Бешеная скачка не давала ему глазеть по сторонам, но к середине второго дня пришлось замедлить ход: Джоакин нагнал обозы генерала Хориса. Здешняя дорога была весьма недурна по горным меркам: имела каменное покрытие, а в ширину позволяла разминуться двум телегам. Однако обозы полностью занимали путь и ползли, как сонная гусеница. Джоакин ощутил злобу: неделю назад выступили полки Хориса, уже можно было добраться до Первой Зимы!

- Чего ползем? А ну, пошевеливайся!

Извозчики дремали на козлах в своих огромных тулупах, солдаты охранения клевали носами, сидя верхом на поклаже. Ни те, ни другие не понимали, что Джоакин обращается к ним.

- Дорррогу перстоносцу! – взревел Джо и пустил пламенный шар низко над головами.

- Ай! Что, где?! – проснулся извозчик на крайней телеге.

- Прими к обочине, дорогу уступи!

- Это… куда ж… камушки же…

Джоакин огрел его плеткой. Сквозь тулуп мужик ничего не ощутил, но обиженно скуксился:

- Добрый сир, зачем вы… Все равно ж не проедете, вся дорога запружена...

Путевец поднялся в стременах и поглядел вдаль. На сколько хватало глаз, ползли сплошняком телеги.

- Твоя правда, - признал Джоакин, но все равно погрозил извозчику кулаком.

Съехал на обочину и стал понемногу продвигаться вперед мимо обозов. Ехать стало трудно: камушки осыпались из-под копыт, лошадка нервничала, приходилось успокаивать. Скорость упала вдвое, а до Створок Неба еще прилично миль, а чертовы телеги тянулись и тянулись. Зато теперь Джоакин смог перевести дух и оглядеться.

Он заметил странную особенность: Кристальные горы стали как будто красивее. Прежде они поражали только величиной, теперь Джо отмечал и горделивое изящество уступов, и священную белизну вершин. Это другая гряда? Нет, та же самая, что была видна с лидской башни. Отчего же она переменилась?

С неприятным жжением в сердце Джоакин понял: горы сделались красивей после падения Лида. Из врагов они превратились в жертву, и праведная ненависть перестала туманить взгляд. Теперь Джо мог оценить по достоинству и Лид, и окрестные земли. Он задался вопросом: применимо ли к женщинам это правило? Мертвые агатовки – Аланис и Иона – не сделались ли вновь прекрасными, как когда-то? Джоакину стало страшно вспоминать их: вдруг посмотришь мысленно в прошлое – и увидишь там пару идеальных созданий. А ведь к смерти каждой из них ты приложил руку… Он одергивал себя, чтобы не углубляться в память дальше вчерашнего дня. Но там, во вчера, лежал невинно растоптанный город, и теперь Джоакин понимал, отчего так спешит. Нужно разделить с графом бремя этого знания. Слишком тяжело – нести ужас в одиночку. Скорей бы!..

Вопреки пожеланиям славного рыцаря, движение только замедлилось. Телеги, что прежде тянулись по дороге, начали перестраиваться в ряд и сползать на обочину.

- Какого черта? Что происходит?!

- Пришел приказ, сир… Встать по краю, освободить путь…

- Чей приказ? Что за чушь?

- Генерала Хориса…

Джоакин помчал зигзагом между неповоротливых телег, скорее к штабу Хориса. Уж я скажу ему! – думал путевец. – Срывает наступление, замедляет всю армию! Он ответит за это!

Джоакин сам понимал: не Хорис должен ответить, а Пауль и шаваны… Но хоть кто-нибудь, хоть за что-нибудь! Знание о безнаказанном злодействе терзало его душу.

Наконец, остался позади окаянный обоз, потянулись колонны пехоты. Ехать стало проще: воины принимали вбок, пропуская конника. Вот и показались над дорогой генеральские вымпелы.  Командиры закатников знали Джоакина в лицо, ему позволили приблизиться к самому сердцу войска – группе всадников в дорогих мехах. Рука об руку с Хорисом ехала Хаш Эйлиш, это разозлило Джо. Впрочем, сейчас его все злило.

- Генерал, позвольте обратиться! – сказал он тоном отнюдь не просьбы, но приказа.

Хорис улыбнулся:

- Доброго здравия, сир Джоакин. Судя по гневу в голосе, вы голодны. Эйлиш, не накормишь ли славного воина?

- Мррр, с удовольствием!

- Дело не в голоде, - отрезал Джо. – Случилось кое-что плохое!

Генерал схватился за сердце:

- Адриан взял Первую Зиму раньше нас? Боги, какая жалость!

Джо не хотел говорить Хорису о Лиде. Закатники – наполовину шаваны, чего доброго, еще поддержат Пауля. Он зацепился за другое:

- Один военачальник приказал обозам сбавить ход! Не диверсия ли это?!

- Благородный гнев делает вам честь. Приятно видеть осознанность среди младших чинов…

- Очччень приятно, - мурлыкнула Хаш Эйлиш.

- …но вам не стоит беспокоиться, сир: это я приказал съехать с пути. Причина проста: к вечеру нас нагонят шаваны, хочу дать дорогу легкой коннице Степи.

- А вам, значит, необязательно успеть к началу битвы?!

- Мои воины успеют, - заверил генерал, - а если отстанут обозы - не беда. Лед захватил форты в Створках Неба, там есть запасы провианта. Подкрепимся и двинем на Первую Зиму!

- Отставшие обозы может атаковать враг.

- Не может. Граф Флеминг и его кайры организовали фланговые дозоры. Приглядитесь, сир.

Проследив за рукой генерала, Джоакин заметил воинов на скалах по обе стороны дороги. Беломорцы прикрывают наступление с боков…

- А почему вы идете так медленно? Должны были уже подходить к Первой Зиме!

Генерал улыбнулся:

- Поверьте, сир, я очень хотел вернуть Десмонду Ориджину старый должок и ударить ему в хвост на марше. Но хитрый волчара позаботился об этом и устроил завалы дороге. Пока разбирали их, потеряли время. Нортвудские медведи оказались неоценимы в перетаскивании камней… И коли ваши замечания исчерпались, предлагаю все-таки поесть.

- Наставник полон сочувствия к голодным солдатам, - сообщила Эйлиш. – В пяти милях впереди ущелье Створки Неба. Говорят, в форте уже готовится сытный обед.

Гнев Джоакина только усилился.

- Я же сказал, что тороплюсь не ради жратвы! Как можно скорее должен увидеть графа!

- Зачем?

- По важному делу, - бросил Джо и хлестнул конягу.

Минуту спустя Эйлиш нагнала его, пристроилась рядом.

- Я тоже к графу, сир. По срочному делу.

- Это по какому?

- Секретному, как и ваше.

Джо отвернулся и задрал подбородок. Несколько минут они не говорили ни слова. Ехать бок о бок не всегда удавалось: огибая отряды, приходилось становиться гуськом либо вовсе сходить на обочину. Целостная ткань молчания разрывалась: выходило, что Джоакин молчит не от секретности, а только от невозможности говорить. Это раздражало.

- Ладно, - буркнул путевец, вновь поравнявшись с Эйлиш, - назови свое дело, а я скажу свое.

- Я хочу доложить о Флеминге, - охотно ответила закатница.

- О Флеминге?

- Наставника тревожит его поведение. Граф из Беломорья лично возглавил боковые дозоры, а это – слишком мелкая роль. Кажется, Флеминг принял дозоры для того, чтобы иметь повод отлучиться из войска. Но куда и зачем – любопытный вопрос.

Джоакин только хмыкнул. О Флеминге он думал в последнюю очередь. Мерзостный Пауль – вот кто опасен, а вовсе не Флеминг!

- А ваше дело, сир? – спросила Эйлиш, наклонившись поближе.

- Я это… - Джоакин замялся.

- Хочу сказать, что вы прекрасно выглядите. С болью в сердце я оставила вас в лазарете, а теперь вижу перед собой могучего воина, полного сил. Вы сокрушили болезнь с той же легкостью, как обычно бьете врагов.

- Ммм… Спасибо, сударыня.

- Так что же натворил лорд Мартин?

Джо от неожиданности дернул поводья.

- Откуда вы знаете?!

Она повела бровью:

- Павшая иногда шепчет нам на ухо. Мартин убил леди Иону?

- Э…

- Но вы не очень-то ее любили. Отчего так расстроены? Погиб кто-то еще?

Джоакин сдался и рассказал. Устал носить в себе, будто соучастник преступления. Без смягчений и прикрас выложил все, что натворил Пауль. Не сдерживаясь, дал волю гневу:

- Этот зверь должен понести наказание! Мы – армия добра, и злодеям не место под нашими знаменами! Я попрошу Избранного отнять Персты у шаванов, а потом изгнать их с позором. Пускай все знают, что мы бьемся за справедливость!