— Знаешь, мне все время не давал покоя еще один вопрос, — голос Дамиана стал напряженным и охрипшим. — Был момент, когда мы совершенно позабыли о защите.

— Ты хочешь спросить, была ли беременность? — Она помнила, с каким страхом и напряжением сама жила первый месяц, боясь даже купить элементарные тесты. И как в первый же цикл безумно расстроилась от того, что от тех незабываемых дней и ночей ей остались одни только сладкие, но такие больные воспоминания. — Думаю, в этом случае ты бы нашел меня, не сопровождающей в клубе расстроенную нерадивую подружку, а дома с огромнейшим животом.

Вот так незамысловато она попыталась сказать ему, что от его ребенка ни за что не стала бы избавляться. И сразу же почему-то глаза защипало от непрошеных слез. И нос предательски захлюпал. Рука Дамиана легла поверх ее живота и мягко погладила теплую обнаженную кожу. Приятно и нежно, без попытки соблазнения, а уверенно, словно уже защищая того кого там еще и близко не было.

— Звучит заманчиво. Значит, я еще успею полюбоваться таким зрелищем в полной мере.

— Наверно ты слишком далеко заглядываешь, — осторожно произнесла она, со страхом ловя его реакцию. Вдруг ей все это кажется, и в его словах заложен совершенно иной смысл?

— Чтобы быть уверенным в сегодняшнем дне, мне нужно строить завтра еще вчера. Так учил меня отец.

— Ты настолько уверен в нас?

Лана понимала, что этим разговором возвращалась именно к тому страху, побудившему ее столь спешно сбежать, даже не удосужившись взглянуть в глаза.

— Мне кажется, я начинаю понимать причину твоего столь неожиданного побега от меня. Скажи мне, чего ты боишься? Того, что я повторю все ошибки Долматова? Или ты боишься самих отношений? Тебя пугает перспектива полностью сломать свою жизнь?

Голос Дамиана звучал мягко, совершенно без укора, но Лана едва сдерживала себя, готовая вот-вот расплакаться от его проницательности. Она все еще не понимала, как им быть дальше — они были из разных стран, из разных миров. У каждого своя жизнь. Кому-то из них придется жертвовать своим укладом ради отношений. А смогут ли они? Жестокая действительность словно ушат холодной воды обрушилась на нее, вырвав из сладких видений.

— Посмотри на меня, сладкая. Твои слезы и слова врезались мне в сердце. Там на вилле, помнишь?

«Как мне тебя потом забыть». Конечно, она помнила. Потому что так и не смогла найти в себе силы отпустить эту маленькую сказку, оставить где-то в воспоминаниях.

— Ты просила не отпускать…

— А ты пообещал никогда не отпускать, — улыбнулась Лана сквозь слезы.

— Не отпущу. Ты мне веришь, сладкая?

Она едва заметно кивнула, боясь произнести вслух.

— Не слышу. Ты. Мне. Веришь?

— Верю.

Долгие минуты молчания и крепкие объятия были даже красноречивее всяких высоких пафосных слов. Им было хорошо вдвоем. Даже в тишине, без каких-либо лишних действий.

— Сегодня же мы перевезем твои вещи ко мне — хочу быть уверен, что ты в безопасности. Долматов больше не потревожит тебя.

— Ты надолго приехал в Москву?

— Думаю, я надолго задержусь. Теперь у меня здесь работа.

— И ты бросил море ради серой рутинной обыденности, загнанной в огромные каменные и стеклянные стены?

Дамиан откинулся на спину, увлек за собой Лану и прижал ее к себе одной рукой.

— Мне кажется, у тебя сложилось неверное представление о моей работе, — рассмеялся он. — Я управляющий тем отелем. В моем подчинении не только весь пляж, но и территория отеля, хотя приходилось совмещать управление и работу на пляже из-за дурацкого спора с Томасом. Но сейчас, я думаю, у нас с тобой достаточно времени, чтобы определиться с будущим, так как достаточно длительный срок я теперь буду проводить в Москве — здесь строится еще один объект перспективного бизнес-проекта.

— Ты все же бросил море, — с горьким сожалением заключила Лана, не понимая, как можно было променять непокорную стихию и такое чудесное место на вечную суету и серость.

— Нет. По долгу службы мне нужно будет часто возвращаться в отель и принимать участие в его жизни и работе. И я очень надеюсь, что в такие дни ты будешь вместе со мной.

«Но у меня работа», — хотелось тут же возразить… Но Лана поняла, что с Дамианом этот аргумент стал каким-то хрупким, совершенно неважным. Она только кивнула в ответ. Все развивалось слишком быстро, но возражать не хотелось вовсе. Впервые в жизни она встретила мужчину, на которого хотелось положиться, следовать его словам. Ему хотелось верить. Но прежде хотелось прояснить всего один вопрос, который не давал покоя еще с того судьбоносного отдыха.

— Дамиан, скажи честно: тогда в отеле… ты приходил ко мне ночью?

Молчал. Специально ведь тянул время, проверяя ее терпение.

— Да? — И столько в голосе ее прозвучало: от надежды до испуга. — Это не было сном?

— Нет, не было, — с выдохом сдался Дэм, прижимая ее к себе сильнее. — Пожалуй, я впервые позволил себе поступить так крайне необдуманно, хотя и понимал, что в лучшем случае мне грозила полиция и увольнение. А в худшем — судебный иск о домогательствах. Но желание увидеть тебя было сильнее всяких разумных доводов. Мне хотелось удостовериться, что с тобой все в порядке после неприятного разговора с Долматовым. Черт возьми, просто хотелось видеть тебя.

— И как часто ты… приходил?

Лишь порочная улыбка была ей ответом. Точно не единожды. Теперь становилось понятно, отчего только там ее сны казались такими необычайно реалистичными, а дома были тусклыми отголосками. Потому что все эти ласки и ощущения были настоящими. Впору было обидеться, но не выходило. Слишком тосковала по нему во время разлуки.

— Самый настоящий дьявол-искуситель, — жарко прошептала она, потянувшись к его губам.

— Я бы еще поспорил, кто здесь настоящий искуситель, — ухмыльнулся он, охотно отвечая на поцелуй. — Против тебя невозможно устоять, сладкая. Перевернула весь мой мир.

Оказывается просыпаться в объятьях любимого мужчины — это самое приятное на свете ощущение. И даже готовить завтрак для него — это не унизительная обязанность, а, наоборот, желание порадовать. Каждая проведенная с ним минута окрашивала ее потухшую жизнь в новые оттенки счастья.

Прежде чем Дамиан отпустил Лану в душ, он еще раз при свете дня досконально осмотрел ее лицо на наличие ссадин или гематом после вчерашнего удара Германа. И сколько бы она ни заверяла его, что все в порядке, не успокоился, пока не убедился в этом лично. И лишь после этого, все еще хмурясь своим мыслям, выпустил ее из постели. Пока она принимала душ, готовила завтрак, до нее доносились обрывки его речи — с кем-то беседовал сухим напряженным тоном. Даже странно было слышать его таким — незнакомым, даже жестким. Все-таки с ней он был совершенно другим.

— Дамиан, а что ты делал в клубе? — вдруг спросила Лана, понимая, что чуть ранее ей было не до этого, но сегодня любопытство взяло верх.

— Я слышу ревнивые нотки? — шутливо спросил Дамиан, вводя Лану в краску смущения. — Мой друг, он же и мой бизнес-помощник, сильно поругался с женой. Весь вечер мы провели в офисе. Он ненароком нашел документы, которые прислал мне детектив, нанятый для твоих поисков. Пришлось объясняться перед ним. Никогда в жизни не чувствовал себя маньяком, но под его недовольным взглядом никаких других сравнений просто в голову не приходило.

Дамиан говорил нарочито медленно, весьма выразительно глядя на нее, словно в его словах был какой-то подтекст, который ей следовало разобрать. Но Лана пока ничего не понимала.

— А потом он сорвался из-за звонка подруги семьи, потому что его жена решила развеяться в ночном клубе.

По мере того, как Лана начала догадываться, о чем говорил Дамиан, на ее лице все больше рисовалось удивление.

— Этой подругой была ты. Чем не веский аргумент отправиться вместе с ним?

— Максим? — все еще не придя в себя от ошарашившей ее новости, воскликнула Лана. — И давно ты с ним знаком?