Примечательно, что в британских архивах практически нет документов, связанных с положением царской семьи с марта 1917 по май 1918 г. Все телеграммы, исходившие от двора / из Букингемского дворца и относящиеся к данному вопросу, изъяты. Даже Ллойд-Джорджу было отказано в доступе к этим документам. Ему также сказали не касаться этой темы в своих воспоминаниях.
Послу Бьюкенену так и не дали возможности даже попытаться оправдаться. Впоследствии пятно позора с его имени попробовала убрать дочь, Мэриел Бьюкенен, которая была с отцом в России, имела контакты с членами царской семьи. А с «Сандро» — двоюродным кузеном царя Александром Георгиевичем Романовским[976] — у нее даже завязался роман, который едва не привел к дипломатическому скандалу.
«Значительно позже, когда мой отец ушел в отставку с дипломатической службы, я знаю, он намеревался рассказать в своей книге правду о том, как он пытался вывезти царскую семью из России, — писала Мэриел Бьюкенен. — Но ему было сказано в МИД, куда он обратился с целью исследовать некоторые документы, что если он это сделает, то его не только обвинят в нарушении закона о государственной тайне, но ему прекратят выплачивать пенсию. А поскольку он был небогат, да к тому же потерял из-за революции значительную часть своего состояния, то он решил повиноваться. И сложил руки. Те же факты, которые он приводит об обещании британского правительства принять императора в Англии… являются преднамеренной попыткой исказить действительное положение вещей»[977].
Да, страх за сытое сегодня оказался сильнее, чем желание предстать в светлом образе перед потомками. Боязнь нищеты парализовала волю отставного дипломата. Великое разоблачение не состоялось.
Особую роль Мэриел Бьюкенен в раскрытии истинной роли Ллойд-Джорджа в отказе царской семье в предоставлении убежища в Великобритании отмечал и Коковцов. Вспоминая о своем приезде в Лондон в декабре 1918 г., он писал: «В ту пору я, да не только я, только что вырвавшийся из советского застенка, но и никто не знал того, каково было личное участие Главы Английского правительства — Ллойд-Джорджа в деле попытки спасения русской Императорской семьи еще в начале 1917 г. Эту тайну только гораздо позже поведали воспоминания дочери Английского посла в России сэра Джорджа Бьюкенена»[978].
А тем временем и в Париже, и в Лондоне, и в Токио все чаще задумывались уже не над тем, какова будет Россия «после Николая», а что с ней делать, когда она выйдет из войны? И ответ этот не оставлял у них сомнений: с Россией следует поступить как с врагом! Горе проигравшим. И если в военном отношении союзники вели себя относительно сдержанно и прямо не угрожали России, то в экономическом — вопрос взятия под контроль ее ресурсов, включая золото и инфраструктуру, в первую очередь железные дороги, был поставлен со всей определенностью.
Глава 12. Год 1917: Это не грабеж, «это другое»…
Погрузка золота на японские корабли в порту Владивостока и процедура его приема-передачи заняли три дня. 15 марта 1917 г. капитан 1-го ранга Кувадзима вручил контр-адмиралу П. В. Римскому-Корсакову расписку в том, что через последнего «на палубе корабля его императорского величества „Катори“ получено от Государственного банка России 1104 ящика (заявлено, что они содержат золотые слитки стоимостью 10 041 036,09 ф. ст.), которые надлежит перевезти из Владивостока в Канаду согласно инструкции Морского министерства Японии»[979].
На следующий день капитан 1-го ранга Мимура передал российской стороне аналогичную расписку о получении 1140 ящиков с золотыми слитками.
16 марта 1917 г. командир «Касимы» доложил морскому министру: «Погрузка ценного груза завершена. На „Касиму“ погружено 1140 ящиков стоимостью 9 961 463 ф. ст., на „Катори“ 1104 ящика стоимостью 10 041 036,09 ф. ст., всего 2244 ящика стоимостью 20 002 499 ф. ст. Размеры ящика: длина 48,48 см, ширина 31,8 см, высота 21,36 см. Средний вес ящика: 78,75 кг. Золото сопровождают представители России. В 2 часа пополудни 17 марта выйду из Владивостока в Майдзуру».
Как оказалось в итоге, причина путаницы с маршрутом состояла не в злой воле и интригах Петрограда, где шла схватка за власть вокруг рухнувшего трона, а в межведомственной британской разобщенности. Лорду Канлиффу удалось выяснить, что «по недоразумению посол Великобритании в Токио просил правительство Японии организовать отправку кораблей из Владивостока в Канаду»[980].
Письмо С. П. Ермолаева в Банк Англии о готовности к отправке золота на 20 млн ф. ст. во Владивосток. 12 марта 1917. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
В столь неопределенной ситуации в Токио и Лондоне решили не медлить и поскорее распорядиться доставшимся богатством. «Принято решение, — сообщал радостную весть управляющему Банком Англии Кэнго Мори, — что учебный отряд, который в скором времени должен выйти в море, может немного изменить курс и по пути доставить груз в Канаду. Флотилия состоит из двух крейсеров „Токива“ и „Ягумо“ (каждый водоизмещением 9700 тонн). Дата отправления из Йокосуки — 2 апреля, дата прибытия в Эскуаймолт — примерно 24 апреля. Из общих 2244 ящиков золота правительство Японии оставит в своем распоряжении 448 ящиков на общую сумму в млн фунтов стерлингов в соответствии с предыдущим соглашением. Процедура пробирования и взвешивания будет проведена на Монетном дворе в Осаке»[981].
Нелишне будет заметить, что это оптимистическое по своему содержанию письмо поступило в Банк Англии в тот же день 19 марта 1917 г., когда Георг V в Букингемском дворце писал свою вышеупомянутую телеграмму Николаю II. Теперь тому ничего не принадлежало. Даже его собственная жизнь.
19 марта 1917 г. «Касима» и «Катори» прибыли в Майдзуру. В тот же день золото под охраной отряда военной жандармерии и в сопровождении чиновников Государственного банка России Шмидта, Успенского и Иванова было отправлено по железной дороге в Осаку[982].
Но тут англичане, возможно, опасаясь недовольства новых властей России, которым они гарантировали отправку всего золота в Канаду, вдруг изменили позицию. 20 марта 1917 г. Банк Англии уведомил японскую сторону, что «золото, которое согласно договоренности должно быть продано правительству Японской империи, будет доставлено из Индии»[983].
Понятно, подобная новация вызвала недоумение в японском представительстве в Лондоне[984]. А в Токио ее решили вообще не замечать.
4/17 апреля 1917 г. посол России в Японии В. Н. Крупенский пребывал в полном непонимании происходящего. Василий Николаевич растерялся. Особо ценный и охраняемый груз, который должен следовать в Канаду, совершенно бесцеремонно частично выгружен с крейсеров в Японии. Не смог прояснить ситуацию и агент Министерства торговли в Токио, лишь развел руками и всего-то и выдавил из себя, «что никакого соглашения… относительно выгрузки цветного золота в Японии не было». Крупенский, ощущая, как почва буквально уходит у него из-под ног, решил не раздражать лишний раз ни японцев, ни англичан расспросами и протестами. Так будет спокойнее. Кто его знает, как в подобной ситуации может дело повернуться? Поэтому и ограничился тем, что отбил на имя директора кредитной канцелярии телеграмму: «Выгрузка состоялась по распоряжению английского правительства, переданному через здешнее английское посольство. Оставлено в Японии не более 4 млн фунтов стерлингов»[985]. В общем, утешил: отжали, дескать, не все золото, а так, по-божески. У старой русской дипломатии стремительно выпадали зубы.
