Удивительной выглядит в этой тяжбе за киевский престол позиция духовых сановников. Один из них, переяславльский епископ Ефимий, благословляет своего князя на отречение от клятвы Игорю, другой, черниговский епископ Онуфрий, убеждает своих князей хранить верность клятве Игорю и даже грозит проклятием за отступление от нее.
На Изяслава и Владимира Давидовичей угроза епископа Онуфрия не подействовала. Они таки отреклись от клятвы Игорю и не пришли ему на помощь. Из глухих известий летописи явствует, что обоих князей уговорили поступить так киевские послы, которые принимали участие в заговоре против Игоря. Святослав Ольгович привел в Киев свой полк, но и с его воинами сторонники Изяслава провели «разъяснительную» работу. Среди союзников Игоря был также его племянник Святослав Всеволодович с дружиной.
Еще до подхода к Киеву Изяслава Игорь занял боевые позиции перед городом. На его стороне был киевский полк, который, согласно летописи, стал возле Олеговой могилы, а также полки двух Святославов — брата и племянника, расположившиеся, по-видимому, перед Золотыми воротами. Из диспозиции войск, занявших оборону, явствует, что дружины Изяслава Мстиславича подходили к Киеву по Белгородскому пути. Упоминание в качестве основного ориентира в лагере Изяслава Мстиславича Шелвового бора, а также Надового озера позволяет располагать его в районе современного Политехнического института, на правом берегу Лыбеди.
Во главе обороняющихся, как и положено, находился великий князь Игорь Ольгович. Он был в отчаянии от того, что Изяслав, вопреки неоднократным заверениям не искать под ним киевского престола, привел свои дружины к Киеву. Подняв глаза к небу, Игорь, видимо, больше для окружения, чем для себя, произнес фразу о клятвоотступничестве переяславльского князя. В этот момент он вряд ли думал, что последовать примеру Изяслава готовы и его киевские тысяцкие, также присягавшие на верность ему.
Вскоре на глазах у изумленного Игоря начала разворачиваться картина откровенного и циничного предательства. От киевского полка отделилась группа всадников и поскакала в расположение войск Изяслава Мстиславича. Через непродолжительное время они возвратились обратно, но уже вместе с тысяцким Изяслава и с его боевым стягом. Как видим, была выполнена договоренность, достигнутая во время визита киевского посольства в Переяславль. Стяг Изяслава в киевском полку однозначно указывал на то, что киевляне продали Игоря. Вслед за этим через лыбедьские броды на позиции обороняющихся устремилась берендейская конница. Перед Золотыми воротами она смяла передовые отряды Игоря.
Еще не до конца понимая, что происходит, Игорь Ольгович попытался спасти ситуацию своими распоряжениями. Обоим Святославам он приказал срочно ехать в свои полки, чтобы поднять их на сражение. С аналогичным приказом он обратился к тысяцкому Улебу и воеводе Ивану Воитишичу. Оба поскакали в свои подразделения, но вместо того, чтобы сплотиться для отражения неприятеля, опустили боевые стяги и отступили к Жидовским воротам. Черниговские князья остались верными Игорю и выдвинулись на боевые позиции. Их полки направились к Надовому озеру и Сухой Лыбеди, где и попали в засаду. Как вихрь, на них налетела берендейская конница и стала сечь саблями черниговских дружинников. В это время с фланга по ним ударила дружина Изяслава Мстиславича и его сына Мстислава. Полки Игоря и обоих Святославов были расчленены надвое и в панике бежали по направлению к устью Десны. В Дорогожицком болоте, что неподалеку от Кирилловского монастыря, конь Игоря влетел в трясину: «И угрязе под нимъ конь, и не може ему яти, бѣ бо ногама боленъ»[149]. Видел ли это Святослав Ольгович, сказать трудно. Возможно, что и нет. Ему было не до Игоря. Когда тот застрял в Дорогожицком болоте, Святослав уже приближался к устью Десны.
Другой Святослав — племянник Игоря — бежал в Киев, где в монастыре святой Ирины намеревался замолить свой несуществующий грех. Здесь он и был взят сторонниками Изяслава Мстиславича. Тем временем отступавшие черниговские дружины были настигнуты преследователями в устье Десны, где находился Киевский перевоз. Летописец сообщает, что здесь они подверглись избиению и многие воины утонули. Изяслав Мстиславич, подняв глаза к небу и похвалив Бога и силу животворящего креста за такую помощь, «с великою славою и честью въѣха в Киевъ»[150].
Только на четвертый день Игорь был найден и вызволен из дорогожицкого плена. Летописец почему-то посчитал необходимым уточнить, что произошло это 13 августа 1146 г. Сначала Игоря привели к Изяславу, затем поместили в Выдубицкий монастырь, а через некоторое время, заковав в цепи, отправили в Переяславль. Там, в монастыре св. Иоанна, он был посажен в поруб. Кому пришла в голову такая жестокая мысль — превратить Игоря Ольговича в узника, неизвестно. Думается, без личного участия Изяслава тут не обошлось.
Потянулись долгие месяцы переяславльского заточения Игоря. В продолжение этого времени Изяслав Мстиславич отражал претензии на киевский престол своего дяди Юрия Долгорукого, оказывал помощь черниговским князьям в их противостоянии с тем же Юрием. Многим в окружении Изяслава его союз с Ольговичами казался неестественным, и они делали все, чтобы его разрушить. Посланный в Чернигов для переговоров с Изяславом и Владимиром Давидовичами боярин Улеб будто бы раскрыл коварный план пленения и даже убийства Изяслава Мстиславича. Это должно было случиться, когда киевский князь посетит Чернигов, о чем имелась более ранняя договоренность. Изяслав был предупрежден об этом не только Улебом, но и безымянными черниговскими приятелями: «И приде ему вѣсть от приятелии ис Чернѣгова, княже, не ходи оттолѣ. Никомо ведуть тя лестью, хотять убити любо яти во Игоря мѣсто»[151].
Получив это известие, Изяслав немедленно отправил в Чернигов посла, который должен был удостовериться в его истинности. Не названный по имени посол (возможно, тот же Улеб), как и было условлено с Изяславом, рассказал черниговским князьям о замышлявшемся коварстве и просил их дать прямой ответ, так ли это. Как свидетельствует летописец, те ничего не ответили ему, но только переглянулись между собой. После этого они попросили посла Изяслава удалиться, а когда позвали опять, признались ему, что действительно присягали Святославу Ольговичу, жалея о брате Игоре. При этом они просили передать Изяславу, чтобы он не держал его в такой нужде, но отпустил в Чернигов. Ведь Игорь уже монах и схимник и никакой угрозы для Изяслава не представляет.
Союз Изяслава и Владимира Давидовичей со Святославом Ольговичем вызвал сильное раздражение Изяслава Мстиславича. Последовало традиционное обвинение черниговских князей в нарушении клятвы на кресте. Причем это говорилось с такой искренностью, будто сам Изяслав так никогда не поступал, и не он первый отрекся от клятвы верности Игорю.
Из своего стана на речке Сулой Изяслав направляет в Киев двух гонцов — Добрыню и Радила, чтобы они поведали киевлянам о лести черниговских князей. Брат Владимир, тысяцкий Лазарь и митрополит в полном соответствии с указанием Изяслава собирают киевлян на вече у святой Софии и предоставляют великокняжеским посланникам слово. Они, по существу, передают обращение Изяслава: «Она же рекоста, тако молвитъ князь, цѣловала ко мнѣ крестъ Давыдовичи и Святославъ Всеволодичъ, ему же азъ много добра створи, а нонѣ хотѣли мя убити лестью, но Богь заступил мя и крестъ честныи»[152].
Дальше Изяслав сообщал киевлянам, что коварные черниговские князья не только его хотели убить, но и их искоренить. Как это у них могло получиться, Изяслав не объяснил, да это никого и не интересовало. Толпа не размышляет — она реагирует. И чем больше в нее бросалось слов об отступничестве Ольговичей, тем яростнее она становилась, требовала отмщения. Клич Изяслава собрать ополчение для похода на Чернигов был подхвачен с небывалым энтузиазмом.
