе лучшее место, оставлю Шейланд под твоим управлением. Ты станешь графом вместо меня!

- Так может, это… сразу? Пауль говорит: орда уже возле Фаунтерры. Пойдем туда, возьмем тебе корону. Ты будешь владыка, а я граф, ну!

Виттор хлопает его по плечу:

- Нет, Марти, повремени чуток. Наш главный враг – двуцветный волк. Он бежит от нас, нужно настичь и прикончить. А уж потом, когда весь Север станет нашим, - выступим на столицу.

- Ну, если так… ладно уж…

Граф обращается к Джоакину:

- Мой храбрый и отважный воин, чего ты желаешь? Сбылось твое желание – владеть Перстом. Возможно, появилось иное?

Джо кашлянул, прочистил горло и высказал то, что скребло изнутри:

- Милорд, я думаю, что заслужил наказание.

- Слава Избранному! – кричал Уэймар. - Слава Избранному!

Кричал не так громко, как хотелось, и не слишком уверенно, как бы с вопросом:

- Слава?.. Избранному?..

Да и не все кричали. Многие сидели по домам или бродили мрачные, как призраки, уткнув глаза в мостовую. Каждый десятый житель города погиб. Избранный воскрес – хорошо ему, а наших родичей кто оживит…

Люди взялись отстраивать дома – и еще глубже впали в уныние. У кого просто сгорело, тому повезло: хоть стены устояли. А кому досталось Мечом Богов – тем хоть плачь: кусок дома срезало вместе с землей, теперь один огрызок над обрывом.

- Эх, слава Избранному… - цедили горожане вместо «холодной тьмы».

Но граф Шейланд и не думал унывать. Он ввел в Уэймар свои полки – чтобы горожане видели, какая сила стоит за ним. Солдатам велел устроить парад: пройти колонной сквозь весь город, славя того, кто отринул смерть. После парада был дан огромный пир из запасов, привезенных приархом. Прямо на площадях расставили столы, развернули походные кухни, выкатили бочки вина и эля. Мещане быстро захмелели с голодухи, и тогда пред ними явился сам Избранник. Он возникал в сиянье священных доспехов прямо на крыше здания и произносил речь. Затем исчезал – и появлялся на другой площади. Шагами длиною в квартал он прошел весь Уэймар и всем горожанам дал увидеть себя. Он говорил:

- Я встал костью в горле всем северным гадам! Бессильные одолеть меня в честном бою, они подослали убийцу. Я был сражен подлым ударом в спину и взлетел прямо на Звезду. Печальная Ульяна обняла меня и сказала: «Ты славно служил богам, но твое дело еще не завершено! Я дарю тебе бессмертие, ступай обратно к людям и продолжай свою борьбу. Не опускай меча, пока не воцарятся мир и справедливость!»

Еще он говорил:

- Мы пережили тяжкое время, но ночь уже позади! Рассвет настал, взошло солнце наших побед! Впереди долгий день, полный тепла и света! Я избран богами, и никаким врагам теперь не устоять. Нас ждут победы!

Граф обращал внимание, кто именно стоит на площади, и слегка корректировал речь – менял акцент. Смурным горожанам, потерявшим родню, он обещал отмщение и расправу над убийцами. Шаванам сулил штурм Первой Зимы, альмерцам – священный поход в память погибшего приарха. При закатниках особо расписывал свой полет на Звезду и свидание с Сестрицей смерти. И всем без исключения он говорил:

- Теперь мы непобедимы! Наша сила огромна, и растет с каждым часом! Весь праведный люд становится под наши знамена!

Голуби стаями взлетали над замком. Во все города и веси Империи они несли весть о чуде воскрешения. Каждого, кто хочет сражаться за святое дело, призывали под флаги Избранника. Первые отряды окрестных лордов уже начали стягиваться в город. Закатный Берег слал генералу Хорису дополнительный полк. Из Нортвуда подошел отряд боевого братства Вильгельма.

- Слава Избранному! – кричали воины, жадно предвкушая победы.

- Слава Избранному, - повторяли за ними горожане.

Состоялись похороны приарха Альмера. Они обещали стать жутким событием – хотя бы потому, что тело архиепископа кишело паразитами. Его нельзя было видеть без содрогания, а уж тем более – прикасаться к нему. Даже опытный мастер Сайрус не нашел как поступить. Но граф и тут оказался на высоте положения. Он договорился с монахами, устроил всенощный молебен, а затем предал тело очистительному огню Перстов. Прах Галларда Альмера бережно собрали. Большую его часть с великими почестями переслали в Алеридан для захоронения, но оставили в замковой часовне малую урну с пеплом. Те, кто приходил сюда молиться святому Галларду, получали особое благословение: монах опускал в урну кончик пера и ставил на лоб прихожанина крохотную пепельную точку. Считалось, что сам Праотец Вильгельм коснулся человека.

- Слава Избранному! Слава Галларду-мученику!

Прощенный графом Пауль снискал свою долю славы. Шаваны убедились, что он – самый настоящий Гной-ганта: кто еще смог бы выжить с ножом в затылке? Это впечатлило их даже больше, чем воскрешение Шейланда: ведь граф ожил при помощи Предметов, а Пауль – своими силами. Но никто, кроме шаванов, не верил в Гной-ганту. Шейландцам и северянам было сообщено, что Пауль – это вестник богов, посланный в наш мир, дабы определить Избранного. Он менее велик, чем граф, хотя тоже свят. Целых три святых покровителя разом появились в Уэймаре!

- Слава Избранному! Слава мученику! Слава вестнику!..

Благоговение и вера в чудо разливались над городом, будто утренняя заря. И чем ярче сиял граф Шейланд – тем хуже становилось на душе Джоакина. Путевца глодала совесть.

Прежде Джоакину случалось совершать сомнительные поступки. Он расстреливал кайров Перстом – но иначе-то было нельзя. Избил леди Иону – но только по приказу лорда Мартина, а еще потому, что она сама спровоцировала. Ел мертвечину вместе с Хаш Эйлиш – но ведь не знал же!.. В день воскрешенья графа Джоакин сделал нечто действительно плохое. Без чьего-либо приказа он пытал Аланис. Руки жадно горели, вгоняя нож в девичью кожу. Перед глазами плыл багровый туман, голова кружилась от ярости. Джо хотел пытать ее и довел бы дело до конца, если б Лед не отвлек. Когда прошла кровавая слепота, Джоакин ужаснулся: неужели я – зверь?!

Он стал искать оправданий. Мне приказали - но нет, это неправда. Я спас графа – тоже вранье: графа спас Лед, и без помощи пыток. Аланис заслужила – может быть, но неужели я такой же, как она? Это же и значит – быть чудовищем!

Путевец отправился на поиски искупления. Бродил по городу, заходил в церкви, просил исповедать. Священники странно глядели на Перст Вильгельма и пытались улизнуть от исполнения долга. Джоакин убеждал их: да, я убивал Перстом, но всегда по необходимости. Я сжигал только страшных злодеев, их непременно следовало сжечь, иначе было бы хуже. Не о Персте разговор, а о девушке, которую я мучил…

- Любовь толкает на безрассудство, - лепетали святые отцы. Джоакин видел, что они боятся.

Он стал жертвовать деньги. Бросал золото в чаши для подаяний, и церковные служки говорили: «Благодетель!» От лести становилось тошно. Джо хотел быть наказанным, а не воспетым. Он перестал посещать храмы. Просто ходил по улицам и давал эфесы тем, кто нуждался: хозяевам сожженных домов, плачущим детям, вдовам. Его звали благородным рыцарем, обнимали со слезами благодарности, спрашивали имя, чтобы молиться за него. Джоакину становилось все хуже. Никто не мог дать ему искупительное страдание, которое очистило бы душу. Никто даже не понимал!

Хаш Эйлиш сказала:

- Леди Аланис сама выбрала судьбу. Она решила послужить Павшей – это тернистый путь.

Лед сказал:

- В чем беда, солдат? Ты применил быстрый способ дознания. Оказалось, Аланис не имела сведений. Ты не мог этого знать.