Озабоченный непредвиденной задержкой, Канлифф незамедлительно обратился с совершенно секретным посланием к министру иностранных дел империи. «Золото… прибыло во Владивосток, — писал лорд Бальфур, — но российская сторона отказывается погрузить его на японские корабли, мотивируя это решение тем, что золото будет транспортировано в Японию, а не в Канаду. Это кажется мне лишь предлогом [выделено мною. — С. Т.], потому что прошлые партии сначала доставлялись в Японию, а оттуда отправлялись в Канаду. Вопрос состоит в том, что можно сделать, чтобы российское правительство дало распоряжение своим властям во Владивостоке без промедления погрузить золото на японские корабли. В противном случае есть вероятность, что они вернутся в Японию без золота»[891]. Конечно, это всего лишь страшилка: никто без золота возвращаться в Японию не собирался.

Паника, охватившая Лондон и Париж, вполне понятна. К тому моменту там уже знали о состоявшемся 2/15 марта 1917 г. отречении Николая II от престола в пользу младшего брата Михаила Александровича. Верный Лондону Барк утратил свое влияние. А как поведет себя в этой ситуации новое российское правительство, неясно.

Получив последние сведения из Петрограда, 16 марта 1917 г. Георг V записал в своем дневнике: «Я в отчаянии»[892]. Но так ли было на самом деле?

В тот же день, когда Канлифф в тревоге о судьбе золота на 20 млн ф. ст. молил Бальфура о помощи в ускорении отправки груза из Владивостока, а именно 19 марта 1917 г., король Георг V в Букингемском дворце написал Николаю II телеграмму следующего содержания: «События последней недели глубоко меня потрясли. Мысленно я постоянно с вами, и я навсегда останусь вашим истинным и преданным другом, каким всегда был прежде»[893].

Так ли крепки королевское слово и дружба — мы еще посмотрим. Но запомните эту короткую телеграмму, к ней я еще вернусь. Пока же ограничимся тем, что посол Великобритании в Петрограде получил задание срочно заняться вопросом золота.

Трон пал. Николай II низложен. Георг V — кузен и, напомню, якобы близкий друг Николая II — очень озабочен и даже вроде бы готов принять его с семьей в Англии. Временное правительство не против выезда царской семьи из страны, и новый министр иностранных дел Милюков очень торопит посла Бьюкенена ускорить ее отъезд из России. Но чем больше деталей пытался получить Милюков, тем уклончивее становились ответы английского посла.

Итак, 19 марта 1917 г. Георг V направил из Букингемского дворца уже памятную нам телеграмму Николаю II: что он мысленно с ним и «навсегда» останется свергнутому монарху «истинным и преданным другом, каким всегда был прежде»[894]. Шифровка попала из Военного министерства генерал-майору Джону Хэнбери-Уильямсу в Петрограде, который передал ее послу Бьюкенену, а последний — министру иностранных дел Милюкову. Тот поначалу пообещал передать ее царю, но на следующий день заявил, что лучше этого не делать, поскольку она «может быть неверно истолкована и использована как дополнительный аргумент в пользу заключения под стражу» царя.

Хотя к тому времени, как вспоминает дочь посла Мэриел Бьюкенен[895], «император, по сути, являлся заключенным в собственном дворце, которому не разрешали какое-либо общение с внешним миром». По этой причине посол был просто вынужден отдать послание короля Милюкову. Однако тот якобы отказался вручить ее адресату, сославшись на изменившиеся обстоятельства: «Телеграмма была адресована императору. Однако он больше не император. Я вернул ее британскому послу»[896]. Так ли все происходило на самом деле — тайна, покрытая мраком. Оно и понятно: дочь выгораживает отца. Никому не хочется быть причастным к ужасному преступлению. Даже посмертно.

^{Император Всероссийский Николай II и принц Уэльский Георг. 1900-е. [Из открытых источников]}

Судя же по шифровке британского посла в Петрограде, которая, если верить Ллойд-Джорджу, пришла в Лондон в тот же день, когда Георг V писал свою телеграмму, т. е. 19 марта 1917 г., Бьюкенен накануне встречался с министром иностранных дел Временного правительства и «Милюков спросил его о том, известно ли ему что-либо о начале подготовки к переезду царя в Англию»[897]. Посол ответил, что «никаких подготовительных мер не предпринято». Милюков настаивал, что «король и британское правительство должны предложить убежище его величеству». И попросил не затягивать с ответом. При этом он демонстрировал уверенность, что Временное правительство контролирует ситуацию. «Ему [Милюкову] представлялось само собой разумеющимся, — отмечает известный британский историк и телеведущая Корин Холл, — что британцы пошлют корабль, чтобы забрать Романовых» из Мурманска. Однако МИД Великобритании дал «осторожный ответ», что «приглашение еще не отправлено и, возможно, Дания или Швейцария будут более подходящими для переезда направлениями»[898].

^{Письмо Казначейства в Банк Англии об информации посла Джорджа Бьюкенена о готовности российских властей передать Великобритании золото на 20 млн ф. ст. Февраль 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Безусловно, Временное правительство, чувствуя себя крайне неуверенно, также не торопилось. «Не подлежит сомнению, — вспоминал впоследствии в эмиграции известный юрист Владимир Набоков, — что при данных обстоятельствах вопрос о том, что делать с Николаем II, представлял очень большие трудности. При более нормальных условиях не было бы, вероятно, препятствий к выезду его из России в Англию, и наши союзнические отношения были бы порукой, что не будут допущены никакие конспиративные попытки к восстановлению Николая II на престоле»[899].

21 марта, сославшись на сообщения местных газет о взятии царя под арест и направлении его с семьей под охраной в Царское Село, посол Бьюкенен в Петрограде запросил российские власти о достоверности этой информации. Милюков сообщил ему, что это не совсем так, хотя подтвердил, что «царю не разрешено более пользоваться свободой»[900].

Посол доложил об этом разговоре в Лондон, где секретарь премьера позвонил в Букингемский дворец и передал пожелание шефа взглянуть на оригинальный текст послания короля. Георг V ответил, что поскольку его телеграмма к царю носит частный характер, то он не видит необходимости передавать ее текст кабинету. При этом король готов, если премьер пожелает, неофициально показать телеграмму ему лично. Но в любом случае он полагает, что документ следует аннулировать, ибо послание так и не доставлено адресату. В общем, «телеграмма короля носит абсолютно частный характер и не может ни в коей мере рассматриваться как имеющая какое-либо политическое значение»[901]. А посему не стоит и переживать о том, что она не попала к адресату. На том все и сошлись.

Похоже, Бьюкенен действовал не очень уверенно. Он сам не до конца понимал, что происходит в Лондоне. После отставки в декабре 1916 г. Грея с поста министра иностранных дел «посол Бьюкенен начал чувствовать, что его суждения о событиях в России не имеют того веса в Лондоне, как прежде»[902]. Ну, а с приходом на место Асквита Ллойд-Джорджа, к тому моменту уже открыто в своем кругу издевающегося над королем и ненавидящего русского монарха, в Лондоне назревало желание устроить выволочку российскому правительству непосредственно в Петрограде. «Если обратить свой взор назад, — подчеркивает Мэриел Бьюкенен, говоря о телеграмме короля, — представляется несколько странным, что британское правительство не настояло на вручении послания тому, кому оно было адресовано»[903]. Но странным представляется не только это, а вообще стремление правящей верхушки Лондона всеми силами избежать появления царской семьи в Англии. Почему?