– Я другого не умею, – растерялся Вовка, – всегда веревку керосиновую брал.

– Я тебя научу, – сказал Андрей, воодушевляясь. – Мы, когда пацанами были, два типа фитилей использовали… – Он поперхнулся, увидев округлившиеся от изумления глаза Оксаны. – Ладно, фитили за мной, за тобой бомбы. До завтра три сделаешь?

– Больше сделаю, – пообещал Вовка.

Сентябрь 1980 года. Москва, Колымажный переулок, Министерство обороны СССР

Экстренное совещание в кабинете первого заместителя министра обороны, начальника генерального штаба маршала Огаркова проводили узким кругом. Присутствовали главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Горшков, по чьей инициативе и собрались, и генерал-полковник Павлов, начальник Главного разведывательного управления.

– Пожалуйста, Сергей Георгиевич, – обратился хозяин кабинета к адмиралу Горшкову. – Я читал вашу докладную записку, теперь хочу непосредственно от вас услышать, и пусть Анатолий Георгиевич тоже послушает.

Маршал посмотрел на Павлова и повернулся к попытавшемуся встать адмиралу.

– Сидите-сидите, Сергей Георгиевич. Мы вас внимательно слушаем.

– Товарищ первый заместитель министра… – начал адмирал.

Огарков поморщился, поднял вверх руку.

– Сергей Георгиевич, давайте без официоза. Здесь все свои.

– Хорошо, Николай Васильевич. Мои разведчики докладывают, что как минимум пять авианосных ударных групп военно-морских сил Соединенных Штатов получили приказ выдвинуться к нашим территориальным водам на расстояние нанесения удара. Каждая группа состоит из авианосца с ядерным оружием на борту, восьми – десяти кораблей охраны: крейсера, фрегаты, эскадренные миноносцы, подводные лодки, корабли противолодочной обороны – и кораблей обеспечения.

– И когда они подойдут на расстояние удара?

– От недели до трех, в зависимости от места первоначальной дислокации.

– То есть в середине октября.

– Так точно, товарищ маршал.

– А вы что скажете?

Огарков посмотрел на начальника разведки.

– Наши источники сообщают, что вооруженные силы США перешли на уровень боевой готовности «Дефкон два». Это, Николай Васильевич, последний перед максимальной боевой готовностью уровень. Такого не было со времен Карибского кризиса.

– И каковы ваши предположения? Это провокация или они посчитали возможным нанести упреждающий удар в соответствии со своей концепцией активной обороны?

– Агент Рик – вы знаете, Николай Васильевич, я вам о нем докладывал – сообщает, что в конце октября – начале ноября в нашей стране произойдут какие-то события, позволяющие нанести ядерный удар, не опасаясь возмездия.

– Агент Рик? Тот, который предупредил о чешских волнениях⁷⁸ в шестьдесят восьмом?

– Да, товарищ маршал. Очень надежный агент. До сих пор не ошибался.

Заместитель министра обороны поднялся.

– Благодарю вас, товарищи, вы свободны. Я немедленно иду к министру.

Операцию планировали провести ночью, с трех до четырех часов – в самое темное и сонное время. Договорились после десяти собраться в общежитии, все проверить и выехать на место. Андрей позаимствовал на скорой хозяйственный уазик, который по ночам не использовался.

– Жигуленок на ремонте, – объяснил он Оксане, – а на уазике надежнее. Полный привод, мало ли по каким дорогам придется от погони уходить.

Оксана только тяжело вздохнула. Уходить от погони ей не улыбалось по любым дорогам.

Первым пришел Вовка. За спиной у него висел рюкзак, а руку оттягивала закрытая на молнию сумка.

– Фу, тяжеленный, – сказал Вовка, стягивая рюкзак и осторожно ставя его на пол.

– Что у тебя там? – спросил Андрей.

– Бомбы, восемь штук.

– Зачем так много?

– Ну мало ли. Чем больше, тем сильнее бабахнет.

– А в сумке что?

– Не знаю, – пожал плечами Вовка. – У двери стояла, я думал, ваша, забыли.

– Наверное, кто-то из соседей забыл, – предположил Андрей. – Поставь в углу в прихожей, я потом у соседей спрошу.

В общий коридор выходили еще четыре комнаты, и Андрей с Оксаной иногда обнаруживали около своей двери кем-то забытые вещи.

– Давай, показывай свои изделия.

Вовка развязал тесемки рюкзака и с гордостью начал выкладывать изделия – восемь обмотанных изолентой деревянных коробок. Андрей внимательно рассмотрел каждую коробку, взвесил в руке.

– Годится. Технологию соблюдал?

– А то!

– Смотри, если не взорвутся, у нас проблемы будут.

– Взорвутся, – заверил Вовка. – Я на стройке две бомбы проверил, так даже менты приезжали.

– Милиция, Вова, – поправила Оксана. – Надо говорить «милиция».

– Ну я и говорю: ме… милиция.

– А коробки где взял?

– У дяди Митяя в гараже под… одолжил. У него много таких, он в них инструменты, гвозди, гайки всякие хранит.

Марина пришла в черном: черные спортивные штаны, армейские ботинки на шнуровке, черная куртка.

– Марина, в ботинках через забор неудобно будет лезть и ходить бесшумно сложно.

Марина достала из сумки кеды.

– Я переодену, доеду только в ботинках.

– Что у тебя еще?

Марина вытащила два электрических фонаря, ракетницу, штык-нож.

– А нож-то зачем?

– Ну мало ли. Вдруг Коля связан, веревки надо чем-то разрезать.

– И то верно, – согласился Андрей. – Ну что, пьем чай и в дорогу?

– Андрюша, что-то мне она не нравится, – вдруг сказала Оксана, показывая на сумку, которую нашел у двери школьник Вовка. – Проверь, пожалуйста, что внутри.

Андрей удивленно поднял брови.

– Сумка как сумка. Ладно, сейчас посмотрю.

Он подошел, присел на корточки, расстегнул молнию, заглянул внутрь. Дальнейшие его действия были настолько стремительны, что оставшиеся в комнате девушки и мальчик ничего не успели понять. Не застегивая молнию, Андрей подхватил сумку и как был, в домашних тренировочных штанах, футболке и тапочках, выскочил за дверь. Лифт Андрей вызывать не стал, перепрыгивая через ступени, слетел по лестнице, чуть не сбил с ног пытавшуюся что-то спросить вахтершу тетю Машу, выбежал на улицу и бросился к огороженному забором пустырю, где когда-то планировалось строительство второго корпуса общежития, но из года в год откладывалось. Добежав до забора, Андрей с размаху перебросил сумку и рыбкой прыгнул за лежащий рядом бетонный блок. Раздался мощный взрыв.

Вероника Матвеевна расстроилась. В понедельник она пришла даже раньше, чем обычно. Третий «Б», в котором учился внук, готовился к городскому конкурсу «Юный мастер Самоделкин», и в школу надо было не к восьми, как всегда, а к семи тридцати. Поэтому в пятиэтажку через два квартала от дома Вероника Матвеевна пришла ни свет ни заря. Однако почтовый ящик номер двадцать три оказался пустым. Вероника Матвеевна даже залезла рукой внутрь, пошарила по железному днищу ящика, но журнала «Поиски» не обнаружила, ни единого экземпляра. На всякий случай она посидела на скамеечке у подъезда, подождала, вдруг сегодня позже принесут. Но очень скоро продрогла до костей, не май месяц. Посмотрела на часы – почти девять, вздохнула и побрела домой.

В прошлом номере Вероника Матвеевна прочитала некролог: погиб Александр Голубь, который, оказывается, был главным редактором, а не только постоянным автором. Редакция писала, что погиб он, выполняя журналистский долг. Вероника Матвеевна уже тогда подумала, что у журнала могут быть проблемы. Главный редактор – фигура важная, на таких людях обычно все и держится. Правда, редакция обещала провести собственное расследование, обещала, что журнал будет выходить как раньше, два раза в неделю, в понедельник и в пятницу. И что же? Неужели закрыли журнал? Если и в пятницу двадцать третий ящик будет пустым, что делать? Где тогда брать правдивую информацию о происходящем в стране и в городе? Слушать, как зять, «Голос Америки» и «Немецкую волну»? Так этим голосам верить нельзя. Немцам особенно. Они еще в Отечественную показали себя мастерами вранья.