Красин потрясен бессмысленностью этого поступка Каменева и незамедлительно направляет другое предложение, в котором излагает более сдержанную позицию советского правительства по достижению урегулирования с Польшей.

Ллойд-Джордж, понятно, в бешенстве. Срочно требует встречи с Каменевым и Красиным. Итак, 4 августа 1920 г. Ллойд-Джордж раздраженно, с напором обрушивает на представителей Москвы поток упреков в том, что «советские войска не только вторглись в этнографическую Польшу, заявляя в то же время о желании мира, но продолжают беспрерывно наступать». А это, по его мнению, «означает конец соглашения между Советской Россией и Великобританией». Полякам — оружие, а британский флот отправляется в Балтийское море: «Мы намерены возобновить немедленно блокаду».

Каменев отвечает в том духе, что это «заявление в конечном итоге знаменует собой решение предпринять военные действия против Советской России, и он может только выразить сожаление, что это будет означать, что прольется кровь русских и английских солдат»[1292].

Ллойд-Джордж слушал Каменева и отчетливо понимал, что его необходимо как можно скорее вывести из игры и выдавить из Лондона, иначе Красину несдобровать: Каменев в конце концов добьется его отстранения от переговоров. А это совершенно не отвечало замыслу премьер-министра.

^{Лев Борисович Каменев. 1923. [РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 8. Л. 19]}

Полагаю, именно по итогам этой встречи с Ллойд-Джорджем 4 августа Ленин 7 августа 1920 г. пишет Сталину: «Каменев в Лондоне держится пока твердо»[1293]. Очевидно, подобная линия поведения отвечала подходу Владимира Ильича. Но не слишком ли «тверд» гранит Каменева для Ллойд-Джорджа?

Формально Каменев вроде бы только вел переговоры о прекращении войны с Польшей. Но в реальности дела обстояли так, что он постепенно стал пытаться подмять под себя и диалог о заключении торгового соглашения. Красин крайне болезненно переносил давление со стороны главы делегации, пытавшегося сузить сферу его компетенций. Леонид Борисович, привыкший за многие годы, что последнее слово всегда за ним, страдал неимоверно, но молчал, стараясь держать самолюбие в узде. Но делать это с каждым днем становилось все сложнее.

Последовавшая 6 августа встреча окончилась перепалкой сторон. Ллойд-Джордж заявил, что если в течение 48 часов наступление на поляков не будет остановлено, то «переговоры, торговля и все другое пойдет прахом». Каменев отреагировал на его предупреждение довольно агрессивно. Премьер-министр еще раз убедился в верности своего первоначального ощущения, когда он моментально, с первой встречи почувствовал опасность со стороны Каменева. Появление нового главы делегации по другую сторону переговорного стола никак не отвечало его планам.

Ситуация складывалась не совсем удачно и для самого Ллойд-Джорджа, ведь союзники связывали с его именем подвижки в сторону Советской России в согласованной политике. Выступая буквально на следующий день на совещании представителей Антанты в курортном городке Хайт[1294], он заявил, что поляки «достаточно деморализованы и неспособны на адекватные действия ни в военном, ни в политическом плане». Однако подчеркнул, как бы обосновывая причины своего долготерпения в переговорах с советской делегацией, что «союзники мало что могут сделать»[1295]. Разве что начать блокаду русских портов и оказать помощь генералу Врангелю поставками ресурсов для ведения боевых действий на Юге России. Однако, указал он, прямое участие британских и французских войск исключается, а финансовые затраты на эти цели должны быть минимальными. Премьер все еще не терял надежды договориться, ведь Красин по-прежнему в Лондоне.

Как вспоминает Ридделл, Ллойд-Джордж не изменил своего мнения о Красине и тогда, когда уже достаточно хорошо изучил его в ходе многочисленных встреч и переговоров. Однажды у Ридделла состоялся весьма обстоятельный разговор с Ллойд-Джорджем один на один. Естественно, не могли не коснуться вопроса отношений с Советской Россией. Говоря о верхушке большевиков, Ллойд-Джордж заметил: «За исключением Красина, это невозможные люди. Они очень умны, но абсолютно помешаны на своих идеях и аргументах. Кажется, у них отсутствует реальное желание достичь какой-то конкретной цели, чего-то определенного»[1296].

Решение у премьера созрело мгновенно: Каменев должен уехать. И Ллойд-Джордж знал, что и как для этого необходимо сделать. Более того, нужный человек уже давно имелся у него на примете, а самое главное — был готов действовать… В общем, история стара как мир: ищите женщину. И здесь в нашем повествовании появляется она, роковая красотка, интеллектуалка и, что немаловажно, патриотка Империи и Короля — скульптор Клэр Шеридан[1297]. Но почему именно она? Опытнейший Ллойд-Джордж сразу отметил, что Каменев явно страдает опаснейшим для политика недугом — нарциссизмом, и именно на этой самовлюбленности яростного большевика он и замыслил сыграть. Каменев, как многие лидеры русской революции, любил задумываться о своем месте в мировой истории. Подобно знаменитым римским патрициям, Лев Борисович воспылал желанием заиметь собственный бюст и таким образом сохранить для потомков навечно свой светлый образ. Английская контрразведка решила незамедлительно воспользоваться этим «не пролетарским актом тщеславия со стороны Каменева»[1298]. Что ж, в принципе, так оно и вышло: бюст есть, и уже многие поколения людей видят Каменева таким, каким увидела его скульптор.

Итак, наберем в легкие побольше воздуха, переведем дыхание и познакомимся поближе с героиней нашего повествования.

К счастью, история сохранила для нас немало фотографий Клэр Шеридан, поэтому я не буду описывать ее внешность. Отмечу только: она обожала фотографироваться, меняя изысканные по моде тех времен наряды, определенно предпочитая роскошные сибирские меха, и, насколько я могу судить, действительно была весьма привлекательна.

К моменту изучаемых нами событий это уже зрелая женщина, которой не так давно исполнилось 35 лет, мать двоих детей и вдова — ее муж Вилфред[1299], офицер британской армии, героически погиб в 1915 г. на полях Франции[1300]. Не менее интересно и то, что она приходилась кузиной У. Черчиллю. Последний, кстати, совсем не возражал против того, чтобы занять скучающую, хорошо (благодаря наследству мужа) материально обеспеченную сестричку полезным делом в интересах Британии, разумеется. К тому же Клэр недавно вновь пережила трагедию: ее новый возлюбленный лорд Александр Тинн[1301], оправившись после ранения, полученного в битве на Сомме, отправился на фронт во Францию, где и сложил голову в сентябре 1918 г. Ей необходимо было встряхнуться и понять, что жизнь продолжается.

Ллойд-Джордж хорошо знал Клэр — они неоднократно встречались до тех памятных событий. Он прекрасно понимал, что лучшего исполнителя на роль коварной искусительницы не стоит и искать.

Клэр пользовалась большим успехом у мужчин и, обладая особым аристократическим шармом, могла вскружить голову практически любому. К тому же это была весьма деятельная, преисполненная творческой энергии особа, к окончанию войны уже неплохо известная в кругах лондонской богемы. Первоначальную популярность Клэр Шеридан приобрела, занимаясь журналистикой. Но со временем ее все больше увлекала скульптура. Она специализировалась на известных личностях. Поэтому основа для знакомства и общения существовала реальная и хорошо мотивированная: просьба позировать, чтобы оставить о себе память в веках, запечатлев свой светлый образ в виде бюста.