Адама, ниц склонившегося [= истину человека], не познав.
В конце концов, ты – сын Адама, о безродный!
Доколе будешь почитать ты низость благородством?
Доколе будешь говорить: «Я захвачу [целый] мир,
этот мир я наполню собою весь!?»
Если мир наполнится снегом от края до края,
тепло солнца растопит его одним взглядом.
Его грех /бремя/, и ста вазиров, и ста тысяч
не́бытью сделает Бог от одной искры!
545 Источник того представления Он в мудрость превратит,
источник того зелья Он в сладкое питье превратит!
Того предполагающего Он устроит уверенным,
любови произрастит из причин ненависти!
Взрастит /воспитает/ в огне Ибрахима [= Авраама][102],
верою духа устроит боязнь!
Его сжиганием причин я удручен
в [своих] представлениях о Нем я как софист.
(Бейты 437–548 – перевод Б. Норика)
[О том, как] вазир подвигся на другое ухищрение, чтобы ввести в заблуждение народ
Ухищрение иное тот вазир от себя замыслил:
наставления оставил он и в уединении[103] засел.
550 В муридах он посеял от вожделения (шаук) [увидеть его] пыл,
пребывая в уединении сорок-пятьдесят дней.
Люди обезумели, вожделея его,
из-за разлуки с состоянием, словом и (мистическим) вкусом (заук) его.
Молили и рыдали все они, а он
от объездки (души) стал в уединении согбенным вдвое.
Сказали они: «Нет нам без тебя света,
без поводыря какими бывают состояния слепого?
От почтения и ради Бога
более этого нас не держи ты от себя отдельно.
555 Мы – как дети, а кормилица /нянька/ у нас ты,
над головами нашими простери сень свою».
Сказал он: «Душа моя от влекомых [ко мне] недалеко,
однако наружу выходить разрешения [свыше] нет».
Те амиры /повелители/ ходатайствовать принялись,
а те муриды бранить принялись:
«Что ж за несчастье нам, о щедрый!
Сердца и религии [лишенные], остались мы без тебя сиротами.
Ты приводишь отговорки, а мы из-за боли
исходим от пыла сердца вздохами холодными.
560 Мы к речам приятным твоим уже привыкли,
мы от молока премудрости твоей уже отпили.
Аллах, Аллах, с нами так черство не обойдись,
добро сотвори, сегодня на завтра не отложи.
Даст сердце тебе, чтобы эти утратившие сердца /букв.: бессердечные/
без тебя оказались под конец среди не приобретших [ничего]?
Все они на суше как рыба бьются,
воду пусти ж, с ручья убери перемычку!
Эй, ты, подобного тебе ныне нет никого,
Аллах, Аллах, на возглас людей приди!»
[О том, как] вазир отверг муридов
565 Сказал он: «Берегитесь, эй, батраки /посмешища/ разговоров,
наставлений, речей языка и уха ищущие!
Вату в ухо низкого чувства заложите,
повязку чувства с глаз своих снимите.
Вата того уха тайны /тайного уха/ есть ухо головы,
пока не станет это глухим, то, внутреннее, глухо.
Без чувств, без ушей и без размышленья станьте,
чтобы обращение „Возвратись!“ услыхать»[104].
Пока ты в разговоры бодрствования вовлечен,
ты из речи сна запах как учуешь?
570 Движение снаружи – слова и поступки наши,
движение внутри – поверх небес.
Чувство увидело сушу, что из суши родилась,
‘Иса-душа /душою ‘Иса/ по морю ступил /букв.: ногу на море поставил/[105].
Движение тела сухого на сушу пришлось,
движение души в сердце моря ступило /букв.: ногу в сердце моря поставило/.
Когда же жизнь в пути по суше прошла,
то [в] горах, то [в] морях, то [в] пустынях,
воду живую откуда ты обретешь?
Волну морскую где ты разобьешь?
575 Волна земная есть воображение, понимание и мысль наша,
волна водная есть стирание и опьянение и есть престатие (фана’).
Пока ты в этом [чувственном] опьянении, от того опьянения ты далек,
пока ты от этого пьян, к той чаше ты слеп [= не видишь ту чашу].
Разговоры внешние получились что пыль,
на время к молчанию привыкни, рассудок навостри.
[О том, как] муриды повторяли: «Прерви уединение»
Все сказали: «Эй, мудрец, бреши ищущий [= изворотливый],
так обманчиво и так черство с нами не говори!
Четвероногим по мере [их] мочи груз клади,
на слабых по мере [их] сил работу возложи[106].
580 Зернышко всякой птицы по размеру ее,
кормом всякой птице как инжиру быть?[107]
Дитю если хлеба ты дашь вместо молока,
дите бедное от того хлеба мертвецом считай.
Когда же зубы вырастут [у него] затем,
то само по себе станет сердце его ищущим хлеб.
Птица неоперившаяся, когда летать отправится,
куском [лакомым] для любой хищной кошки станет.
Когда же вырастут крылья [у нее], то взлетит она сама по себе —
без нарочитости, без свиста доброго и злого.
585 Дива речистость твоя в молчащего превращает,
уши наши речь твоя в рассудок превращает.
Уши наши – рассудок, когда говорящий ты,
суша наша – океан (бахр), когда море (дарйа) ты.
С тобой нам земля милее /букв.: лучше/ небосвода,
эй, [все от] Арктура от тебя осветилось до Рыбы[108].
Без тебя для нас на небосводе мрак,
а с тобой, эй, Луна, сей небосвод вообще кто такой?»
Форма возвышения /апогея/ есть у небосводов /у планет/,
смысл возвышения – у чистой души.
590 Форма возвышения для тел существует,
тела подле смысла [лишь] именами являются.
[О том, как] вазир ответил: «Я не прерву уединения»
Сказал он: «Доводы свои укоротите,
совету [моему] в души и в сердца [ваши] дорогу создайте!
Если надежен я, то обвиненным не быть надежному[109],
даже пусть назову небеса я землею.
Если совершенен я, то с совершенством [моим] отвержение [ваше] к чему?
Если ж нет, то эти хлопоты и мучения к чему?
Я не выйду из этого уединения наружу,
так как занят я состояниями внутренними».
Возражение муридов на уединение вазира
595 Все сказали: «Эй, вазир, [у нас] отвержения нет!
Речь наша не похожа на говорильню иных.
Слезы [из] глаз от разлуки с тобой бегут,
ох за охом из средоточия души исходит.
Дитя со [своей] кормилицей /няней/ не спорит, однако
плачет оно, хотя ни зла не знает, ни добра.
Мы словно арфа, а ты [по ней] плектром ударяешь,
рыданье не от нас, ты [сам] рыдаешь.
Мы словно свирель, а мелодия в нас – от тебя.
Мы словно гора, а эхо /отзвук/ в нас – от тебя.
600 Мы словно шахмат (фигуры) в выигрыше и мате /поражении/,
выигрыш и мат наш – от тебя, эй, приятный качествами!
Мы кто есмь, эй, ты, для нас душа души,
чтобы нам быть с тобой наряду?
Мы – не́быти (‘адамха), а бытия (хастиха) наши —
ты, Существование абсолютное, бренность выказывающее.
Мы все львы, но львы на стягах,
нападение их возникает от ветра, от порыва к порыву /от мига к мигу/.
Нападение их видимо, но невидим ветер.
Кто невидим, пусть никогда потерян не будет /не исчезнет/!
605 Ветер наш и пребывание наше – от дара твоего,
бытие наше целиком – от созидания твоего.
