Обилие слов Флипи сейчас слились в моей голове в какофонию чудовищных звуков. Я задыхалась, пытаясь отбить, как в теннисе, хотя бы одну из болезненных подач мужчины. Подач с суровой правдой…

— А почему я должна предавать? — именно за последние слова только и было сил зацепиться. Не хотелось показывать Флипи своего смятения, даже паники. Нет. Я должна проанализировать это наводнение из информации, поговорить с Дементьевым и…

— Предательство- вещь относительная, Злата. Для Вас это может быть благо и единственный выбор, для него- измена, за которую нужно покарать… Подчеркиваю, мы говорим о человеке с определенными понятиями. Жесткими, подчас бессердечными… Возможно для ведения бизнеса в нашей стране они и подходят, но для личной жизни… Для того, чтобы вступать в отношения с таким человеком… Да и не забывайте. У Вас прекрасный сын- и его влияние на мальчика — тоже вещь весьма специфическая… Я прекрасно осведомлен о том, что его дипломы покупные. А что еще в его жизни- фальшь? Есть ли у Вас какая-то защита, которую Вы можете ему противопоставить? Просто задумайтесь- он отправил в кому Вашего супруга за что? Вот мне даже интересно… Наверняка, тот не стоял у Вашего дома и не кидал камни в окно и даже не пел серенады, и уж тем более не лез с оскорблениями в адрес Дементьева. Что это было? Один звонок? Попытка выйти с Вами на связь? Человека, который, вообще-то законный отец Вашего сына? Подумайте, Златочка… Подумайте и бегите, пока не поздно…

— Куда… бежать… — мой голос звучал безжизненно. Я правда сейчас чувствовала себя просто оболочкой, лишившейся внутреннего наполнения.

Вся более-менее склеенная по частым моя псевдожизнь в формате этого проклятого брака по расчету трещала сейчас по швам…

Он снова улыбнулся, похлопав меня по руке. Совсем по-дружески. Знаете, это как доктор утешает пациента, услышавшего нехороший диагноз.

— Я помогу Вам, Златочка. Ни о чем не беспокойтесь. Принесите мне договор, который Вы подписали с Дементьевым. Мои юристы его оперативно изучат и скажут, как максимально быстро разорвать все ваши «деловые», — он усмехнулся с акцентом на это слово, — контакты. О финансовой стороне вопроса не волнуйтесь. Я помогу Вам с достойной работой. Мы все решим…

Я не помнила, как вышла из офиса Флипи. Не помнила, как долго брела по улице, в каком направлении, как вообще переходила дорогу, останавливалась на светофорах, как не сталкивалась с прохожими, сквозь которых смотрела, не видя ничего и никого перед собой.

Да, мой мир обвалился, когда я узнала про предательство Андрея. Но почему-то именно сейчас я ощущала себя намного в большей степени разбитой, разобранной на мелкие острые осколки, чем после того, как муж выкинул меня из дома и нашей привычной жизни. Возможно, дело было в том, что именно сейчас я поверила в себя, впервые посмотрела на свою жизненную перспективу как на нечто зависящее от меня, а еще потому…

Потому что Флипи жирными мазками добавил образу Дмитрия те самые недостающие черты, которые не давали мне воспринимать картину целостно… Да, по сути это были всего несколько мазков, но самое страшное, что именно они определяли настроение всей картины. Знаете, это как на уроке рисования- достаточно не так провести несколько штрихов- и вместо благородного добродушного лица появится жуткая гримаса…

Небо темнело на глазах, вот-вот норовя расплакаться на вечно спешащих по своим делам прохожих. Час-пик еще не начался, но многие уже успели ускользнуть с рабочих мест, пытаясь быстрее попасть домой- к родным и близким. А я опять дрейфовала, не понимая, что делать. Опять потеряла ориентацию во времени и пространстве.

Дрожащими руками взяла телефон, на который успели упасть пару жирных капель с неба. Нашла в списке контактов свекровь.

— Анна Сергеевна, это Злата. Нужно встретиться, — выпалила я на одном дыхании, когда на четвертый гудок она все-таки подняла трубку.

Все больницы имеют одно и то же лицо. Высохшее, равнодушное. Не жестокое, но бесстрастное. Здесь не щадят, не подготавливают к правде, не отвлекают от неё. Здесь заставляют принять правду такой, какая она есть. Именно поэтому даже цвет стен в больницах кипенный белый, а лампы- люминесцентные, кислотные. Кто вообще может выглядеть прилично в таком освещении? Разве что правда…

Я ненавидела больницы. Наверное, во многом из-за Сени… Еще с роддома, когда мы за день до выписки из-за халатности какой-то медсестрички подхватили стафилококк и провалялись в стационаре еще десять дней. Ну а когда вскрылась проблема сына, госпитализации для всевозможных проверок и осмотров на два-три дня в подобные бесчувственные стены стала нашей рутиной. И сейчас, одна только мысль, что мне придется пересечь порог такого учреждения, добавляла гадкости ощущениям от моего текущего состояния.

Именно поэтому я испытала облегчение, когда увидела, что Анна Павловна ждет меня снаружи, сидящей на входе на лавке. Пасмурная погода со свинцовыми тучами, нависающими сверху- ведь дождь так и не решился полить- придавала этой картине запах и цвет осени посреди лета.

— Здравствуйте, Анна Павловна, — поздоровалась первой и села рядом.

Она ответила не сразу. Так и молчали пару минут. Нет, я не подбирала слова и не ждала, что первой говорить начнет она. На душе было так пусто, что, казалось, порывы ветра, принесшие в этот летний день осеннюю промозглость, сквозняком проносятся у меня внутри. Не до разговоров было. У каждой из нас внутри сейчас происходил свой, собственный разговор. И в то же время, нужно было, чтобы мы сейчас вот так сидели рядом. Две женщины, совсем разные, с совершенно разными взглядами на жизнь, чьи параллельные прямые все-таки пересеклись.

— Не понимаю, зачем ты пришла, Злата… — все-таки нарушила молчание свекровь. — Что, надо было дождаться того, чтобы моего сына едва не отправили на тот свет, чтобы ты, наконец, смягчилась? Сжалилась над Андреем, наконец? Снизошла?

Я ответила не сразу.

— Анна Павловна, давайте проясним… Я не вернусь к Андрею. И здесь я не потому, что смягчилась или сжалилась. Я не смягчалась, потому что и не черствела. Я всю нашу семейную жизнь с ним старалась строить на честности. Свой выбор сделал он, а не я. Но как оказалось, выбор правильный. Не зря ведь говорят, что ни делается, все к лучшему… Между нами все кончено. И в этом больше нет ни драматизма, ни надрыва. Как минимум с моей стороны. Надеюсь, что и с его тоже. Если даже в силу своего сложного характера он сейчас это не понимает, со временем поймет. С ним я видеться не хочу, простите. Да и ему это тоже не нужно. Я просто хочу знать правду. Что произошло накануне? Как они подрались? Вы знаете?

Она перевела на меня полный укора взгляд.

— Боишься, что Андрей на твоего хахаля накатает заяву в ментовку? И правильно сделает, если накатает! Бандит твой Дмитрий! Нормальный человек разве может вот так, одним ударом!

Я перевела дух, пытаясь снова охладить градус нашего разговора.

— Не думаю, что Дмитрию имеет смысл бояться полиции, Анна Петровна, и Вы это прекрасно понимаете. Я пришла сюда к Вам как к женщине. В свое время именно Вы просили меня посмотреть на свою жизнь с женского ракурса. Этим я сейчас и занимаюсь. Дмитрий вступил в клинч с Андреем из-за меня. Обоснованно с мужской точки зрения- неправильно написывать ночами напролет женщине, которая больше не с тобой. Но речь сейчас не об их мотивации. В доме Дмитрия со мной живет Ваш внук. И мне действительно важно понимать, правильно ли я поступаю, что допускаю нового мужчину до своего ребенка… Чувства женщины- это один вопрос. Наличие у нее ребенка- второй. Ребенок для меня был, есть и будет в приоритете. И мне важно знать, не совершаю ли я ошибку, вводя его в эту новую жизнь… Сама идя с ним на руках в эту жизнь…

Женщина молчала. Перевела на нее взгляд и вдруг почему-то стало её очень жаль. Я мало знала о её судьбе. Когда мы познакомились с Андреем, она уже была вдовой, но даже те крупицы, что мне доставались, говорили о том, что всё там было непросто, хотя формально их семья была образцово-показательной по всеобщим канонам.