Хелен только и смогла что открыть рот.

— Куда уж без маленькой заварушки.

Лайнел вновь попытался уложить Хелен на себя, но она не поддалась.

— Не надо, тебе ведь будет больно от моего веса.

— Когда ты меня обнимаешь, боль уходит, так что иди ко мне, скорее!

Пришлось поддаться и аккуратно прильнуть, стараясь не прикасаться к ранам. Хелен обнимала теперь уже за шею и старалась успокоить своё сердце, но это у нее никак не получалось.

А стоило широкой ладони поплыть по спине, успокаивающе поглаживая под курткой, как щеки вновь намочили непрошеные слёзы. Ну что за размазня?

— Ну что такое? — тихо спросил Лайнел и поднял Хелен за подбородок.

«Заметил» — пронеслось в голове, и Хелен закрыла глаза, чтобы остановить поток солёной влаги, но никак не получалось. Лайнел ждал ответа, а сам провёл языком по щекам, слизывая слёзы.

— Не плачь, родная, — просил альфа. — Лучше поделись со мной.

— Я ужасный друг, — дрожащим голосом зашептала Хелен. — Я так сильно давила на нее, не желая принимать ее выбор, что она даже не смогла сказать мне о своем уходе.

— Не решай сама, лучше спроси у нее, почему она так поступила, — Лайнел стирал пальцами новые и новые капли, бегущие непрекращающимися потоком. — Хочешь мы вернемся и ты попрощаешься? Они ещё не должны были уйти.

— Нет, — Хелен замотала головой. — Пусть будет так, как она решила. Я приму это.

— Хорошо, — не стал настаивать Лайнел, за что Хелен была очень благодарна. Ведь на самом деле она очень хотела пойти и обнять Милли на прощание. — Утром я позвоню им, и вы сможете поговорить.

— Спасибо.

Отлегло. Хелен почувствовала, как ее отпускает клоака отвратительных чувств — злости и обиды. Ее размаривало в тёплых объятиях, в облаке феромонов, по которым она так скучала все эти дни.

— Чувствую себя полнейшей идиоткой, — призналась львица, открыв наконец глаза. — Стыдоба. Я была похожа на карманную собачку с неконтролируемыми приступами агрессии.

Лайнел тихо рассмеялся. И от этого звука сердце Хелен затрепыхалось быстрее.

— Я никому не скажу, что ты бываешь такой, — не удержался от поддевки Лайнел, но тут же его голос зазвучал очень серьезным. — Но только если ты пообещаешь мне, что больше не будешь буянить, пока мы не поговорим и во всем не разберемся. Обещай!

— Хорошо, — едва слышно отозвалась Хелен и спрятала лицо на сгибе шеи мужа. — Прости. Мне стоило… проявить хоть каплю доверия.

— Хочешь я заставлю тебя забыть о неловкости из-за произошедшего? — Лайнел потерся щекой о светлую макушку.

— Не лучшее время для твоей пошлятины, — выдохнула она.

Хелен резво отпрянула и недовольно посмотрела мужу в глаза. А в этих глазах мелькали маленькие тёплые искорки, при виде которых она забыла как дышать.

— Мне, безусловно приятно, что это первое о чем ты подумала. Но ты удивишься — я имел в виду вовсе не это. — Лайнел сощурился и улыбнулся одним уголком губ. — Но, если ты хорошо попросишь…

Лев оторвался от стены и приблизился к губам Хелен, коротко лизнув кончиком край нижней половинки.

— У тебя превышен лимит. Забыл? — мгновенно вспыхнула львица. Но несмотря на своё показное недовольство, она даже на миллиметр не сдвинулась.

— К черту! — усмехнулся Лайнел и с удовольствием вплёл пальцы в мягкие виски.

— Эй! Так не честно, ты нарушаешь уговор! — последние попытки, совершенно неубедительные.

— Плевать я хотел, — шепнул Лайнел и поцеловал кончик подбородка, тут же прихватывая его зубами. — Но если посмотришь мне в глаза и скажешь, что не хочешь, я отпущу тебя.

— Бесишь! — возмутилась Хелен и сама прижалась к мягким, горячим губам.

Лайнел довольно рыкнул и скользнул языком меж приоткрытых половинок. Он был так же нетерпелив, из-за чего первые движения были рваными. Соскучился, не соврал. И если бы могла, Хелен сказала бы вслух, что тоже скучала.

Постепенно поцелуй стал мягче. Ласковые, тягучие прикосновения губ и языка заставляли все тело наливаться приятной негой. Хелен сама того не понимая, крепко подсела на поцелуи, которые с боем вырывал у нее муж.

— Пойдём домой? — оторвавшись от губ, спросил Лайнел. — Там я расскажу тебе обо всем, что касается Ханта. Все, с чего началось, к чему привело и почему мы сейчас вылизываем друг друга на грязном полу, а не на удобной большой кровати.

Хелен закатывает глаза, но кивает и сползает с таких удобных, крепких бедер. Лайнел резво вскакивает на ноги, даже слишком для того, кто ранен. Он протягивает руку и помогает подняться жене, которую шатает и немного ведёт в сторону. Хелен даже пикнуть не успевает, а сильные руки уже подхватывают, и львица инстинктивно обнимает мужа за шею. Несмотря на яростный протест, Лайнел несёт ее до самого дома.

Лайнел нес свою жену на руках и прижимал к себе так крепко, как только мог. Сердце в груди учащенно билось еще с тех самых пор, как он почувствовал по нити уз злость и отчаяние нарастающие в Хелен, да с такой силой, что у самого начинало спирать дыхание, а солнечное сплетение сжималось до тошноты.

А потом эта ссора. Лайнел думал, что он перешел черту, что ошейником он уничтожил все то, что столько дней старательно выстраивал в их отношениях, но Хелен его удивила, ответив только угрозой засунуть серебро альфе куда подальше в следующий раз. Но следующего раза не будет. Лайнел сглупил, воспользовавшись этой ринговкой сгоряча, и больше позволять себе так обращаться с женой он не намерен. Он себе этого не простит. Как можно, когда Хелен вновь закрывала глаза на собственное состояние и боль, и единственное, что ее волновало — это судьба близкой подруги. От этого понимания Лайнела колотило. Если сама львица не заботится о себе, то уж ее муж-то должен.

Когда они вошли в дом, Лайнел только скинул ботинки и поднялся со львицей наверх в ванную комнату. Хелен так обессилела, что уже не требовала поставить ее на ноги. Она привалилась головой к плечу и даже прикрыла глаза.

— Хелен, ты спишь? — шепотом спросил Лайнел.

— Нет, — сразу же отозвалась жена, отрываясь от его плеча.

Альфа аккуратно ссадил ее на столешницу около раковины и начал снимать куртку. Хелен вздохнула, но послушно выпуталась из рукавов. Лайнел скинул испачканную вещь на пол под неодобрительным взглядом жены.

— Все равно стирать, — оправдал себя лев и взял с полки чистое полотенце. — Я тебя умою и сотру кровоподтеки с шеи.

— Я могу сама, — вяло отозвалась Хелен, наблюдая как Лайнел мочит и выкручивает махровую ткань.

— Знаю, — он приблизился, вклиниваясь между ног, — но позволь мне.

— Делай что хочешь, — фыркнула львица и приподняла подбородок, давая доступ к своей шее.

Лайнел начал с лица, бережно очищая кожу от пыли и грязи, в которой он сам же ее и вывалял. Хелен прикрыла веки, и Лайнел не торопился, специально медлил, давая себе возможность рассмотреть каждую линию, каждый изгиб совершенной красоты его жены.

— Дыру во мне прожжешь, — промычала львица, даже не открывая глаз.

— Ты очень красивая, — низким, чуть хрипловатым голосом сказал лев. — Невероятная. Совершенная. Моя. Только моя…

Лайнел провел подушечками пальцев по скуле и зарылся ими в висок, а большой палец очертил веко, едва касаясь кожи, по линии пушистых, густых ресниц.

— Не подлизывайся.

— Ох, родная, разреши ты мне — я бы с удовольствием к тебе подлизался, — голос окончательно охрип и завибрировал.

Лайнел провел носом по шелковой щеке, задерживая взгляд на золотых глазах, которые распахнулись и смотрели уж не только с одним показным недовольством. Но сказать об этом Хелен сейчас было чревато.

— Закончил? — львица изогнула вопросительно бровь и усиленно делала вид, что между ними сейчас вовсе не искрится воздух.

— Нет, потерпи еще немного, — улыбнулся Лайнел, возвращаясь к своему занятию.

Кожа на шее уже успела затянуться, остались только алые борозды, но и те к утру должны были сойти. Стерев всю подсохшую кровь с кожи, Лайнел принялся за руки жены, уделяя внимание каждому пальчику. Хелен притихла и моргала уже как сломанная кукла — по очереди закрывая веки.