К обеду весь полигон был зачищен. По словам церковников это крупнейшее, за последние годы, спонтанное поднятие нежити. Впрочем, раз обошлось без жертв, то даже не особо кому интересное. Так… где-нибудь помянуть и забыть.

От трапезы никто не отказался, а один из Луковичей как-то случайно оказался сидящем рядом с Альбертой, моей библиотекаршей. Та принимала его обеденные ухаживания в стиле: «Что? Нет! Я вас не слышала. Но да, передайте. Только чуть-чуть — я берегу фигуру и не знакомлюсь с посторонними мужчинами.»

Сидящий рядом со мной старший Лукович шепнул:

— Эк, как моего разобрало! Ему уже под тридцать, а всё не может найти себе волшебницу в жёны. А тут вдруг девица с Кругом пятым. Я не ошибся?

— Точно, пятый. Но маленький резерв.

— Подумаешь! Главное, сильного малыша может выносить! А после свадьбы и резерв поднимется. После родов уж точно. Она же у вас не боевик?

— Нет, конечно! Библиотекарь.

— И зачем ей тогда большой резерв? Защищать её муж будет. Правильно понимаю, что она пока обходится без предмета воздыханий?

— Не скажу точно, но ни о чём таком не слышал.

Не, ну надо же! На ходу подмётки рвут! Дай им волю, завтра же меня без библиотекарши оставят! А что делать? Ей тоже мужа с ребёночком хочется. И не мне мешать девичьим грёзам.

Притормозить ухаживания можно, только когда-нибудь потом мне это может сильно аукнуться. Лет через пять или десять, Альберта досконально прочувствует на себе, что значит термин «старая дева» и припомнит все свои упущенные возможности, кого она станет винить? Себя? Меня? Весь мир? Помните, как говорят в народе? «Злее нет осенней мухи, да и девки-вековухи.»

Что будет, если отпустить библиотекаршу? До секретной комнаты с книгами она пока не допущена, а чего видела и с чем работала, тянет максимум на крепкий ординар. Опять же клятва на ней висит. Так что, совет им, да любовь. Если что-то сладится, конечно. Выбрасываю расчёты из головы и продолжаю вдумчиво кушать.

После обеда с моими благодарностями и деревенскими гостинцами прибывшие на помощь гости разъезжаются по своим домам. А на полигоне работы в самом разгаре.

Впрочем, ещё до заката все трупы собрали и зажгли погребальные костры. Как владельцу земель и победителю, то есть конечному виновнику гибели людей, мне пристало присутствовать на церемонии. Приятного мало, но таким образом показываю, что мне не плевать на погибших врагов. Они дворяне, я дворянин — уважение павшим надо выказать.

Своим я приказал все найденные дворянские печатки и вещи с соответствующими гербами разложить, отмыть, почистить и приготовить к передаче. Каких-то денег они, конечно, стоят, но зарабатывать таким образом мне совсем не по нраву.

С искомыми артефактами получилось странно. Их нашли и даже целыми. Я говорил про армейские стандарты хранения? Но вместо двух, вдруг случилось четыре штуки. Однако я не стал претендовать на лишние, даже обещал не вспоминать о них. Интенданты сами, без охранителей, разберутся откуда взялась неучтёнка.

Вроде на этом можно было бы и закончить эпопею с осыпью, но на следующий день, сразу после полудня приехал курьер в мундире личного полка герцога Сланто. Он привёз письмо и, зная мою привычку, оставлять послания без прочтения, попросил вскрыть конверт при нём. Содержание оказалось неожиданным — герцог признавал себя виновным в конфликте и просил поддерживать добрососедские отношения с его сыном.

Отреагировав на ошарашенный взгляд, курьер пояснил, что его светлость решил удалиться от дел в поместье и передать титул сыну. Я, конечно, не спросил «с чего вдруг?», но человек сам понял незаданный вопрос и пояснил:

— Боги наслали на его сиятельство Проклятье. Теперь герцог не может спать без того, чтобы не видеть, как дворяне, принёсшие ему присягу, гибнут под завалом. Он чувствует по очереди, как умирал каждый погибший.

Доклад

— Как-то вы так, голубчик, размахнулись. Один раз — нормально. Ладно, два — для гарантии. Но четыре — это уже перебор.

— Ваше превосходительство! Не четыре, а пять! И наш как раз только один, самый первый.

— Мда? А остальные чьи?

— Ваше превосходительство, наш человек произвёл формальный выстрел, с целью обозначить нападение, и тут же скрылся. Реальное нападение, пусть на мажеского двойника, было в коридоре. Телохранители великого герцога грамотно сложили напавшего. Задержать его бы не смогли, он почти успел активировать артефакт. Убийца из наёмников, нанят человеком из окружения герцога Сланто. Случай в зале тоже формален. Оружие — специально затупленное мачете.

— Это что за зверь?

— Сельскохозяйственное орудие вроде серпа, ваше превосходительство. В Колониях им сахарный тростник рубят.

— Интересно. Значит, сахар из чего-то вроде нашего камыша делают? Не знал. Даже забавно. Ты продолжай, голубчик.

— Ваше превосходительство, за «убийцей» с мачете стоит великий герцог Эдмунд. Нашёлся лакей, который подглядел, как с «арестованного» сняли парик и заменили слантовский мундир на офицерский, айзенердского полка. Потому и оружие затупили — если что, можно заявить о том, что, дескать, было желание немного подшутить. Это три понятных случая, остальные пока не дорасследованы.

— А скажи мне на милость, почему?

— Дело ведут люди великого герцога, ваше превосходительство. Но они бульдоги, а не легавые. Хватают, но не ищут. Просьба о помощи от них к соответствующим органам не поступала. Нам предложить свою, значит вызвать много излишних вопросов. Мы и так там тютелька в тютельку проскочили, не хочется обращать на себя дополнительное внимание.

— Пожалуй, соглашусь. Дело сделано, есть, при желании, на кого указать пальцем. Так что, присматривайте, но не навязывайтесь. Продолжай.

— В одном из дверных проёмов, ваше превосходительство, поставили ловушку с руной. Какое было использовано заклинание, выяснить не удалось. Смертельное или нет, тоже не ясно. К моменту прихода эксперта аура рассеялась. Да и чародей мало того, что невысокого ранга, так ещё и обычный боевик.

— Дурно! Очень дурно у Эдмунда поставлена служба. Это четвёртое нападение?

— По очереди третье, ваше превосходительство. Четвёртым напал «убийца» с мачете, на нём дело закончилось. Но великий герцог приказал учинить строгую проверку, тогда обнаружилась попытка отравления барона.

— Любопытно. Как узнали, что именно его?

— Извольте видеть, ваше превосходительство, было приготовлено четыре кубка для отмечания мировой. Золотой с каменьями — леди Лауре, как хозяйке и дочери короля. Просто золотой — великому герцогу. Позолоченный — герцогу Сланто. Серебряный — барону. В нём кто-то размазал по стенкам яд и просушил посудину.

Траур

В беседке на площади портала гарнизонный оркестр играет торжественные марши и другие, приличествующие трауру, мелодии. Весь состав получил на рукав ленточку за участие в боевых действиях, а на грудь бывшего тамбур-мажора, ныне утверждённого дирижёром и, соответственно, старшим унтер-офицером, ещё упала простенькая солдатская медалька «Знак отличия». Благо, рядовых награждают решением полкового или гарнизонного начальства.

Но не это заставляло чаще биться сердце усача! И даже не признание другими солдатами гарнизона оркестрантов равными себе. Нет! Новенький, с отделкой из настоящего серебра, тамбуршток экзотического чёрного дерева, вручённый перед строем гарнизона крепости, лично его милостью — вот что грело душу музыканта. Такое не забывается! Отныне здоровяк душою и телом бесконечно предан барону Тихому.

Кстати, прошлый дирижёр и другие сбежавшие оркестранты, уже арестованы за дезертирство и ждут суда в столичной военной тюрьме.

Сейчас портал работает лишь на проход в Сланто и обратно. Из него появляются одетые в траур люди. Чаще вдовы, почти всегда с детьми. Реже мужчины в возрасте. Молодых мужчин почти не было.

Все прибывшие скорбными тенями направляются в Собор у озера. Там, прямо около единственного алтарного камня, расставлены ряды узких столов, покрытые траурным крепом. На них, в шкатулках, разложенные по семейным гербам, лежат вещи покойных. В основном, родовые перстни, но и обломки брони, клинков или что другое с опознаваемым рисунком тоже убраны туда.