– Они не должны были так быстро догадаться, что это подделка. Какого черта так вышло?

– Говорят, Фокс пыталась ее застраховать сразу после кражи. Инцидент с отключением света ее напугал, а картина была не застрахована, поэтому Фокс сразу бросилась решать проблему. Ну а копы знают свое дело.

Я фыркаю.

– Ладно, но откуда им знать, что подмена была недавней? Это могло случиться месяц, годы тому назад!

– Смена владельца была задокументирована, когда Фокс вступила во владение, так что оценка была достаточно недавней, чтобы сузить круг подозреваемых. Тем более, что картина не так много где бывает, в основном просто висит на стене в офисе Фокс в качестве трофея. – Хантер пожимает плечами, прекрасно понимая, что говорит мне то, что я уже и так знаю.

Все, что он говорит, объясняет, почему лучше всего было украсть картину на ужине, и если бы все пошло по плану, я был бы в выигрыше. Но тот факт, что подделку обнаружили так скоро, делает ситуацию еще более запутанной.

– Мне все это не нравится.

– Мне тоже, но что ты собираешься делать? – спрашивает Хантер.

Последние несколько дней я ломал голову, занимаясь планированием кражи статуи и одновременно изучая детектива Картера – трудно работать в двух направлениях одновременно. Да не просто трудно, а еще и рискованно. Раньше я всегда был целеустремленным. Но сейчас… сейчас все изменилось.

– Понятия не имею. Я так близок к тому, чтобы добраться до Босса, но сейчас все это не кажется таким важным. Я думаю только о ней.

Хантер откидывается в кресле, вытянув ноги. Он смотрит мне в глаза, но мне кажется, что он заглядывает прямо в душу. Видит ли он, что моего сердца больше там нет? Что та зияющая рана, которую я пытался заполнить воровством, теперь заполнена Поппи?

Наконец, он говорит:

– Ты расслабился, потерял концентрацию. Никогда не думал, что скажу это о великом Конноре Брэдли, но это гребаная правда. Ты должен был залечь на дно, но из какого-то ошибочного чувства долга вернул ноутбук этой женщине. Теперь пришло время ее бросить. От баб одни беды, чувак.

Его голос мертвенно-холодный, и я понимаю, что он прав. Но мотаю головой, запуская пальцы в волосы.

– Я не могу. Я не хочу. Она – моя судьба. Я не заслуживаю ее, но хочу. Чего бы мне это ни стоило.

Голос Хантера ничуть не смягчается, когда он наклоняется и резко шипит:

– Ты знаешь, что не можешь просто уйти. Наша работа влечет за собой последствия! Если ты потеряешь концентрацию или провалишь миссию, расплачиваться будешь не только ты. Но и она.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – рычу я. – Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я должен найти способ уйти и в то же время защитить ее. Сейчас все слишком сильно изменилось.

– Чушь собачья! – выплевывает Хантер, не обращая внимания на мое отчаяние. – Ты слишком изменился, потерял грань, а человек без грани в нашем мире – это человек на пути к неглубокой могиле. Ты слишком много знаешь, слишком много видел и слишком много сделал.

Мы снова встречаемся взглядами, и молчание становится все более долгим, пока до нас обоих доходит правда. Вполне возможно, что я вижу Хантера в последний раз. У него есть своя работа, своя роль в этом безумном мире, и если я сойду с нашего с ним пути, а он останется на каменистой дороге, куда бы он ни отправился дальше, мы можем больше никогда не увидеться.

Мы крепко жмем друг другу руки.

– Честь среди воров, брат. Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, как меня найти.

– Взаимно, брат. Смотри в оба.

Я не оборачиваюсь, когда Хантер выходит из кафе, но смотрю на его отражение в окне напротив. И потому, что мне грустно видеть, как он уходит, и потому, что я хочу убедиться, что он не обманет меня, когда окажется за спиной. Честь среди воров – распространенный девиз, но известна и обратная формулировка – нет чести среди воров. Но Хантер, не оглядываясь, выходит за дверь и вливается в небольшую толпе на улице.

Когда он уходит, я допиваю кофе, размышляя и планируя.

Пока я сижу среди собравшейся на аукционе публики, мое тело расслаблено, разум спокоен, но чувства все еще начеку. Я уже осмотрел толпу, заметил двух известных миллионеров, известных коллекционеров, четырех ассистентов и небольшое количество незнакомых лиц, вероятно, зевак, не желающих делать ставки. Сбоку за столом сидят несколько человек, некоторые – за компьютерами, некоторые – с телефонами, чтобы принимать ставки.

Я вижу женщину, которая впустила меня на импровизированный просмотр. Она вежливо улыбается в знак признания, и я отвечаю ей взаимностью.

Но тут я слышу голос позади, и на меня накатывает волна шока:

– Вам лучше перестать улыбаться, мистер, иначе я выбью все эти белые зубы, и вы будете выглядеть, как надувная кукла, готовая к члену во рту.

Моя спина выпрямляется, и я быстро поворачиваюсь. Поппи… потрясающе выглядит в юбке и шелковой блузке; ее густые рыжие волосы собраны в профессиональный пучок; на носу очки в черной оправе, которые я никогда раньше не видел.

– Какого черта ты здесь забыла? – шиплю я.

Поппи приглаживает прилизанные волосы и поправляет очки.

– Если я скажу, что проверяю тебя, ты решишь, что я милашка или маньяк? – Она невинно трепещет ресницами.

– Тебе нельзя здесь находиться. Уходи, – рычу я. – Сейчас же.

Поппи смотрит на меня безразлично, совершенно не реагируя на мою агрессию, что почему-то чертовски сексуально. Если бы я не боялся, что она может пострадать, находясь здесь, я бы зацеловал ее до смерти.

– Хм, нет.

Она улыбается, но это выглядит скорее убийственно, чем конгениально, и ее задница все еще сидит на стуле, ничуть не двигаясь.

– Поппи, это серьезное дело, – умоляю я, пробуя другую тактику. – Здесь опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Да, я знаю. Вон тот парень, – указывает она на местного миллионера, который коллекционирует все – от примитивной керамики до бархатных клоунских картин середины прошлого века, – выглядит очень подозрительно.

Поппи кивает, как будто что-то знает, хотя у нее нет ни малейшего понятия. Она даже не понимает, что я здесь по работе. То есть она даже не может сложить один плюс один и понять, что я и художественный аукцион – дело нечистое.

– Есть ли шанс уговорить тебя посидеть и помолчать? Дай мне заняться делом и не вмешивайся.

Прежде чем она отвечает, кто-то опускается на пустой стул рядом со мной. К черту мою жизнь, когда я вижу, кто это.

– Здорова, приятель.

Не будь я в зале, я бы точно вскинул руки.

– Да что за… Может, нам провести собрание совета директоров? Вся банда на месте, – бормочу я. – ХП, что ты здесь делаешь?

Хуан Пабло выглядит спокойным, как огурец, совершенно невозмутимым из-за этой импровизированной встречи между ним и мной, что меня чертовски настораживает. Особенно когда он поправляет свой и без того аккуратный галстук.

– Сегодня твой счастливый день. Босс готов к встрече.

– Сегодня?

ХП сверлит меня взглядом.

– Сейчас.

– Он здесь? – недоверчиво спрашиваю я. – Я работаю! – Не то чтобы все шло по плану, но я не собираюсь говорить об этом ХП. Или Боссу, уж точно.

– Ни хрена. Сейчас.

Мое сердце начинает биться от волнения. Я так долго этого ждал – увидеть пресловутого Босса, человека, которого никто не видит, никто не встречает. Он практически призрак и одновременно покупает и продает большую часть черного рынка произведений искусства. Я снова оглядываюсь вокруг, рассматривая людей, которых записал в разряд зевак, решая, могут ли они быть Боссом.

– Пойдем, – зовет ХП. – Следуй за мной.

Хуан Пабло встает, и после секундного раздумья я тоже поднимаюсь со стула.

– А куда мы идем?

ХП наклоняет голову, указывая на боковую дверь. Как только он отворачивается, я бросаю на Поппи хмурый взгляд, безмолвно умоляя остаться на месте. Я не хочу оставлять ее здесь без защиты, но у меня нет выбора. Я стискиваю зубы и следую за ХП.