Я нахмурилась.

— Он может прийти, но я не обязана видеться с ним. Не могу же я вечно сидеть в твоей комнате. Пора смириться, — слова прозвучали сильнее, чем чувствовалось.

Сэди схватилась за деревянный косяк, с грустью наблюдая за мной.

— На самом деле мне кажется, что тебе следует снова поговорить с ним.

— Нет, — разозлилась я. В моем тоне прозвучал яд, удививший ее.

Подруга вздохнула, покачав головой.

— Ты действительно считаешь его виноватым? За то, что сохранил тайну? Парни заслуживают, чтобы кто-то любил их за то, кем они являются, а не за их достижения. Это все, что он хотел, Эмма.

— Перестань, — прошипела я. — Слышать ничего не хочу.

Мне хотелось, чтобы лучшая подруга была на моей стороне, но все было иначе.

— Ты не хочешь этого слышать, потому что знаешь, что я права.

Я схватила подушку и швырнула в нее, но Сэди уже вышла, и подушка шлепнулась на пол, ударившись о закрытую дверь.

Я снова расплакалась — кажется, только этим и занималась последние пару дней — и постаралась поесть суп. Но это бесполезно. Мне совсем не хотелось есть. Я была несчастна и знала, что единственный способ пережить это — простить Мэддокса, но предательство так глубоко ранило меня, что не было уверенности в том, что прошлое можно вернуть.

***

— Я УЖЕ НАЧАЛА думать, что у меня больше нет дочери, — мама вошла в комнату с чашкой чая — к счастью, не с той, которую мне купил Мэддокс.

— Ха-ха-ха, — пробурчала я. Взяла чай и поставила на стол, открыв клетку, чтобы проверить Акиллу. Последние несколько дней забота о нем легла на плечи моей мамы. Мне было неловко, но это необходимо.

— Что именно произошло? — она села на край постели. — Мэддокс рассказал мне свое видение ситуации, но я хочу послушать и тебя.

Я тоже села, убедившись, что с Акиллой все хорошо, и мама начала заплетать мне волосы, как делала это прежде, когда я была маленькой.

Мне не нравилось, что она разговаривала с Мэддоксом. Мне бы хотелось, чтобы он держался подальше. Солгав, этот человек лишился права на доверие.

Несмотря на то, что это было последнее, о чем хотелось говорить, я начала с самого начала, рассказав ей все — ладно, не все, но достаточно.

Она слушала, кивая и время от времени делая замечания.

Когда я закончила, она поднялась и направилась к двери.

— Ты не собираешься сказать, что я должна простить его? — спросила я, удивившись своему тону.

— Эмми, — мама задержалась в дверях, — полагаю ли я, что ты должна его простить? Да, но не мне это решать. Ты, — она указала на меня, — должна сама принять это. Простишь ты его или нет — зависит только от тебя, — мама пожала плечами, — а я в любом случае поддержу тебя.

— Вот дерьмо, — пробормотала я, схватив подушку и прижав ее к груди.

Она издала легкий смешок.

— Любовь никогда не бывает легкой, Эмми. На самом деле это невозможно. Но любовь всегда стоит того, чтобы бороться, если она настоящая.

Я трепетно вздохнула.

— Она похожа на одну из невозможностей, которую я не могу преодолеть.

— Это твой выбор, — она пожала плечами, — Ты либо любишь его настолько, что борешься со своей болью, либо отпускаешь.

— Я верила ему, мам, а он разрушил мое доверие, словно это пустяк, — у меня задрожала нижняя губа.

Мама вернулась в комнату и снова села. Обняла меня за плечи и прижала к себе.

— Милая, полагаю, ты забываешь о том, что Мэддокс — просто мальчик. Он молод и импульсивен. Посчитал, что поступает правильно, ради вас обоих. В его обмане не было злого умысла. Разве можно винить его за такое?

Сэди задавала мне тот же вопрос.

— Не знаю, — потерянным голосом произнесла я. Мне было грустно, я не могла мыслить здраво, все, что хотела — ненавидеть Мэддокса, но, казалось, что никто не хочет позволить мне этого.

Мама кивнула и слабо вздохнула.

— Просто обдумай это.

Я застонала и плюхнулась на постель.

Хотелось кричать, плакать, пинаться, но все это уже пройдено и бесполезно.

Я так сильно любила его, и большая часть меня желала найти его, броситься к нему в объятия, умолять не отпускать меня. Но я не могла. Не сейчас. И, возможно, никогда.

Не могла представить свою жизнь без Мэддокса, но была достаточно взрослой, чтобы понимать — жизнь продолжается и это не конец.

И все же, казалось, что это конец.

Я закрыла лицо ладонями и застонала.

Почему все так запуталось?

Почему мои чувства в смятении?

Почему я не могу получить четкий ответ?

Простить или отпустить?

Это совсем не просто.

Жизнь редко дает нам шанс легко пройти свой путь, и это был один из тех случаев, когда этот путь исчез и не было уверенности, что я его найду.

ПРОШЛО ПЯТЬ ДНЕЙ, а я все еще не могла простить Мэддокса.

Он приходил много раз, пытаясь поговорить со мной. Сначала я отказывалась встречаться с ним.

В очередной раз открыла дверь, накричала и захлопнула ее у него перед носом, уверенная, что после такого он оставит меня в покое.

Надежды не оправдались.

Почему?

Потому что он сказал, что любит меня, и от этого все стало еще хуже. Я тоже его любила, но испытывала боль.

— Прошу, Эмма, — молил парень, глядя на меня щенячьими глазами. — Ты должна мне поверить, я люблю тебя и никогда не причинил бы тебе вред. Все вышло из-под контроля. Прошу, выслушай меня.

— Не хочу ничего слушать, — прорычала я.

Мэддокс уперся руками во входную дверь, не давая мне возможности закрыть ее.

— Я не хотел навредить тебе. Влюбился в тебя, и не смог признаться.

— Не смог? — выдохнула я. — Серьезно?

Он поморщился.

— Я не то имел в виду. Просто… Не хотел причинить тебе боль.

— Перестань так говорить! — закричала я. — Ты причинил ее!

Мэддокс опустил голову, а когда снова посмотрел на меня, в его взгляде застыла боль.

— Мне жаль, Эм. Знаю, ты мне не веришь, но это так. Мне очень, очень жаль, что я не рассказал тебе. Не хотел хранить это в тайне, но, когда понял, что ты меня не знаешь, мне стало легко притворяться, что той, другой части моей жизни, не существует.

Слезы застилали мне глаза. Я хотела, чтобы он замолчал. Не хотела слышать его.

— Мэддокс, — голос звучал надломлено. — Я хочу, чтобы ты ушел. Прошу. Я не могу мыслить здраво, когда ты рядом. Дай мне вздохнуть свободно.

Он отступил, и я закрыла дверь.

— Прошу, Эм, — услышала я его голос за дверью, — прошу, прости меня.

Мне нужно время, а он не хотел понимать этого.

Мне нужно было обдумать все и перестать злиться. Я продолжала напоминать себе о том, что Мэддокс не такой, как мой отец. Он не бросал меня. Солгал, да. Ложь — это плохо, но он не оставил меня, и сердце подсказывало, что Мэддокс не играл со мной, как казалось вначале.

Но я еще не была готова броситься в его объятия и вести себя так, словно ничего не произошло.

Это важно.

Узнав правду, я больше времени проводила перед телевизором и монитором компьютера.

И то, что я узнала о «Уиллоу Крик», потрясло меня.

В начале лета у них вышел мини-альбом, из которого три песни ворвались в ТОП-100 Биллборда, а одна даже была на первой строчке. Ажиотаж вокруг их полноформатного альбома ошеломлял.

Итог один: парни из «Уиллоу Крик» — знамениты.

Это означало, что если я останусь с Мэддоксом, то окажусь в центре внимания.

Черт, да я уже там. В «US Weekly» опубликовали мое фото, а в «eOnline» выложили статью о нас с Мэддоксом, в которой фигурировало мое имя. Как они его узнали — неизвестно, но я благодарна тому, что по счастливому стечению обстоятельств возле моего дома не появлялись люди, желающие поймать меня в объектив.

Это сложно было пережить.

В дверь позвонили — третий раз за день — и у меня возникло желание швырнуть кружку в нее.