- Кнут и Сормах, ведите орду средним путем, замок – зачистите. К началу зачистки я вернусь. Чара, ты со мной.

- Благодарю, Гной-ганта.

- Возьми Персты погибших, они пригодятся. Возьми нам в помощь двух ханидов. Одним пусть будет Муха. А вторым…

- Ганта Хайлах? – предложила лучница.

- Слишком холоден.

- Гиррик Сокол?

- Слишком горяч.

Пауль посмотрел на Джоакина:

- Граф, одолжи-ка мне своего стрелка.

Четверка мужчин провожала взглядами шар, плывущий над долиной. Хармон довольно потирал ладони и наполнялся славным чувством законченного дела. Вот и завершен первый заказ. Казначей Роберт сполна расплатился с купцом и велел передать корабль владычице. Минерва распорядилась им на свое усмотрение. Упадет шар или нет – по большому-то счету уже неважно. Покупатель принял заказ и остался доволен.

- С почином вас, друзья! – сказал Хармон и открыл флягу доброго ханти.

Кружек не было, потому все по очереди приложились к горлышку.

- За Светлую Агаты и за Первую Зиму! – провозгласил Сорок Два.

- За Елену-Путешественницу и гильдию воздухоплавания, - сказал Хармон.

- За Глорию-Заступницу, - поднял тост Салем. – Пускай бережет всех хороших людей.

- И за Ульяну Печальную, - добавил Весельчак, - чтобы и дальше принимала чучела взамен нас, живых.

Выпили, согрелись у костра, поболтали чуток. Но Сорок Два прервал разговоры:

- Допразднуем вечером, сейчас надо отступить. Враг видел, откуда взлетел шар, а на гору есть тропа с тыльной стороны. Если не уберемся, нас тут прищучат.

- И куда поедем?

- Вон там, у перевала, есть застава горной стражи. Езжайте туда, друзья, окажетесь под защитой. А я вернусь в город.

- Не пустят же, ворота заколотили перед штурмом.

- Серебряные забили, а Ржавые остались. Там часовые знают меня, отопрут калитку.

- Но в городе опасно! Авось ворвутся туда эти изверги…

- Я же кайр. Если город гибнет, мое место там.

Хармон не стал спорить и забрался в телегу. Салем и Весельчак переглянулись.

- Брат Сорок Два, я бы лучше с тобой, - сказал Салем из Саммерсвита.

- Я тоже, - сказал Весельчак.

Кайр поднял брови:

- Это для меня дело чести, а вам-то что? Первая Зима – не ваш город.

- Обижаешь, брат. Нас тут приняли, как своих, мы тут гильдию основали, даже цех открыли. По всем законам, мы – граждане Первой Зимы. Имеем полное право вместе с тобой в гробок заколотиться.

Калека усмехнулся:

- Ладно, поехали.

Все расселись по местам, Хармон взял вожжи.

- Я, пожалуй, все-таки на заставу поеду. Битвы – не моя стихия.

- Ха-ха, кто бы сомневался. Давай, улепетывай.

- Вы там присмотрите за цехом, защитите от мародеров.

- Ага.

- Я вас на дороге высажу и поверну к заставе, а вы – в город…

- Э, нет! Мы славные воины, и среди нас калека. Возьмем телегу, а ты топай пешком.

Сорок Два дал Весельчаку подзатыльник за «калеку», но в остальном поддержал:

- Верно, министр, иди пешком, растряси жирок.

Они высадили Хармона на развилке и покатили к дальним, Ржавым вратам Первой Зимы.

- Вчера я ходила в булочную возле станции дилижансов. Как и позавчера, и третьего дня… И всякий раз в каждом городе на пути нашего маршрута…

- Я что-то не пойму: ты любишь булочки или дилижансы?

Она совсем понизила голос, Менсону пришлось наклониться к самым губам:

- Булочная, ближайшая к главной станции города. Если хочешь вестей от Лайтхарта – заглядывай туда… Вчера я получила записку от брата. Он может нас принять.

- Принять за кого?!

- Где. Мост через Верхнюю Близняшку, день пути отсюда. Быстро соберемся, наймем дилижанс, к вечеру будем у брата. Нас не хватятся до конца битвы.

- Жена, я тебя не понимаю! Зачем нам бежать?!

- Если тебе не хватило сотни прежних причин, то вот еще одна: вечером Адриан очень рассердится.

- С чего бы? Его враги убивают друг друга, кто бы ни победил – владыке выгода.

- Ты говорил, что у него есть план. Этот план не сработает.

Стайка придворных подошла слишком близко. Менсон слету нахамил им и отогнал прочь. Повернулся к жене:

- Почему не сработает?

- Не скажу.

- Как это - не скажешь?! Ты моя жена! У тебя от меня нет секррретов!

- Но есть свобода воли. Ты волен любить Адриана и прощать ему все. Волен снова пить эхиоту и коверкать слова, волен забыть свободу и стать потехой для тирана. Ну, а я вольна не говорить того, что знаю.

Он крепко взял ее за плечи:

- Что за черрртовщина происходит? На чьей ты сторрроне?!

- На стороне своей совести, как и ты. Жаль, что это разные стороны.

Менсон рыкнул, замахал руками, разогнал стаю противной черной мошкары, что роилась между ним и женой. Сказал:

- Поди-ка ты к черту, святая Карен! Хватит упрекать меня! Любишь – люби, а не любишь – ступай во тьму.

Он зашагал обратно в трапезную, на ходу крича:

- Эй, жало, буди вожденка! Пора смотреть дальше!

Люди возвращались на места, зябко потирая руки. На террасе все озябли и теперь спешили согреться в жарко натопленной трапезной. Вошли Франциск-Илиан и Леди-во-Тьме, граф Куиндар и генерал Гор, герцог Лабелин и барон Хьюго Деррил, Серебряный Лис и владыка с супругами... Карен не появлялась. Ее пустующий стул зиял, точно дырка от выбитого зуба.

Франциск побеспокоился:

- Друг Менсон, ладно ли у тебя на сердце? Не омрачен ли тучами небосвод твоих чувств?

- Придет она, никуда не денется, - ответил шут.

Жало криболы начал будить Юхана Рейса. Шаван пытался вынырнуть из глубины сна, но скатывался обратно.

- Поскорее бы, - сказал кто-то. – Там, поди, интересное началось!

Болотник применил другое зелье, от которого бедолага начал повизгивать, точно щенок. Среди гостей послышались шепотки. А Карен все не появлялась.

Менсон спросил Франциска:

- У тебя есть конь?

- У меня лучшая конюшня в королевстве Шиммери. Четверых прекрасных скакунов привез сюда с собой.

- Одолжишь мне одного?

- Конечно. А зачем?

- Как досмотрим битву, сгоняю к мосту через Близняшку. Настигну дилижанс, в котором едет одна дамочка. Скажу ей, что она трусиха, изменщица и лгунья. Скажу: она меня так разочаровала, что даже слов не подобрать! А потом прискачу обратно и верну тебе коня.

- Благородная цель, - признал Франциск-Илиан. – Буду рад помочь.

Наконец, Юхан овладел собою и Предметом. Вот только огонек проснулся не в долине Первой Зимы, а здесь, в Майне. Птаха заново пустилась в полет до ориджинской столицы.

И тогда в трапезную вошла леди Лайтхарт. Приблизилась к адъютанту, что принимал ставки, подала ему кошелек:

- Здесь три елены, одна глория и четыре агатки. Все на победу Ориджина.

Потом села возле мужа.

- Идиотка, - с огромным облегчением выдохнул Менсон.

- Дурак несчастный, - прошептала Карен, сжав под столом его ладонь.

Согласно ожиданиям гостей, на поле боя случились перемены. И такие, что многим захотелось протереть глаза. Первым делом зрители увидели камень. Громадный валун парил в воздухе в каких-то ярдах от Птахи! Так близко, что виден был налипший снег, и трещинки в блестящей глыбе, и стало ясно, что это не камень, а глыба льда.

Затем будто разжалась невидимая рука – и льдина унеслась к земле. Она падала прямиком на позиции Шейланда, и дюжина перстоносцев секла ее вспышками огня. Льдина вскипела на лету, окружилась облаком пара – но все же достигла земли. Удар! Даже с высоты полета Птахи видны были чудовищные разрушения. От глыбы осталась воронка, заполненная паром. На много ярдов вокруг нее люди попадали, обливаясь кровью.

- Холодная тьма! Что это происходит?!

Серебряный Лис пояснил:

- Очевидно, Минерва применила Перчатку Могущества в качестве метательного орудия.

- Святые Праматери, вот это мощь! Она же изменит ход сражения!.. Почему нас не предупредили перед ставками?