В этом году я выпускала девятый класс, у которого была классной руководительницей. Как-то так получалось, что многие из учеников разбегались: кто-то переезжал в другой город, кто-то переходил в другую школу, с уклоном на предметы, которые планировал сдавать для поступления в институт. Кто-то и вовсе уходил в колледж.
Для них это праздник. Для меня как для учителя по идее тоже, важная веха. На улице тепло и солнечно, жаль, что на душе холод и печаль. Мало того, что я теперь нон-стопом жила с дикой тоской по сыну, еще и мои горе-соседи решили накануне устроить очередной концерт. Михаил созвал кучу собутыльников, новый ухажер Надежды пошел среди ночи их «успокаивать», в итоге подняв весь дом своей матерной руганью и коллективной дракой. Там такие крики стояли, что я всю ночь терпела- в туалет боялась выйти. Да уж, жилье что надо… Как раз для старта новой жизни с маленьким сыном. Ладно, сейчас надо сосредоточиться хоть на каком-то мало-мальском позитиве. Глаз упал на пресловутую серую юбку, приобретенную для моего горе-переводческого опыта. Она так и висела без дела в шкафу. Надену-ка её, а что, даром что ли пришлось купить? Хочешь- не хочешь, нужно достойно проводить своих. Дежурно улыбнуться на памятной фотографии, принять благодарности, искренне пожелать успехов, собрать добрую дюжину дорогущих букетов, которые зачем-то исправно родители покупают учителям, словно бы издеваясь над чудовищным диссонансом стоимости этого «красивого символического жеста» и зарплаты учителей. Печально усмехнулась про себя. А ведь реально, там цена одного букета будет в два раза выше, чем цена всего моего наряда…
Все учителя знают, что торжественная линейка относится к тем школьным мероприятиям, которые традиционно проходят по жестко прописанным сценариям и клише. Взрослые коллеги всегда усмехались в учительской, что каким бы изобретательным ни был родительский комитет в плане подарков и хвалебных од, исполняемых в их адрес, как бы креативно ни подходили к своему последнему звонку сами школьники, ничего нового никому пока придумать не удалось. Стихотворения- благодарности, переделанные слова знаменитых песен, переданная эстафета малышам из первого класса, выступления активистов среди родителей, важные лица меценатов и представителей местных властей на почетных местах рядом с заискивающей директрисой. Непреложные традиции здесь правили бал. Пусть я работала в школе всего пять лет, могла закрыть глаза и по минутам рассказать, что и когда будет. Правда, в этом году судьба подкинула мне очередной неприятный сюрприз.
Я уже закончила расставлять ребят в идеальную шеренгу, как того требовал наш надуманный церемониал. Поутих гул родителей, обменивавшихся облегченными возгласами, что совсем скоро эта котовасия закончится и можно будет задуматься о лете, как взгляд сам задержался на специально организованной для випов трибуне. Сердце ухнуло и упало в пол. В этот самый момент на самое почетное место величественно и неспешно, в окружении лебезящих сотрудников ГОРОНО (прим. — городской отдел народного образования) и нашей школы, пробирался ни кто иной, как Дементьев собственной персоной. Я даже моргнула пару раз. Может обозналась? Может он мерещится мне теперь в каждом высоком статном мужике в дорогом костюме? Когда рядом с ним увидела до боли знакомое лицо помощника Игоря, кровь прилила к лицу, а руки похолодели. Как? Почему?
— Юлия Ильинична, а это кто? — обратилась к стоящей рядом завучу осипшим от волнения голосом.
— Кто? А, это? Да вроде наш новый главный спонсор. Вы ж знаете, Злата Павловна, как наша директор Ольга Петровна мастак находить этих распальцованных бизнесменов, чтобы они что-то делали путное для школы. Ее за это в отделе образования и любят. Этот вроде собрался за лето организовать на базе нашей школы какой-то навороченный лингвистический центр с иностранными обменами, лингафонными классами и прочими примочками.
— А почему наша школа? У него здесь учится ребенок? — в голове роем кружилось сто тысяч мыслей. Покачнулась от стресса, когда внезапно наши с ним глаза пересеклись, а на его лице проступила чуть заметная ехидно-многозначительная улыбка. Дементьев не был удивлен. Значит, он уже знал, что я здесь работаю…
Тут же отогнала подспудно подступившую мысль. Злат, очнись. Много на себя берешь. Тебе ж сказано— меценат. Кто ты такая, чтоб ради тебя в школах лингвистические центры устраивали… Вдох — выдох. Попыталась успокоиться, хотя бы немного взять себя в руки. Нужно прекращать с этой паранойей и как можно скорее слинять отсюда. Сразу, как только мероприятие закончится. Терпеть унижение нашей очередной встречи я не хотела. И без него тошно.
Собственно, подсчетом даже не минут, а секунд до окончания праздника я и была занята все оставшееся время. Старалась не смотреть на трибуну, уйдя глубоко-глубоко в свои мысли. А думать, как всегда, было о чем. Накануне у нас, наконец, состоялся наиотвратительнейший разговор с Андреем. Тот каким-то образом прознал, что мы пару раз созванивались с его матерью и разговаривали с Арсением.
— Ты у меня за спиной играть надумала, коза?! На жалость давишь?! Да я так сделаю, что сын про тебя забыть забудет!
— Зачем ты так, Андрей?! — попыталась я хоть как-то перевести разговор в нормальное русло, — я его мать! Ты не имеешь права лишать сына общения со мной! У нас даже суда еще не было! Это противозаконно!
— А ты пойди и докажи, что противозаконно! — злорадно парировал он, — посмотрим, что у тебя получится. Кто тебя послушает вообще!
— Андрей, ну тебе же не нужен Сеня! Ты его матери своей сразу сбагрил, как только меня выставил за дверь! Ну это же издевательство!
— Он там, где ему нужно быть! Где его вкусно накормят и нормально оденут! А ты что ему дашь? Я тебе свою позицию уже озвучил. Надумала валить, вали— это твое решение, Злата. Только голой жопой по асфальту, дорогая! На большее не заработала ни мозгами, ни постелью! — подло хмыкнул.
— Андрееей, — раздалось на заднем плане противное мычание его мочалки. Той, которая, видимо, как раз «заработала».
— Иду, зай, — ответил ей совсем другим тоном. «Зай»… Меня он так тоже называл.
— Короче, чтоб больше без фокусов, понятно?! Никаких звонков моей матери, чтоб не вздумала давить на жалость! О другом лучше думай…
Он не стал уточнять, о чем именно, да я и сама понимала. Андрей хотел меня сломить. Не знаю, нужно ли ему было, чтобы я вернулась, хотел ли он сохранить подобие нашей семьи, но вот моего унижения, раздавленности, валяния у него в ногах он хотел точно…
От мрачных воспоминаний оторвал знакомый властный тембр голоса.
Дементьев говорил в микрофон. Посмотрела и невольно поперхнулась от волнения. Как же он умел держаться, как контролировал всё и вся вокруг. Настолько, что даже наши неугомонные школьники, уставшие от скучного церемониала, застыли. Что уж говорить про старшеклассниц, между рядами которых сейчас ветерком пробегал возбужденный шепоток.
— Наш проект— это не просто скромное решение для муниципальной школы. Это современные, соответствующие международным стандартам технологии, которые позволят нашим школьникам выходить на международный уровень получения знаний. Это не только продвинутый уровень языка, это свободный доступ ко всем библиотекам ведущих университетов, отсутствие языкового барьера, а главное- опция поступить не только в отечественные вузы. Хотя… Мое личное мнение- лучше и комплекснее нашего образования в мире нет, — он улыбнулся и посмотрел на меня, или мне показалось? — может быть, над произношением можно было и поработать, зато с моралью всё в полном порядке…
Почувствовала, как румянец прилил к щекам. Иносказательно и завуалированно он адресовывал подковырку мне… Ну, это уже, конечно, точно провокация… Сомнений в том, что Дементьев оказался здесь неслучайно, теперь не было. Бежать, бежать… Вот единственная мысль, пульсирующая в голове.
Воплотить ее в реальность я и попыталась, как только высокий выпускник пронес на плече красивую первоклашку с двумя пышными бантами, звонко звенящую в колокольчик.
