А уже 5 мая 1916 г. Дж. Г. Нэйрн сообщил управляющему Государственным банком в Петрограде, что «британские казначейские облигации на 10 млн ф. ст. помещены в Банк Англии и находится здесь на хранении от имени Государственного банка»[576]. Окончательный срок погашения всех облигаций был установлен 5 января 1921 г.

Управляющий Государственным банком И. Шипов[577] подтвердил, что указания Банку Англии по распоряжению данными ценными бумагами может давать лично он сам либо его заместитель Д. Никитин[578] при условии, что соответствующее письмо будет завизировано директором банка А. Вестфалем[579].

А как же смотрел на все происходящее Барк — верный страж государственных интересов? Да никак, спокойно. Он был занят тем, что убаюкивал министров, усыпляя их бдительность рассказами о светлом будущем золотодобычи в империи, ибо «теперь рисуются перспективы добычи золота на Памире»[580]. А это где? Далеко от Петрограда, Лондон — значительно ближе.

Шипов еще только готовился обмакнуть перо в чернильницу, чтобы подмахнуть вышеприведенное послание в Лондон, а в Банк Англии 4 мая 1916 г. поступило письмо МИД, в котором заместитель государственного секретаря Морис де Бунзен[582] сообщал, что рад — по поручению Эдуарда Грея — передать хорошие новости: «Правительство Японии с радостью выделит два крейсера для перевозки золотых денег в Ванкувер, следуя той же самой процедуре, что и в прошлом году… Его превосходительство [министр иностранных дел Японии. — С. Т.] будет соблюдать особые меры предосторожности для обеспечения секретности, насколько это возможно, и в соответствующее время сообщит названия кораблей, а также другие подробности относительно дат их выхода и т. д.»[583].

^{Письмо К. Е. Замена в Банк Англии о намерении разместить в этом банке золотые облигации российского правительства на 10 млн ф. ст. 4 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

Безусловно, получив это известие, в Банке Англии, как истинные патриоты острова, могли бы открыть бутылочку вина с виноградников де Бунзена, причем вина именно британского. Кто-кто, а Морис знал в этом толк. Недаром он часто поговаривал, что, выйдя в отставку, займется своими лозами. И что вы думаете, так оно и вышло: де Бунзен стал первым более чем за сто лет коммерческим производителем вина в Великобритании, положив начало новой процветающей отрасли. Хотя мне памятно высказывание нашего выдающегося банкира и знатока… Британии, виртуоза острого словца Виктора Владимировича Геращенко, который однажды сказал мне: «Знаете, Сергей Владимирович, самый короткий анекдот — это английское вино». Я честно сказал, что не знаю, ибо ни разу не пробовал. Виски — другое дело.

^{Письмо «Доминион экспресс компани» в Банк Англии о возможной утечке информации об операции с русским золотом в Гонолулу (Гавайи) или Японии. 16 марта 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

^{Письмо Форин-офиса в Банк Англии о выделении японских крейсеров «Касуга» и «Ниссин» для отправки во Владивосток за грузом золота. 8 мая 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]}

А Дж. Г. Нэйрн, воодушевленный словами «с радостью выделит», немедленно связался с Заменом, велев сообщить «в возможно короткие сроки, когда ваше правительство сможет передать золото во Владивостоке?»[584]

Не дремало и Морское министерство Японии, решительно требуя от всех сохранения в тайне новой операции по транспортировке русского золота. 4 мая 1916 г. заместитель морского министра в специальном циркуляре на имя своих коллег в министерствах внутренних дел и связи отметил, что «в различных газетах и журналах были опубликованы сведения о названиях кораблей и важном особом задании, которое им предстоит выполнить». По этой причине необходимо принять меры по недопущению дальнейших утечек сведений о «Касуге» и «Ниссине»[585]. 5 мая 1916 г. адъютант морского министра капитан 1-го ранга Минэо Осуми направил шифротелеграмму начальникам штабов ВМР с указанием соблюдать строгую секретность в отношении упомянутых крейсеров.

5 мая 1916 г. японский министр иностранных дел, строго предупредив о соблюдении секретности, устно проинформировал британского посла в Токио о решении направить во Владивосток крейсеры «Касуга» и «Ниссин» для перевозки золота. Того же 8 мая 1916 г. в циркулярной директиве на имя командующих ВМР, объединений и соединений флотов, командиров пунктов базирования жестко потребовал и заместитель морского министра Японии с целью недопущения в дальнейшем утечки сведений о задании и действиях вышеуказанных крейсеров[586].

Командовать отрядом крейсеров был назначен уже хорошо нам знакомый контр-адмирал Кэндзи Идэ, равно как и командир крейсера «Касуга» — капитан 1-го ранга Сигэцугу Накадзато, «Ниссином» командовал капитан 1-го ранга Канта Симаноути.

А пока военные и дипломаты с упоением занимались вопросами обеспечения безопасности, финансисты и банкиры — и англичане и японцы — в активной переписке соревновались в вопросе, как делить новую шкуру — о, извините — …партию русского золота. В Казначействе (в частности, М. Рамси) и Форин-офисе поначалу колебались: а не слишком ли многого хотят в Токио? Но Банк Англии твердо встал на сторону японцев: «Управляющие[587] имели несколько бесед с финансовым уполномоченным Императорского правительства Японии и смогли договориться с ним о том, что перевозка золота будет осуществляться на тех же условиях, что и в последнем случае… Одним из этих условий была продажа золота на 2 млн фунтов (часть из 10 млн фунтов стерлингов) правительству Японии, и это же принято в качестве условия рассматриваемой сделки»[588].

В итоге ударили по рукам: 8 млн ф. ст. отходит Лондону и 2 млн ф. ст. — Токио. Дело оставалось за малым: посильнее надавить на русских… И в Банке Англии занялись этим вопросом основательно, забрасывая Замена бесконечными запросами о сроках прибытия золота во Владивосток. Англичане торопились. Очень. Потирали руки в предвидении неплохого куша и японцы.

Могла ли в этой ситуации Россия попытаться если не остановить вывоз золота вообще, то хотя бы добиться для себя более приемлемых условий, обеспечивающих действенный контроль за расходованием собственных средств за границей, а также дополнительных гарантий расширенного льготного кредитования под столь солидное обеспечение? Задаваясь этим вопросом, следует учитывать, что государственный долг России, составлявший, даже по западным оценкам, на конец 1913 г. 8,8 млрд руб., вырос по состоянию на 31 декабря 1914 г. до 10,4 млрд руб., а на конец 1915 г. этот показатель достиг уже 18,8 млрд руб. При этом только текущие затраты на обслуживание госдолга возросли в 1915 г. на 150,8 млн руб. — до 516,6 млн руб. золотом или примерно до 50 млн ф. ст.[589] Конечно, в подобных обстоятельствах было нелегко противостоять алчности «союзников».