Я проигнорировала звук, вернулась в комнату и закрылась. После вчерашнего у меня не было никакого желания разговаривать с Мэддоксом. Если он не может принять мое желание побыть в одиночестве, я скажу ему, чтобы оставил меня в покое и что больше не хочу иметь с ним ничего общего. Нет ему прощения.

Сердце болезненно сжалось от этой мысли.

Глупый орган все еще тосковал по нему.

Это раздражало.

Все, чего я хотела — мыслить ясно и здраво, но не могла, поскольку сердце желало иного.

И, возможно, проблема в этом: любовь исключала здравомыслие, она просто существовала.

— Эмма! — позвала мама.

Черт возьми, она открыла дверь.

— Я убираюсь в комнате! — откликнулась я. Это была жалкая ложь, но ничего другого не приходило в голову.

— Эмма! — снова позвала она. — Иди сюда!

О нет. Мама не отступит. У меня проблемы.

Я достала Акиллу из клетки на руки. Полагаю, если малыш-ежик будет у меня, то в Мэддокса ничего больше не полетит.

Я пошла по коридору, не сводя глаз с ежика и воркуя с ним.

Шагнув в гостиную и подняв взгляд, я отступила назад на два шага. Там стояли Эзра, Хэйс и Матиас.

— Что вы здесь делаете? — спросила я, уперев одну руку в бедро и держа ежика в другой.

У меня было ощущение, что они сейчас набросятся на меня и прочитают настойчивую лекцию. Отлично. Мне начинает казаться, что на моей стороне никого не осталось. Несправедливо. Я же не лгала. Не предавала доверия. А Мэддокс именно так и поступил. Но все тщательно закрывали на это глаза и вели себя так, словно ничего не произошло.

Неужели они не видели, что я страдаю? Казалось, что меня резали по живому. Парень, в которого я влюбилась, держал от меня в тайне нечто важное. Он был не Просто-Мэддоксом, а Мэддоксом-из-Уиллоу-Крик.

Мой парень — знаменитость.

Или бывший парень.

Ах, неважно, кем мы были. Я уже сама не знала. Все было так запутано, а я устала.

— Мы хотели поговорить, — сказал Матиас. — Можно присесть? — он указал на диван. — Или ты предпочитаешь швырнуть в нас барабанные палочки?

— Следи за языком! — предупредила мама, выходя из комнаты.

Я вздохнула.

— Это было в тот раз, — оправдывалась я.

Стоило извиниться перед Мэддоксом за тот случай, когда мы разговаривали. Я хотела это сделать, особенно когда увидела у него на лбу синяк, но была слишком зла.

Сегодня я уже не испытывала такого гнева. Скорее тоску. Слабость.

И, честно говоря, я начала скучать по нему.

Столько противоречивых чувств.

Было похоже на то, что мои чувства превратились в клубок спутанных ниток, который я никак не могла распутать. Стоило мне попытаться, как он сильнее путался.

— Было забавно, — хмыкнул Хэйс, усаживаясь на диван. Даже в таком положении он казался огромным.

Матиас яростно посмотрел в его сторону.

— Из-за нее мой брат мог получить сотрясение мозга. Ничего смешного в этом я не вижу.

Хэйс улыбнулся, и я последовало его примеру. Матиас так яростно защищал своего близнеца, что это было восхитительно, хоть мне и хотелось придушить этого самого близнеца.

Эзра расположился между парнями. Он убрал волнистые черные волосы со лба.

— Почему бы нам не перейти к делу? Хорошо? — спросил он.

— Да, конечно, — согласился Хэйс.

— Это он начал, — надулся Матиас, словно пятилетний ребенок.

Эзра покачал головой, тяжело вздохнув.

Матиас повернулся ко мне, прожигая взглядом.

— Мы здесь ради того, чтобы поговорить о том, как ты разбила гребаное сердце моего брата.

— Эй! — прикрикнула я, занимая оборонительное положение. — Это не я солгала!

Акилла свернулся в клубок, недовольный моей вспышкой гнева.

— Эй-эй, — Эзра в примирительном жесте поднял руки, — мы пришли не для того, чтобы ругаться с тобой или сделать тебе больнее, — он посмотрел на Матиаса. — Просто хотим выслушать твою точку зрения.

— Да, — подтвердил Хэйс.

— Плевать, — проворчал Матиас, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку дивана. Он уставился в стену, лицо было напряженным.

Эзра покачал головой, и его чересчур длинные темные волосы упали на глаза.

— Мы просто хотим, чтобы ты знала, каждый из нас просил его рассказать тебе.

— Что? — я выпрямилась. Это было неожиданно.

— Ты нам нравишься, — вставил Хэйс. — Милая девушка, и нам казалось несправедливым, что он держит это в тайне от тебя.

— Но, — прервал Эзра, — мы также понимали его опасения.

— Полагаю, каждый из нас согласен с тем, что хорошо, когда кто-то любит нас такими, какие мы есть. Не за то, что мы — рок-звезды, не за наш банковский счет, — Хэйс пожал плечами. — Так что мы понимали, почему он молчит. Но считали также, что ему следовало все рассказать. Ты не такая, как другие девушки, это очевидно для всех нас, — он взмахнул рукой, указывая на всю троицу. — Нам казалось, что такая жизнь тебе не подойдет. И если так случилось бы, ему следовало отпустить тебя.

О Боже. Я готова была вновь разрыдаться. Невыносимо было представить это лето без Мэддокса и наших приключений. Несмотря на всю мою боль, я не согласилась бы отказаться от этих мгновений.

— Честно говоря, — Матиас вздохнул, черты его лица смягчились, — несколько раз после случившегося я и сам ругался с ним. Ты не должна была так узнать об этом. Если бы он сам сказал тебе, было бы неприятно, но после того, как увидела такое в журнале, — он поморщился, — я бы и сам почувствовал себя преданным, — с потемневшим взором продолжил, — Но он мой брат, и я знаю, как он расстроен и скучает. У меня нет веры в любовь, но у него она есть, и он тебя любит. Мэддокс не многих подпускает к себе. Запомни это, — поднялся, на мгновение оглядев комнату. — Если понадоблюсь, я в машине.

Дверь за ним закрылась.

И теперь их было двое.

Я посмотрела на парней напротив меня.

— Не знаю, как быть, — сипло произнесла я. В последнее время это стало привычным из-за рыданий.

Эзра пожал плечами.

— Все, что я могу сказать, так это то, что если вернешься к нему, то можешь рассчитывать на то, что он больше никогда так не поступит. Мэддокс на самом деле потерян и ненавидит себя за то, что не рассказал тебе раньше. Знает, что не прав, Эмма. И не отрицает этого факта.

Эзра поднялся, и я тоже, прижимая Акиллу к груди. Меня удивило, когда он распахнул объятия для меня. Эзра чуть ниже Мэддокса и менее плотный.

— Мне действительно жаль, — прошептал он, направляясь к двери.

И теперь остался один.

Хэйс поднялся, по-мальчишески улыбаясь. Возвышался надо мной, со своей стрижкой, укороченной по бокам и удлиненной на макушке.

— Иди сюда, — он тоже развел руки и обнял меня.

Когда отстранился, то не сразу направился к двери. Остановился, внимательно глядя на меня.

— Через три дня мы улетаем в Лос-Анджелес, и я не знаю, когда вернемся. Они не хотели говорить тебе, считая, что так оказывают давление, но, полагаю, ты заслуживаешь знать об этом.

Я кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком.

— С-спасибо, что рассказал.

— Не за что, — кивнув, ступил за порог и придержал дверь до того, как она успела закрыться. Я смотрела на него, сдерживая слезы. — Мы одна семья, Эмма, и несмотря ни на что ты всегда будешь ее частью. Слышишь?

Я кивнула.

— Пока, — прошептала в ответ я.

— Увидимся позже, Эмма.

Казалось, он был в этом уверен, в отличие от меня. Я же ни в чем не была уверена.

Я СИДЕЛА НА ступеньке крыльца, наблюдая за пролетающими самолетами. Спрашивала себя, нет ли на одном из них Мэддокса. Он улетел в Лос-Анджелес, чтобы жить своей мечтой, а я осталась здесь и мучилась от принятых решений.

После появления ребят я полагала, что Мэддокс снова придет.

Но он не пришел.

Ни на следующий день.

И не через день.

А сегодня, как мне было известно, он улетает в Лос-Анджелес.

Я не пошла к нему. Мысль об этом разбивала и без того расколотое сердце.