На его лице появилось выражение умиротворения и, возможно, даже счастья.

— В этом месте не случалось ничего плохого, и это делало его особенным. Нас не преследовали здесь плохие воспоминания. Сейчас мы не часто бываем здесь, по крайней мере, я, но оно навсегда останется идеальным.

Он замолчал, взгляд стал отрешенным.

— Знаешь, в подобных случаях, — продолжил Мэддокс, — мы оказались бы в заднице, когда попали в приют, но Коллинзы удержали нас. Мы жили у них, хоть они и переехали из трейлерного парка, но были достаточно близко, чтобы добраться на автобусе, так что вечера мы проводили с ними. Они нас спасли, — с уверенностью произнес он. — Без них Матиас оказался бы в полной жопе, а я? Явно не сидел бы рядом с тобой сейчас, — криво усмехнулся, — и не чувствовал бы себя таким счастливым. Я обязан им всем. Они любили нас, когда другим было наплевать. Все эти годы я пытался найти способ отблагодарить их за доброту, но, наконец, понял, что уже сделал это, полюбив их в ответ. — Мэддокс посмотрел на ручей, наблюдая, как на его поверхности переливается солнце. — Из-за них мы стали заниматься музыкой. Коллинзы считали, что музыка могла бы исцелить наш гнев.

— Матиас тоже играет? — я понятия не имела, что его близнец обладает музыкальным талантом.

— Ну, — Мэддокс хмыкнул, — он поет. Так же играет на пианино, гитаре, но предпочитает петь.

— Никогда бы не подумала, — призналась я.

— Матиас держится в стороне, не обращай внимания.

— Почему ты выбрал барабаны? — полюбопытствовала я.

— Не знаю, — изогнул губы, — просто чувствовал, что так надо.

Мы замолчали — вокруг нас слышались лишь плеск ручья, шелест листьев и пение птиц.

Я отпустила его руку, а он вытянул ноги, убедив меня лечь и положить голову на его ноги. Мэддокс посмотрел на меня с серьезным выражением на лице.

— Знаешь, — начал он, потянувшись, чтобы убрать выбившийся светлый локон с моей щеки. — Я считал, что сложно будет рассказать тебе, но оказалось на удивление легко.

Он провел пальцами от щеки к губам.

— Спасибо, что доверился мне и рассказал, — прошептала я.

Мэддокс прожигал меня взглядом, прослеживая путь своих пальцев, обводивших мои губы по контуру.

— Ты слишком хороша для меня.

— Неправда, — я взяла его за руку, переплела наши пальцы и положила руки на свою грудь. — Я не слишком хороша. Абсолютно обычная, Мэддокс. Просто девушка, а ты — парень. Но вместе, — я протянула свободную руку, обхватив его за подбородок и заставляя посмотреть на меня, — мы нечто большее. Может, не идеальное, но нечто невероятное.

Он ухмыльнулся.

— Ты могла бы стать поэтом, Эмма.

Он снял очки и закрепил на вороте рубашки, так что я не пропустила то, что он подмигнул.

Я рассмеялась.

— Возможно, если ты будешь хорошо себя вести, я позволю использовать эти слова в песне.

— Или ты напишешь одну со мной? — он продолжал улыбаться, но взгляд стал серьезным. — Ты же говорила, что пишешь.

— Мне? Написать с тобой песню? — я рассмеялась. — Да, верно. Я едва могу написать сочинение на уроке английского.

На самом деле я действительно писала песни дома, где их никто и никогда не увидит. Побледнела, вспомнив давний разговор, когда рассказала ему, что сочиняю песни. Боже. Почему я не могу держать при нем язык за зубами?

Мэддокс прикусил свою нижнюю губу, сдерживая смех.

— Написать песни — совсем не то, что написать эссе. Оно зарождается здесь, — он указал на мой лоб, — а песня, — голос стал ниже, почти перейдя в шепот и мрачнея, — приходит отсюда.

Мэддокс положил руку мне на грудь, прямо над сердцем. От чего оно учащенно забилось, и по усмешке я поняла, что он это заметил.

— Что ты со мной делаешь? — слова слетали с губ словно падающие на стол дощечки «дженги».

— Влюбляюсь в тебя, — быстро ответил он.

Не знаю, кто сделал первый шаг, но это не имело значения. Внезапно я оказалась у него на коленях, обхватив ногами за талию, пока он страстно целовал меня.

Этот поцелуй испепелял душу.

Мэддокс прикусил мою нижнюю губу, а я обняла его за шею.

Я прижалась грудью к его груди, внезапно испытав желание ощутить его обнаженную кожу под своими ладонями. Словно почувствовав, чего я хочу, Мэддокс снял с себя футболку и рубашку.

Его кожа обжигала мои ладони.

— Ты такая красивая, — прошептал он между поцелуями. Положив ладонь мне на затылок, Мэддокс притянул меня ближе, проводя языком по моим губам.

Я приоткрыла рот, умоляя и желая получить все, что он мог мне дать.

Сердце бешено колотилось, кровь бурлила в венах.

Я хотела его.

Полностью.

Здесь.

Сейчас.

Я покачивала бедрами, желая облегчить боль, и он обхватил меня за бедра.

— Эмми, — прошептал он. — Эмма, ты должна остановиться.

Он перекатился, прижав меня к земле и подняв мои руки над головой.

— Перестань, — Мэддокс задыхался, его глаза потемнели так сильно, что осталось лишь тонкое серебряное кольцо. Мои губы болели. Мэддокс облизнул свои пересохшие губы. — Я хочу тебя, Эмми. Боже, я чертовски сильно хочу тебя. Но не здесь и не сейчас.

Я закрыла глаза, осознав, как себя веду.

— Прости, — прошептала.

— Не извиняйся, — он покачал головой. — Только не за это.

У меня задрожала нижняя губа, и я была на грани от слез. Чувствовала себя так, словно набросилась на него и была сбита. Знала, что на самом деле все не так, и я просто поддалась моменту, но все же было неловко.

— Эмма, — он нахмурился. — Не плачь. Я пытаюсь вести себя благородно, а твое грустное лицо мне очень мешает.

Я смогла улыбнуться.

Он усмехнулся.

— И ты готова признаться, что хотела бы, чтобы наш первый раз был именно здесь? — он провел пальцами по моей скуле.

— Нет, — ответила я. — Прости, — повторила. — Не знаю, что со мной не так.

Он усмехнулся, склонив голову к моей шее, а затем поднялся на ноги.

— С тобой все в порядке, Эмми, — протянул руку, помогая мне подняться, — это называется гормоны.

Я все еще чувствовала себя смущенно и неловко, пока он надевал футболку и рубашку.

Мэддокс обнял меня за плечи, прижимая к себе и целуя в макушку.

— Не думай об этом, Эм.

Я тихо рассмеялась. Он хорошо меня знал. Иногда даже слишком хорошо.

Прежде чем он увел меня, я успела спросить.

— Как называется это место?

Он посмотрел на воду, его лицо потемнело от… сожаления?

— Это Уиллоу Крик.

Я ШЛА ВСЛЕД ЗА МЭДДОКСОМ обратно к машине, изо всех сил стараясь забыть о том, что буквально набросилась на него. Щеки все еще пылали при одной мысли об этом, и я усилием воли заставила красноту исчезнуть. Мне нужно поговорить хоть о чем-нибудь.

— Ты сказал, что Карен и Пол тоже жили здесь, — это было первое, что пришло мне в голову.

Он кивнул, открывая двери, и мы забрались внутрь.

— Как им удалось уехать? — я поморщилась от сказанного. Это прозвучало грубо и бессердечно. — Прости, я имела в виду, что… Я просто хотела сказать… — забормотала, не в силах составить связное предложение.

Он протянул руку и сжал мое колено, не убирая руку.

— Все хорошо. Я понимаю, что ты имела в виду, — сделал паузу, оценивая следующие слова. — Пол получил повышение по работе, и им пришлось переехать поближе, но они все еще жили не там, где сейчас, если ты об этом.

Мэддокс крепче сжал руль.

Он был явно напряжен, и я забеспокоилась, что это произошло из-за его рассказа о родителях. Возможно он рассказал об этом до того, как был готов.

Мэддокс прервал мои размышления.

— Твоя мама сказала, что через пару недель у тебя день рождения.

Я поморщилась.

— А что еще она сказала?

Он усмехнулся, и хотя его глаза были скрыты солнцезащитными очками, я знала, что они светятся смехом.

— Она сказала, что ты наряжалась и пела короткие песенки собственного сочинения.