Однако, когда дошло до открытого вооруженного противостояния с войсками в Москве, очень быстро выяснилось, что все усилия БТГ мизер на фоне реальных потребностей в оружии и боеприпасах для обеспечения организованного сопротивления армии. Восставших ожидал полный разгром. Казавшиеся на бумаге большими цифры нелегального ввоза револьверов и винтовок, на которые были затрачены огромные деньги, обернулись жалкими крохами при реальных уличных боях. Красин, вложивший в эту работу много сил и средств и очень гордившийся своими достижениями, на некоторое время буквально впал в депрессию от осознания всей тщетности собственных усилий. Несколько поправил дела очередной «экс», который удалось осуществить в марте 1906 г. в Москве эсерам-максималистам. При ограблении Московского банка взаимного кредита «взяли» 875 тыс. руб. Часть денег передали Красину на финансирование подпольной работы. Возможно, в качестве выплаты доли за предоставленное для налета оружие[1845]. Это пришлось как нельзя кстати, ведь готовился очередной съезд партии, что требовало больших расходов.
Красин при помощи местных социал-демократов организует IV съезд РСДРП в Стокгольме. Он делал на это событие большую ставку, чтобы вернуть свое исключительное положение в партии[1846]. На заседаниях Красин резко высказался за продолжение вооруженной борьбы. Причины провала восстания он видел только в недостаточно четком планировании и нехватке оружия. Не вдаваясь в детали внутрипартийной склоки, отмечу главное, на мое усмотрение, для понимания взглядов героя нашего исследования. Следует признать, что большевики не без влияния Красина приняли весьма оригинальное решение: активнее грабить отделения Государственного банка и казначейства с целью получения необходимых средств для покупки оружия. Конечно, частные банки тоже признавались весьма подходящими объектами для этих целей. Хотя Леонид Борисович по-прежнему остается главным казначеем партии, энтузиазм его заметно поугас, а авторитет в партийной среде пошатнулся.
Заметную роль в жизни и карьере Леонида Борисовича сыграла его работа на германский электротехнический концерн «Сименс-Шуккерт». Вынужденный покинуть Россию, Красин устроился на работу в Берлине на завод компании. Поначалу ему платили крайне скромное жалованье — 250 марок в месяц, т. е. где-то 120 руб. Понятно, что на такие деньги достойно существовать его большой семье, особенно после развращающей привычки крупного менеджера частной компании жить на широкую ногу в России, оказалось крайне трудно. Дело дошло до того, что Леониду Борисовичу пришлось подрабатывать переводами научных и технических текстов с немецкого на русский. Это было крайне унизительно для его самолюбия. Но затем работа в передовой, нацеленной на технический прогресс компании его, как человека с богатой инженерной фантазией, захватила полностью. Она по-настоящему приносила Леониду Борисовичу удовольствие. К тому же, окунувшись в реальную жизнь политической социал-демократической эмиграции, осознав всю глубину грызни между различными группами, обусловленной в первую очередь борьбой за финансовые ресурсы, Красин разочаровался в революционной сущности большевиков и их методах борьбы с режимом, все больше склонявшихся в сторону парламентаризма. Это во многом и обусловило его отход от ленинского крыла партии. В итоге дело дошло до постановки сторонниками Ленина вопроса об исключения его из партии. Но все это уже не имело для Красина большого значения, особенно после смещения его в августе 1908 г. с поста главного казначея партии и обвинения в феврале 1909 г. в растрате, хотя он и протестовал против подобного решения. Работа в концерне полностью поглотила его. Тягостное впечатление произвела на Красина смерть тяжело болевшего туберкулезом и горячо им любимого младшего брата Александра, который покончил с собой в Москве 10 сентября 1909 г. Опасаясь ареста, Красин так и не смог с ним проститься, что удручающе на него подействовало. В итоге внутрипартийные дрязги, внушившие Красину отвращение к деятельности вчерашних соратников, плодотворно сказались на его положении в «Сименс-Шуккерт»[1847].
Для продвижения в иерархии компании Красин принял германское подданство, не отказываясь в то же время от русского. Быстро выдвинулся и уже к началу 1911 г. стал первым заместителем руководителя берлинского отделения компании. «Сименс-Шуккерт» предложила Красину пост коммерческого директора компании в Москве. Немцы в январе 1911 г. даже сделали официальный запрос в Департамент полиции, заверив российские власти, что Красин отошел от политической борьбы и вел себя в Берлине безупречно. Но с первого раза дозволения на возвращение в Россию не последовало. Красину пришлось уже самому обращаться в МВД с просьбой разрешить вернуться на родину, поскольку он выехал из империи вполне легально. После переписки и препирательств между Департаментом полиции и Охранным отделением Красину все же позволили вернуться, хотя негласно тут же взяли под полицейский надзор. Ссориться с такой известной фирмой, как «Сименс-Шуккерт», в условиях, когда быстро растущая промышленность страны крайне нуждалась в современных технических средствах, правительству явно не хотелось.
Примечательно, что до 1917 г., помимо Л. Б. Красина, на предприятиях «Сименса» работали многие видные большевики: С. А. Аллилуев, В. В. Воровский, Б. С. Стомоняков и некоторые другие[1848].
Красин оправдал ожидания Совета директоров немецкой компании: объемы продаж возросли настолько, что вскоре он занял должность генерального директора и перебрался из Москвы в столицу. Здесь он незамедлительно заимел квартиру, а вскоре приобрел и дом в курортном местечке Куоккала на территории Финляндии. Надо сказать, это место ему приглянулось давно, еще с осени 1905 г., когда здесь в арендованном за партийный счет особняке с комфортом разместился Ленин. А теперь его добрым соседом оказался Владимир Маяковский. Не пребывание ли в этих живописных краях навеяло великому пролетарскому поэту образ заката, который «в 140 солнц сиял»? Вполне может быть. Места-то там романтические. Недаром, вот, и выдающийся Илья Ефимович Репин ими настолько вдохновился, что, несмотря на все уговоры переехать в СССР, так и остался до конца своих дней в теперь уже заграничном поселке. И лично мне греет сердце, что даже коммунисты после возвращения населенного пункта в Россию переименовали его в Репино. А то ведь могло бы быть и Красино. Слава Богу, не случилось.
А пока жизнь в большом просторном доме в Куоккале протекала беззаботно. Здесь находилось место не только детям с многочисленными няньками и гувернантками, но и друзьям, приезжавшим погостить иногда на день-другой, а чаще на недельку. Да и родственники Красина — братья Герман и Борис, сестра Софья с удовольствием навещали то место. Мать Антонину Григорьевну[1849] Леонид Борисович поселил на соседней даче. Довольно часто здесь появлялся и бывший муж хозяйки дома Виктор Окс, с которым Красин, как человек широких взглядов, попросту сдружился[1850].
Благо на высоком руководящем посту в «Сименс-Шуккерт», «обеспечивавшем ему блестящее материальное положение»[1851], Красин мог себе многое позволить: его доход по должности, по данным, полученным в ходе расследования ЦКК партии большевиков, составлял тогда 96 тыс. руб. в год[1852]. В таком расслабленном благополучии и застало Красина начало мировой войны.
Надо сказать, Красин активно, без малейших колебаний поддержал усилия властей по мобилизации производства на нужды обороны. Безопасность страны ему казалась «важнее победы международного социализма»[1853]. В России с 1916 г. производилось принудительное преобразование компаний с зарубежными владельцами в общества с участием в их капитале правительства. Предприятия «Сименс-Шуккерт», как фирмы, принадлежащей подданным враждебного государства, фактически подверглись национализации[1854]. Красин сохранил должность генерального управляющего. Он знакомится с А. И. Путиловым, который являлся членом Правления русского общества «Сименс-Шуккерт», и производит на него такое впечатление, что тот предлагает ему стать управляющим Акционерным обществом механических, гильзовых и трубочных заводов П. В. Барановского (известным как Пороховой завод Барановского)[1855], находившимся под контролем Русско-Азиатского банка и акционерного общества «Электросила». А чтобы контролировать финансовые потоки, Путилов продвигает Красина еще и в члены Совета директоров крупнейшего в стране Русско-Азиатского банка, что обеспечивало Красину ежегодный дополнительный доход примерно в 200 тыс. руб.[1856] Именно благодаря этому, как утверждает Либерман, «через финансировавший банк его связи и знакомства простирались очень далеко»[1857], в том числе и среди зарубежных бизнесменов, устойчивые контакты с которыми очень пригодились ему и в будущем. Кстати, две встречи с Лениным в апреле 1917 г., на которых Владимир Ильич и Леонид Борисович пытались преодолеть давние разногласия, проходили именно в конторе Порохового завода Барановского.
