Наконец впереди замаячил свет. Кельсер замер на месте. Дальше он продвигался крадучись, ведомый инстинктами мошенника, которые обрел буквально с пеленок. Нужно раздобыть оружие. Он опустился на колени и пошарил по земле в поисках камня или палки, но растения были не настолько крепкими, чтобы из них получилась хорошая палка, а земля оказалась совершенно гладкой.

Охранитель обещал помочь, но Кельсер сомневался, можно ли верить его словам. Как ни странно, после того как он пережил собственную смерть, его вера в слово божье приугасла. Он снял ремень, чтобы использовать его как оружие, но тот улетучился из рук и снова появился на прежнем месте. Покачав головой, Кельсер подкрался ближе и разглядел костер, а рядом двух человек — живых, в этой реальности, не сияющих душ или туманных духов.

Мужчина, одетый как скаа — в рубашку с закатанными рукавами и штаны на подтяжках, — следил за небольшим костром. У него были короткие волосы и узкое, почти заостренное лицо. Длинный нож на поясе вполне мог сойти за меч и очень пригодиться Кельсеру.

Его спутница сидела на складном стульчике. Вероятно, террисийка: некоторые представители этого народа имели почти такую же темную кожу, хотя Кельсеру доводилось встречать темнокожих людей родом из южных доминионов. Однако одежда женщины — плотное коричневое платье с широким кожаным поясом — совсем не походила на террисийскую, а волосы были заплетены в множество тонких косичек.

Двое. Он ведь справится с двумя? Даже без алломантии и оружия. Впрочем, лучше соблюдать осторожность. Он еще не забыл, как его унизил Бродяга. Все взвесив, Кельсер поднялся во весь рост, одернул рубашку и подошел к лагерю.

— Занятные выдались деньки, хочу вам сказать, — объявил он.

Мужчина, ахнув, отшатнулся и схватился за нож. Женщина осталась сидеть, но тоже потянулась к какому-то предмету на боку — трубочке с рукоятью — и направила ее на Кельсера, словно оружие.

— А что, — Кельсер глянул на небо, в котором корчилась сплошная масса тугих щупалец, — больше никого не волнует ненасытная сила разрушения над нашими головами?

— Тени! — воскликнул мужчина. — Это ты. Ты мертв!

— Смотря что называть мертвым. — Кельсер подошел к костру. Женщина не отводила от него свое странное оружие. — Что, туман побери, горит в этом костре? — Он окинул их взглядом. — В чем дело?

— Как? — пробормотал мужчина. — Что?.. Когда?..

−…почему? — помог ему Кельсер.

— Вот именно, почему!

— Видишь ли, у меня очень хрупкое телосложение, — пояснил Кельсер. — А от смерти, скорее всего, начнется несварение желудка. Так что я решил в этой затее не участвовать.

— Нельзя так просто взять и стать тенью по собственному желанию! — воскликнул мужчина. Его легкий акцент был весьма странным, Кельсер никак не мог его распознать. — Это важный ритуал! С требованиями и традициями. Это… это… — Он всплеснул руками. — Это напрягает.

Кельсер улыбнулся, встретившись взглядом с женщиной. Одной рукой она потянулась к чашке с чем-то теплым рядом на земле, другой — убрала оружие, словно и не доставала. На вид ей было лет тридцать пять.

— Выживший в Хатсине, — задумчиво произнесла она.

— Похоже, вы поставили меня в неловкое положение, — сказал Кельсер. — Одна из проблем известности, к сожалению.

— Полагаю, для вора слава не слишком-то выгодна. Вор не горит желанием быть узнанным, когда срезает кошельки.

— Учитывая, как к нему относятся в этом доминионе, — мужчина по-прежнему не спускал с Кельсера настороженного взгляда, — жертвы будут скорее польщены, когда узнают, кто их ограбил.

— Да, они едва ли не в очередь выстраиваются за такой честью, — сухо отозвался Кельсер. — Мне представиться еще раз?

Женщина поразмыслила.

— Меня зовут Крисс, с Талдейна. — Она кивнула на мужчину, и тот нехотя убрал нож. — Это Наж, работает на меня.

— Отлично. Есть идеи, почему Охранитель отправил меня поговорить с вами?

— Охранитель? — Наж шагнул ближе и схватил Кельсера за руку. Стало быть, как и Бродяга, эти двое могут к нему прикасаться. — Ты напрямую говорил с одним из осколков?

— Почему нет, — ответил Кельсер. — Мы с Мутным старые друзья.

Он высвободился из хватки Нажа и взял второй складной стульчик — две простые доски с куском ткани между ними — поставил его напротив Крисс и уселся.

— Крисс, не нравится мне это, — произнес Наж. — Он опасен.

— К счастью, мы тоже, — отозвалась она. — Охранение. Как выглядит этот осколок, Выживший?

— Хочешь проверить, действительно ли я с ним говорил, или искренне интересуешься его состоянием?

— И то, и другое.

— Он умирает. — Кельсер покрутил между пальцами нож Нажа, который только что стащил во время перебранки, и с любопытством отметил, что нож хоть и из металла, но не сияет. — Охранитель небольшого роста, черноволосый — по крайней мере, был таким раньше. Он… будто разваливается на части.

— Эй, — Наж прищурился, увидев нож, перевел взгляд на пустые ножны на поясе, — эй!

— Разваливается на части, — повторила Крисс. — Значит, медленная смерть. Ати не знает, как расщепить другой осколок? Или у него недостаточно сил? Гм-м…

— Ати? — переспросил Кельсер. — Охранитель тоже упоминал это имя.

Отпив из чашки, Крисс указала пальцем в небо:

— Это он. По крайней мере, во что он превратился.

— А… что такое осколок?

— Ты ученый, господин Выживший?

— Нет. Но парочку ученых убил.

— Мило. Так вот, ты влез в нечто намного более значительное, чем ты сам, ваше общество и ваша планетка.

— Настолько значительное, что тебе не справиться, Выживший. — Наж забрал нож, пока Кельсер балансировал им на пальце. — Тебе лучше откланяться.

— Наж дело говорит, — заметила Крисс. — Ты задаешь опасные вопросы. Как только ты заглянешь за кулисы и увидишь актеров такими, какие они есть, станет гораздо труднее делать вид, что пьеса и есть настоящая жизнь.

— Я… — Кельсер подался вперед, сцепив руки. Проклятье… от огня исходило тепло, но в нем ничего не горело. Он уставился в пламя и сглотнул. — Я пробудился от смерти, хотя был глубоко убежден, что загробной жизни нет. Обнаружил, что Бог существует, но умирает. Мне нужны ответы. Пожалуйста.

— Любопытно, — произнесла Крисс.

Кельсер посмотрел на нее исподлобья.

— Я слышала о тебе много историй, Выживший. В них часто восхвалялись твои замечательные качества. Искренность среди них не числилась.

— Могу еще что-нибудь стянуть у твоего слуги, — предложил Кельсер, — если тебе проще, когда я веду себя в соответствии с твоими ожиданиями.

— Только попробуй. — Наж разгуливал вокруг костра, скрестив руки на груди, и явно пытался выглядеть угрожающе.

— Осколки — это не Бог, но части Бога, — начала Крисс, привлекая внимание Кельсера. — Разрушение, Охранение, Автономия, Культивация, Преданность… Всего их шестнадцать.

— Шестнадцать, — выдохнул Кельсер. — Значит, тут у нас шастают еще четырнадцать таких же?

— Остальные на других планетах.

— Других… — Кельсер моргнул. — Других планетах.

— Ну вот, — сказал Наж. — Ты уже спекла ему мозги, Крисс.

— Других планетах, — мягко повторила она. — Да, их десятки. Многие населены такими же людьми, как ты и я. Есть планета-первоисточник, сокрытая где-то в Космере. Я ее пока не отыскала, только истории.

Так или иначе, жил-был Бог — Адональсиум. Не знаю, был ли он силой или существом, хотя склоняюсь к последнему. Шестнадцать человек, собравшись вместе, убили Адональсиума, разорвали его на части и поделили между собой его суть, став первыми, кто вознесся.

— Кем они были? — Кельсер пытался разобраться.

— Разношерстная группа, с очень разными мотивами. Одни стремились к власти, другие видели в убийстве Адональсиума единственный выход. Вместе они убили божество и сами обрели божественность. — Крисс ласково улыбнулась, словно подготавливая его к тому, что последует. — Двое из них создали эту планету, Выживший, в том числе и людей на ней.