Могло ли так быть на самом деле? Очевидно, да, но определенные сомнения остаются. Они — в самих обстоятельствах смены киевской власти в 882 г. Разве достаточным основанием для убийства Аскольда и Дира было их некняжеское происхождение? И зачем истреблять своих единоплеменников, когда можно было просто привести их к присяге верности, если не Олегу, о происхождении которого киевские правители, будь они норманнами, знали наверное, то хотя бы Игорю. Жестокость Олега в данном случае ничем не оправдана. Другое дело, если перед ним были представители местной правящей династии. Вот их-то непременно следовало уничтожить, может быть, даже и до третьего колена, чтобы расчистить дорогу новой власти, чуждой славянам. Если смотреть на события 882 г. под этим углом зрения, то концепция постепенного утверждения власти норманнов над Киевом теряет свою стройность. Появляются большие сомнения в том, что варяги отвоевали Киев у варягов же.

В XV в. польский историк Ян Длугош, хорошо знавший русские летописи, писал об Аскольде и Дире: «После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру»[11].

Подтверждением сказанному может быть и свидетельство «Повести временных лет» о существовании князей из рода Кия и его братьев: «И по сихъ братьи держати почаша родъ их княженье в поляхъ»[12]. Как справедливо считал М. Тихомиров, «род их» — это не кто иной, как наследники Кия и его братьев[13].

Еще раньше версию летописи о варяжском происхождении Аскольда и Дира обоснованно отверг А. Шахматов. Осуществив обстоятельный текстологический анализ летописных известий, он пришел к выводу, что в Древнейшем киевском своде ничего не говорилось о приходе в Киев Аскольда и Дира, но лишь сообщалось, что они княжили в нем. В реконструированном виде древнейшее известие читалось следующим образом: «И по сихъ братия (после Кия, Щека и Хорива. — П. Т.) княжиста Кыевѣ Аскольдъ и Диръ и бѣста владѣюща Полями». Таким образом, в представлении составителя Древнейшего летописного свода Кий, Щек и Хорив были не только основателями Киева, но и родоначальниками княжеского рода, истребленного Олегом[14].

Развивая мысли А. Шахматова и М. Тихомирова, а также отмечая, что Никоновская летопись дает имя Аскольда с заглавной буквы «О», как «Осколд», Б. Рыбаков высказал интереснейшее предположение, что имя этого туземного князя могло сохранить древнюю праславянскую форму, восходящую к геродотовским сколотам, «названным так по своему царю»[15].

Как бы там ни было, есть все основания считать события 882 г. кровавым переворотом, в результате которого на киевском престоле произошла смена династий. Изменилась и роль Киева. С этого времени он превратился в столицу объединенной Руси и был назван летописцем «матерью городом руським».

Хрестоматийный образ княгини Ольги — мудрой правительницы Руси, просвещенной святым крещением, благословенной русскими людьми, наконец, святой Русской православной церкви, как бы не оставляет места для иного восприятия этой действительно незаурядной исторической личности. Между тем далеко не все ее действия и поступки были безгрешными, особенно в языческий период ее жизни.

Летописцы не скрыли от потомков коварства и жестокости Ольги в ее взаимоотношениях с древлянами после убийства ими князя Игоря. Как полагают историки, они даже намеренно сгустили краски, чтобы оттенить ее последующую праведную жизнь от неправедной языческой. Возможно, это и так, но внимательное прочтение ее жизнеописания в «Повести временных лет», по существу, не обнаруживает осуждения антидревлянских действий Ольги. Наоборот, и в этих далеко не гуманных поступках она выглядит решительной и находчивой мстительницей за своего мужа.

Разумеется, историк не обязан верить всему, что рассказано в летописи о коварстве Ольги. Многое здесь имеет явно фольклорное происхождение. И все же нет дыма без огня. Основная содержательная канва рассказа, по-видимому, отражает реальные события.

Началом всему послужило убийство древлянами киевского князя Игоря. Случилось это в 944 г. во время его внеочередного похода за данью в Древлянскую землю. Отправив большую часть дружины с полученной данью в Киев, он решил еще раз пройтись по уже хоженному маршруту. Это вызвало сильное раздражение правящей древлянской знати во главе с князем Малом. На совете они принимают решение: в случае отказа Игоря удовлетвориться уже полученной данью — убить его. Затем посылают к киевскому князю послов с просьбой не ходить больше по Древлянской земле. Игорь не внял предупреждению древлян, и те привели свою угрозу в исполнение.

Убийство киевского князя походило на публичную казнь тирана. Как свидетельствует византийский историк X в. Лев Диакон, Игорь был взят в плен затем привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Эта беспрецедентная для Руси X в. жестокость, по-видимому, преследовала цель устрашить киевское правительство и отвратить его от посягательств на древлянскую независимость.

В «Повести временных лет» убийцами Игоря названы древляне. Составитель польской хроники XV в. Ян Длугош называет имя вождя восставших древлян — некоего князя Нискина или Мискина. А. Шахматов полагал, что здесь имеется в виду Мстиша Свенельдич, отец которого получил в свое время от Игоря право сбора дани с Древлянской земли и мог быть оскорблен его нарушением»[16].

Никаких данных для такого предположения в письменных источниках не содержится, а поэтому у нас нет оснований отказываться от летописной версии, согласно которой главным действующим лицом в древлянском противостоянии Киеву был князь Мал.

Из глухого известия летописи о погребении Игоря и замечания, что «есть могила его у Искоростѣня града въ Деревѣхѣ и до сего дне», можно прийти к выводу, что сами древляне и похоронили его, насыпав над ним невысокий курган[17].

После убийства Игоря обе стороны — княгиня Ольга и ее окружение, а также князь Мал и его старейшины — начинают сложную игру по овладению необычной ситуацией. Древлянам казалось, что они вполне могут развить свой успех и завладеть киевским престолом. Причем добиться этого они хотели не силой, а хитростью. Был придуман план женитьбы Мала на Ольге: «Рѣша же деревляне: “Се князя убихомъ рускаго: поимемъ жену его Вольгу за князь свой Малъ и Святослава, и створимъ ему, яко же хощемъ”»[18].

Рис. 4. Прием Ольгой древлянских послов, прибывших в Киев просить ее руки за князя Мала

В этом летописном отрывке обращают на себя внимание две детали. Киевские князья не рассматриваются древлянами как естественные владетели славянской земли. Подчеркнув, что они убили «руского» князя, древляне как бы хотели сказать, что сами-то они русскими не были. И второе. Женитьба Мала была нужна древлянам прежде всего для того, чтобы извести эту «рускую» княжескую династию. В пользу этого свидетельствует фраза о том, что со Святославом они собирались сотворить все, что хотели. «Хотения» эти в летописи не раскрыты, но обычная практика языческой поры подсказывает, что это могло быть и физическое устранение еще одного «руского» князя.

К Ольге было снаряжено большое посольство, которое состояло из 20 лучших мужей Древлянской земли. По Тетереву и Днепру сваты князя Мала спустились на ладьях к Киеву и пристали к берегу под Боричевым узвозом. Летописец объясняет необычность места пристани тем, что тогда вода текла возле гор Киевских и на Подоле люди не жили, а только на Горе. Длительное время исследователи объясняли это сообщение как свидетельство того, что до 945 г. днепровские воды покрывали Подол, и жизнь на нем образовалась только в XI в. Новейшие археологические раскопки доказали безосновательность такого объяснения. Культурные слои на Подоле датируются не позднее VIII в. Хорошая сохранность дерева и полученные при его исследовании точные дендродаты убеждают, что уже к начальному периоду княжения в Киеве Олега Подол имел срубную усадебную застройку.