Получив плату сверх обещанного, она вряд ли откажется ответить на последний вопрос.

— Ты ведь тоже чувствуешь это? — тихо спросил я.

Ведьма сытой кошкой жмурилась, но мой голос вывел её из полудрёмы. Леди подняла голову, прищурилась.

— Чувствую. На несколько ином плане, но чувствую. Что-то грядет. Скоро привычный нам мир изменится. А начнется всё с возвращения в столицу принцессы Креита.

Что-то грядет? Не война ли? У империи для новой войны нет ресурсов — ни денег, ни толковой армии как в прошлом, когда в каждом отряде была минимум дюжина магов.

— Война, да? — я тяжело вздохнул, — Её можно избежать?

— Не знаю. Проблема не только в вампирах, но и в самой империи. По-старому жить, увы, не получится. Одно из двух — либо выкарабкаетесь, либо потонете, — она прикрыла глаза ладонью, — Ворох, ворох проблем. Они тянутся друг за другом, за первой идет вторая и третья…

— Что мне нужно делать?

Ведьма улыбнулась уголками губ, глядя на мое сосредоточенное лицо.

— Отдохнуть. Поверь, проблемы никуда не денутся.

Советники гадость какую-то замышляют, сестра неизвестно с кем по империи мотается, леди Хелену я бросил во дворце, оставил один на один со всеми этими «лордами», в улыбках и жестах которых ни грамма искренности. Такие отравят и не глазом не моргнут. Какой уж тут отдых!

Покинул я дом леди в глубокой задумчивости. Теперь, услышав подтверждение опасениям, вряд ли смогу крепче спать.

Спустя час блужданий по городу я выбрал более-менее приличный постоялый двор, заплатил за комнату и тут же приказал подать бадью для купания.

Ещё час с остервенением растирал тело жесткой мочалкой, пытаясь извести запах духов, который по ощущениям въелся намертво. Успокоился я, лишь переведя несколько кусков мыла и стерев кожу до крови.

Я шагала по пыльной дороге. Ветер трепал распахнутую куртку, наспех обработанные раны ныли. Пот ручьями стекал по лицу. Каждый шаг отзывался болью в ступнях, раскаленная земля обжигала через сапоги. Тело чесалось почти нестерпимо, голова кружилась и перед глазами всё плыло.

Сколько я не ела? Два дня или три? Живот давно перестал бурчать, по ощущениям он прилип к позвонку и отлипать не собирался.

Впереди лишь бесконечная лента дороги. Воды во фляге три глотка максимум. На двоих.

Фрид по-прежнему молчал. Зелье придало ему сил, парень опережал меня на несколько шагов и не оборачивался. Я знаю, о чем он думает. Мне это тоже не дает покоя.

Та битва в деревне. Нет, какая же это битва — это была бойня.

Опустив глаза, я посмотрела на рукоять меча.

Сколько ты со мной, друг?

Старейшина обещал выковать лучший меч на свете к моему дню рождения. Мне было семь. Но меч только тогда считается настоящим оружием, когда он изопьёт крови убитого в бою врага.

В прошлом считалось, что в каждом хорошем клинке заключена душа первого поверженного им и чем сильнее хозяин поглощенной души, тем сильнее сам меч. Такие как я сражались насмерть за право забрать в свое оружие душу сильнейшего воина. Конечно, это всё осталось в прошлом…

Такие как я… Хвала богам, что в деревне я не встретила ни одного посвященного моей богине. Не знаю, кто одержал бы победу. Мы всегда сражаемся до последней капли крови.

Посвященные живут войной. Наша жизнь — это бои, реки крови и постоянное оттачивание мастерства. Замешкаешься, задумаешься и всё — ты труп. Богине не нужны слабаки.

Если вспомнить старые правила, можно сказать, что я «переродилась» — из воина-мастера, знавшего в идеале теорию, стала воином, чьи руки запятнаны убийством. Стала воином, не просто готовым убить, а убивавшим однажды.

Последний рубеж пройден. Назад нет пути. Скольких я убила? Считая того наемника в лесу…

Тринадцать. Их уже тринадцать. Один совсем молодой, маг, едва старше меня. У него, возможно, были любящие родители, братья и сестры, возлюбленная, мечты, планы и цели…

Раньше я не брала заказы на убийство. Теперь, наверное, могу.

Боги… Да как же, как же так…

— Аля? Ты меня слышишь?

Вздрогнув, я подняла на фарата растерянный взгляд.

— Говорю, деревня через два километра, — парень убрал карту в сумку, поравнялся со мной и заглянул в глаза, — Ты в порядке? Ты какая-то бледная.

Я отмахнулась и, почувствовав рвущийся наружу смех, изо всех сил зажала рот ладонями.

Ужас какой! Жалкая, раздавленная… Только бы не зареветь! Такого позора я точно не выдержу.

Фрид поднял руку, опустил её, подумал, вновь поднял и приобнял меня за плечи, прижав к себе. Не сильно, бережно, позволяя в любой момент отстраниться.

— Плакать не будешь?

— Не буду… Слезы… Для слабаков… — выдохнула через силу я, пытаясь подавить приступ смеха.

Парень покачал головой, но промолчал.

Так мы и шли. Я не вырывалась, наоборот старательно прислушивалась к себе.

Вроде полегчало. Не знала, что такое простое действие тоже может успокоить. В Маргана’аре я получила бы за истерику пару затрещин, а потом серьезный выговор, если б кто-то донес.

Вроде оба действия служат одной цели. А какая между ними разница!

— Как твои руки? — спросила я, — Ожоги похоже зажили…

Мазь быстро высохла на солнце, несмотря на это покраснение спало и волдыри исчезли, хотя кожа кое-где покрылась ранками, стянулась и, казалось, от прикосновения она порвется.

— Не болят. Нормально всё.

— Врешь!

— К твоему сведению фараты не умеют врать, — парень поднял вверх указательный палец, — Не все, конечно. Полукровки могут без проблем, у таких как я не выйдет.

— А докажи!

Следующие минут пятнадцать Фрид упорно пытался сказать, что небо цвета зелени, однако у него получалось лишь мычать или выговорить несколько слогов. Я бы ему не поверила, если бы не читала в книгах о подобной особенности этой расы. Считай и доказательства не требовались, просто одно дело прочитать, а совсем другое увидеть вживую.

— Не верю. Давай я задам тебе пару вопросов, послушаю. Если притворяешься, пойму быстро.

— Спрашивай. У тебя три вопроса, — парень весело улыбнулся, явно довольный моей реакцией.

Так он меня отвлечь старается? Что ж, принимаю правила игры.

— Ла-адно, начнем с простого. Сколько тебе лет?

Фрид посмотрел на облака, подсчитывая что-то в уме.

— Тридцать. Да, точно тридцать. Не переживай, за эти годы я не вырос и не поумнел, так что мы примерно на равных.

— Почему? Ты кажешься вполне взрослым.

— У фаратов совершеннолетие в двадцать пять, но совсем взрослым фарат считается лишь когда перестает расти. Обычно это происходит годам к пятидесяти. Я ещё вырасту. Пока можешь считать меня своим ровесником.

Я почесала затылок. Видя мое замешательство, парень рассмеялся.

— Хорошо, другой вопрос. Твои знания поражают, но ты же ведь не лекарь? Значка я не заметила.

— Не лекарь. Экзамен не проходил. Моим учителем была Альберта, ведьма, живущая в лесу у Бепаса.

— А военную академию ты окончил?

— Нет. К сожалению, нет. Успел отучиться лишь год, пока не началась охота. Порой я жалею, что вообще отправился в Аллаин. Жил бы спокойно у леса и думать не думал ни о каких вампирах.

Понятия не имею, как ему удалось — все мрачные мысли куда-то исчезли и даже жара перестала раздражать. Глупо и вовсе невозможно хмуриться, глядя на такую искреннюю улыбку.

Мы шли бок о бок и разговаривали словно старые знакомые, встретившиеся спустя годы. Фрид прекрасно чувствовал о чем нельзя спрашивать и что нельзя говорить, не пытался навязать свое мнение или исправить мое. Из любопытства я попробовала задать пару провокационных вопросов, сознательно нарывалась на конфликт, но всё без толку.

Он умело перескакивал с темы на тему, в острых вопросах оставлял свое мнение при себе, я не сразу догадалась, что этот гад, очаровательно улыбаясь, водит меня за нос. Я даже хотела разозлиться и сказать какую-нибудь колкость, однако поняла, что совершенно не могу злиться на него. Не получается и всё тут.