Не задумываясь, я кладу ему руку на колено и уточняю:

– Что ты делал раньше, дорогой. Ты не забыл, что давно завязал?

Приходится напомнить, что Коннор сам рассказал родителям, что теперь он бизнес-консультант, поскольку подружка наставила его на путь истинный.

Интересно, а можно ли вообще сделать из этой лжи реальность? И что для этого нужно?

Он опускает взгляд на мою ладонь. Мне так хочется еще раз сжать его твердое мускулистое бедро. Коннор хочет, чтобы я убрала руку? Но он накрывает ее своей:

– Да, завязал. Но будем реалистами: мир бизнеса жесток, и мы все до какой-то степени преступники.

Его слова яснее, чем все предыдущие, выдают опасную натуру Коннора. Так почему я все еще чинно сижу рядом с ним, держа руку на его бедре, а не бегу со всех ног из комнаты? Наверное, потому, что пока он рычит свои угрозы, его пальцы мягко, нежно, чуть ли не благоговейно гладят мою ладонь.

Он преступник, он опасен, насколько я знаю, но, судя по его прикосновениям, для меня он угрозы не представляет. Другое дело, что его близость несет опасность совершенно другого рода. Приятную опасность.

Эта тонкая разница опьяняет меня.

Дебра нарушает неловкое молчание, возвращаясь к самой безопасной теме – к свадьбе:

– Поппи, я еще не видела твое кольцо. Можно взглянуть?

Я смущенно прячу сжатую руку под стол, словно надеясь, что на пальце внезапно появится кольцо:

– Мне очень жаль…но я… оно сейчас…

– Оно сейчас в ювелирной мастерской, – быстро говорит Коннор.

Я бросаю на него вопросительный взгляд: неужели врать на самом деле так легко? Он только моргает и отпивает вино, предоставляя дальше отдуваться мне.

– Да, Коннор сказал, что я должна получить кольцо своей мечты, так что ювелир делает по индивидуальному дизайну обручальное кольцо с центральным камнем и подгоняет по размеру, потому что я уже никогда не сниму его с руки.

Я умильно улыбаюсь Коннору, надеясь, что всем видно плавающие у меня в глазах сердечки.

«Как видишь, я умею врать не хуже тебя! Но ты тоже помогай».

– Это так чудесно, – Кейли в восторге от окружающей нас атмосферы любви. У нее есть любимый, значит, брат тоже должен быть счастлив, не так ли? – Значит, кольцо делается на заказ?

– Он небось платит за него в рассрочку, – произносит Одри нарочито громким шепотом, чтобы ее точно все услышали. Йен насмешливо смотрит на Коннора.

Но Дебра вполне способна постоять за себя и за сына. Она оборачивается к сестре и с приторной улыбкой интересуется:

– Ах да, Гарольд тоже платил за твое кольцо в рассрочку? Или я запамятовала, и тебе пришлось купить его самой?

Господи, это не семейка, а ходячая мыльная опера.

На лице Одри такое выражение, как будто она съела лимон, щедро посыпанный перцем:

– Да, я купила кольцо сама. Потому что выходила замуж по любви, а не из-за денег.

Она переводит презрительный взгляд с Дебры на Роберта. Я чувствую, что Коннор с трудом удерживается от взрыва ярости, дрожа, как скаковая лошадь, готовая сорваться с места.

Кейли разряжает обстановку, громко фыркнув:

– Может, хватит? У меня через неделю свадьба, и мне совершенно не нужна Третья мировая война среди родни. Давайте объявим ничью и разойдемся по углам. Вы можете продолжить боевые действия после свадьбы.

Похоже, война между сестрами достала не только Коннора. Кейли права: у нее сейчас столько забот, что ей некогда возиться со взрослыми людьми, ведущими себя, как малышня в песочнице.

Дебра кивает Кейли и сдается, хотя я вижу, что злые слова в адрес сестры так и вертятся у нее на языке.

– Дорогая, ты права, – начинает Одри. – Ты знаешь, что мы все собрались ради тебя. Это твой день…

– Вот и хорошо, – перебивает ее Кейли. – Коннор, ты же придешь? Брат должен быть на свадьбе. Ты же знаешь, что такой день бывает раз в жизни.

Тот качает головой, даже не дослушав:

– Кейли, я не могу. Я же обещал только на ужин, и я пришел.

Похоже, он подзабыл, что это я согласилась на ужин, а не он. Мне больно видеть разочарование в глазах Кейли. Но у нее есть Эван, который смотрит на нее с обожанием. Одри с удовольствием наблюдает за сценкой, особенно после того, как Дебра нервно отпивает большой глоток вина. У Роберта вид человека, примирившегося с неизбежным, словно он не ожидал от сына ничего другого.

– Ну конечно, он придет. Мы придем вместе. – На этот раз я не глажу бедро Коннора, а щиплю, чтобы не думал возражать. Он тихо ахает от боли, и я щиплю его еще раз, только повыше, угрожающе близко от его курятника, чтобы не забывал, что я легко использую запретные приемы. – Дорогой, скажи, что ты согласен. Разве мы можем пропустить свадьбу Кейли?

Его ответный взгляд полон такой ярости, что я даже удивляюсь: кто бы мог подумать, что он может выглядеть еще более угрожающе? Да уж, похоже, попала я в переделку.

Если бы взглядом можно было убить, Поппи рухнула бы мертвой прямо за обеденным столом моих родителей. Я молча обдумываю те самые семь убийств, про которые написано на моей кружке для кофе. Я могу закопать ее сексуальный трупик где-нибудь под деревьями на заднем дворе, и никто об этом не узнает.

На самом деле я никогда никого не убивал. Я вор, я мерзавец и лгун, я топаю по головам, когда мне надо, но я не убийца.

Жаль, потому что сейчас убийство выглядит как никогда соблазнительным. Меня пугает, что, как бы ни старался, я никогда не смогу контролировать эту девушку или предугадывать ее поступки. Я могу только на ходу приспосабливаться и наблюдать, приведет ли это к катастрофе или нет.

Ее слова разозлили меня, но, похоже, она сказала именно то, что надо, поскольку Кейли хлопает в ладоши и кричит:

– Поппи, спасибо тебе! И тебе, Коннор. Господи, ты же знаешь, как много это для меня значит!

Она снова радостно хлопает в ладоши. Сейчас наши пути разошлись, но когда-то мы с Кейли были не разлей вода. Сам не знаю почему, но для меня важно, что я сейчас здесь. Пусть даже сестре не очень нужен такой говнюк, как я, в ее самый радостный день.

– Извините, мы на минуточку.

Я вытаскиваю Поппи из-за стола и увожу в прихожую. Она с трудом поспевает, спотыкаясь на высоких каблуках. Я резко разворачиваюсь, прижимаю ее к стене и грозно нависаю над ней:

– Какого дьявола ты это устроила?!

Она скашивает глаза в сторону столовой, где гости явно прислушиваются к каждому нашему слову. Но мне все равно, я намеренно веду себя, как конченая дрянь, пока кому-то из участников этого спектакля не стало еще хуже. Она смотрит на меня предостерегающе и шепчет:

– Речь идет о свадьбе твоей сестры. Ты что, не видел, как она обрадовалась? Ты должен пойти.

– Ничего я не должен.

Я даже не пытаюсь понизить голос. Наоборот, хочу, чтобы меня все слышали. Да, это неприятно, но так будет лучше для всех, и особенно для Кейли. Я вовсе не хочу причинять ей боль, но она должна понять, что на меня рассчитывать нельзя, по крайней мере, в семейных вопросах. Я упрямо не желаю обсуждать то, что невозможно для меня.

– Коннор… – Тихий голос Поппи звучит умоляюще, и мне стоит огромного труда не поддаться на ее уговоры. Этого нельзя делать.

И нельзя допускать, чтобы неясные чувства, которые она пробуждает во мне, развились во что-либо большее. Чувства не для таких, как я.

Я пытаюсь сдержать то, что поднимается внутри меня, и подавляю то, что пробуждают во мне ее жалобные щенячьи глаза.

– Один день, – на сей раз тихо напоминаю я. – Ты будешь изображать мою невесту всего один день. Я согласился на ужин только после того, как ты влезла куда не следует.

Она вздрагивает, и я горько жалею о своих словах. Я не хотел причинить ей боль. Я знаю, что боль сейчас способна спасти ее от грядущего полного разочарования, но по какой-то причине эта боль заставляет меня свернуть с обдуманного курса:

– Черт, я не это хотел сказать.