— Я пригласила в стаю двух львов. Мы ещё не приняли их официально, но со стаей уже познакомили, да и работой нагрузили. Я сразу сказала им, что окончательное решение можешь принять только ты, но все же…они нужны нам.

— Ты хорошо их знаешь?

— Лайнел, я прошу тебя только выслушать мою историю и поговорить с ними. Пожалуйста.

— Договорились, — альфа крепче сжал худое плечо и клюнул жену в макушку.

— Сбежав со свадьбы, мы были в бегах около двух недель на тот момент. У нас заканчивались спреи, подавляющие запах феромонов и мы на неприятности нарвались, и если бы не эти двое, то не знаю…Они защитили нас, знаешь, им хорошо досталось тогда. Но из схватки пятеро на воих они вышли победителями. Эд и Марк позволили нам перевести дух и поесть нормальной пищи.

— И почему они не принадлежали стае?

— Мы не успели расспросить их о прошлом. Но сейчас нам нужны сильные львы, и мне кажется им можно дать шанс. Они не были обязаны помогать нам, но все же не остались в стороне.

— Я поговорю с ними, завтра же. — отрезал Лайнел и поманил к себе пальцем жену.

Хелен устало улыбнулась и снова уместилась под бок. Ее ладонь легла на грудь Лайнела и от неё шло такое невероятное тепло.

— Они под наблюдением Евы, и, знаешь, Марк, кажется, положил на нее глаз.

— Любой мужик положит на Еву глаз, — отмахнулся Лайнел.

— Но не с любым Ева не может справиться. Я такой разъяренной ее никогда не видела, — тихо засмеялась львица.

— Ты сама доброта.

— Нет, эти искры сыпятся вовсе не спроста.

Лайнел слушал этот смех и сам невольно улыбался, забывая о своём недовольстве.

Ненадолго.

Хелен стала рассказывать о том, как дела у стаи, о помощи Криса и его пары, о том, что Алекс покинула стаю вместе со своим истинным, о переселении львиц из общего дома. А когда речь зашла о Мейсоне и его шайке, Лайнел чуть не подорвался, чтобы немедленно не пойти в подвалы и не открутить головы предателям. Каким-то чудом, Хелен удалось его остановить. Заговорить зубы, загладить вспышку ярости.

А потом они долго целовались, как-то так получилось. Само собой.

Медленно и тягуче, ласково и с удовольствием которое плавило мозги. Они так и заснули, обнявшись и соприкасаясь кончиками носов.

Зои

Зои была хорошей львицей. Такой, которую ставят остальным в пример. И дело не только в ангельской внешности и аккуратности во всем. Манеры, которые прививали с детства, кротость и доброта, дарованные природой, и большое сердце, в котором было столько любви ко всему вокруг, что многим становилось душно от собственной черствости рядом с ней.

Зои была хорошей львицей. Такой, которая следует законам стаи, не нарушает правил и не доставляет проблем.

Зои был хорошей львицей. А сейчас пробиралась под покровом ночи во временное жилище одиноких львов.

С того самого момента, как она впервые увидела Шейна, Зои наконец узнала какого это — влюбиться. Не той романтичной идеей, когда гормоны бурлят в крови и хочется рядом чужого тепла. Без разницы — чьё оно будет. А такой, когда не видишь вокруг никого. Когда есть он и есть все остальные.

И плевать уже на то, сколько правил они нарушили, нарушают и ещё нарушат вдвоём. Плевать на то, как сильно будет беситься старшая сестра и заламывать руки. Плевать, что думают о нем окружающие, ведь сама Зои видит — в этом льве есть тепло и живое сердце, способное полюбить, просто они спрятаны глубоко внутри.

Разбежавшись, львица запрыгивает в окно на втором этаже. Обращается, едва половина тела оказывается в проеме, ведь знает, что сильные руки уже ждут, поймают и заключат в объятия.

Так и случается. Лев прижимает к себе, обвивая нагое тело большими ручищами. И внутри у Зои все скручивается горячим узлом от чувств нежности, трепетности и аккуратности, с которыми Шейн прикасается к ней. Он зарывается носом в волосы и шумно вдыхает феромон, запах кожи и едва заметный оттенок роз, через кусты которых она пробиралась к нему.

И его поцелуи всегда ласковые. И пусть чёрные глаза пожирают, поблескивают от нетерпения, Шейн всегда ждёт, пока львица оплётет его шею руками и углубит поцелуй, разрешая большее.

Зои плавилась под прикосновениями огромных шершавых ладоней, оглаживающих бока и бедра, спину, плечи и плоский живот. Ее шею осыпают поцелуями, прикусывают мочку и проникают мокрым горячим языком в раковину уха.

Она и сама обнимает широкие плечи, массирует шею и сминает пальцами короткий ёжик волос на загривке, чуть оттягивая и распаляя льва сильнее. Выгибается и закрывает рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от яркой вспышки удовольствия, когда чужая рука добирается до левой ягодицы и чуть сминает, а пальцы проходятся по краям зажившей метки.

Зои нравится хранить этот маленький секрет от всего мира. Нравится чувствовать, что она принадлежит только этому льву и больше никому и никогда. Нравится ощущать, как сердце переполняется фейерверком чувств, стоит только посмотреть в блеск черных глаз и увидеть в их глубине точно такой же ураган и желание.

Шейн

Зои кажется маленькой, хрупкой, хрустальной. У нее глаза блестят ярче драгоценных камней. А улыбка может согреть пол континента — она ведь смогла растопить сердце оборотня, который этого совсем не хотел.

И лишь взгляда хватило, чтобы на шее сомкнулся толстый ошейник, а цепь от него как влитая легла в чужую ладонь.

И будто бы не было жизни до этого, будто оставался слеп, глух и окружён темнотой, а потом просто дверь распахнулась и ему позволили сделать первый настоящий вздох.

Шейн до сих пор проверяет свою метку, боясь однажды ее не найти. Пока пальцы плывут по нежной коже, сердце колотиться с такой силой, что даже больно в груди. И только края собственных клыков под огрубевшими подушечками могут спасти от этих чувств.

Он всегда бережно укладывает львицу на простыни и нависает над ней. Обводит бронзовое тело жадным взглядом и приникает губами, не оставляя ни одного участка кожи без внимания и ласк.

Доводит до исступления, до жалобных всхлипов и гневного взгляда блестящих от влаги возбуждения глаз. Зои не любит этого, но знает, пока не попросит, Шейн не станет в нее проникать. И львица каждый раз наливается ярко-красным румянцем и шипит ругательства, которые тут же переходят в мольбы.

Когда они вместе, едины и целостны, мир вокруг перестаёт существовать. Они крепко сплетаются, ловят шальные взгляды и глотают стоны друг друга.

Им вместе хорошо, правильно, тепло и уютно, спокойно.

А расставание каждый раз невыносимо, болезненно и даётся трудней и трудней.

Зои доверчиво прижимается и сопит под боком, видя наверняка яркие, красочные сны. А Шейн гладит пальцами бронзовое плечо и прикрывает глаза в наслаждении.

Всего на мгновение.

Ева

Ева не понимает, что сестра нашла в угрюмом молчаливом оборотне, который одним видом нагоняет страх на всю общину. Хорошие девченки любят плохих парней? Быть может. Но сколько ещё это будет продолжаться. Когда-то надо начинать строить семью.

Ева не знает, хочет ли она, чтобы сестра нашла своего истинного. Ведь прочувствовав жизни «с» и «без» уже никогда не станешь прежним. Она вот не смогла.

Много лет львица живет с вырванным куском души, огромным, невосполняемым, бесконечно задаваясь вопросом — «зачем?». Она потеряна. Безвозвратно, окончательно. Бесполезна. Так что ее держит вообще?

Сестра? Зои выросла. И, кажется, больше не нуждается в ней. Ее забота теперь только тяготит и раздражает, так может пора отойти в сторону и не мешаться под ногами?

Она все равно уже и не помнит ничего о любви. Поэтому и не принимает серьезно эту связь, кажущуюся абсурдной и неправильной.

Ева понимает, но ещё не может этого принять. Бесится, когда не находит рано утром в комнате Зои и идёт в единственное место, где та может быть.

Ворваться в дом львов, в спальню одного из них не самый умный поступок. Но то, что Ева видит внутри, повергает ее в шок и лишает речи.