Вопрос древлян не застал врасплох хитрую Ольгу. Она ответила, что вслед за ней идет к Искоростеню дружина, а вместе с ней и древлянское посольство. Подвыпившие участники тризны вполне удовлетворились таким ответом и продолжили поминальное пиршество. Ольгины отроки все подносили и подносили древлянам меды, а когда те были уже совсем пьяны, Ольга приказала своей дружине посечь их мечами.

«И исѣкоша ихъ 5000», — подытожил летописец рассказ о кровавой тризне Ольги по своему мужу Игорю.

Могло ли это быть в реальной жизни? Безусловно, да. Тризна в языческое время — это не только пир по покойному, но и обязательно военная игра, состязание. Драки «по мертвецах», заканчивавшиеся увечьями и смертями, засвидетельствованы во многих источниках. Не исключено, что именно такая военная игра была устроена на тризне по Игорю, затем переросшая в настоящую битву. Она вполне могла готовиться окружением Ольги. Для того и спаивались древлянские дружинники, чтобы обречь их на поражение. Что касается древлянских потерь, то они, наверное, сильно преувеличены, так сказать, для усиления эффекта мести Ольги за мужа.

Летописные рассказы о мщении Ольги подчеркивают несообразительность древлян и мудрость киевской княгини, уверенность в сочувственном отношении к ее поступкам киевлян. В Летописце Переяславля Суздальсого имеется характерное добавление: «Сыну моему добро видети и киянам, ать не зазрят ми».

После третьей мести Ольга, сбросив маску потенциальной невесты Мала, идет военным походом на древлян, побеждает их и подчиняет своей власти. Рассказ «Повести временных лет» о военной акции Киева против древлян неожиданно прерывается изложением еще одной, четвертой, мести Ольги древлянам. Простояв целое лето у Искоростеня без надежды на овладение им, она шлет к древлянам послов с предложением мира. При этом заявляет, что ей не надо ни меда, ни скоры, а хочет она, чтобы дали от каждого двора по три голубя и по три воробья. Такая легкая дань объяснялась тем, что искоростенцы изнемогли в осаде, и Ольга жалеет их: «Нынѣ у васъ нѣсть меду, ни скоры, но мало у васъ прошю: дадите ми от двора по 3 голуби да по 3 воробьи. Азъ бо не хощю тяжьки дани възложаити, яко же и мужь мой, сего прошю у васъ мало»[26]. Птицы нужны Ольге якобы для совершения жертвенного обряда.

Обрадованные древляне охотно выполняют просьбу Ольги. Необычная дань распределяется между киевскими дружинниками. Они привязывают к каждому голубю и воробью по зажженному фитилю и отпускают на волю[27]. Те летят в свои гнезда и поджигают город. Летописец замечает, что не было двора, где бы не бушевал огонь. Люди в панике бежали из города, где их встречали киевские воины и брали в плен. Часть искоростенцев была передана Ольгой «мужам своим», на оставшихся наложена дань в пользу Киева.

Рис. 8. Четвертая месть Ольги: сожжение древлянского города Искоростеня

Новая хитрость Ольги как бы выпадает из ряда актов ее мести древлян за убийство мужа. Она проявлена ею во время военной кампании и направлена на овладение столицей Древлянской земли. Совсем уж сказочный ее характер, а также удивительная глупость искоростенцев, обрекавших себя на гибель такой данью, позволяет усомниться в реальности этого предания «Повести...». Искоростень, наверное, был взят Ольгой во время ее похода 945 г. на древлян. Не исключено, что и здесь не обошлось без какой-то военной хитрости. Но столь странной дани скорее всего не было.

Д. Лихачев в комментариях к «Повести временных лет» высказал предположение, что четвертая месть Ольги присочинена составителем этого свода. В Новгородской первой летописи, в которой отразился Начальный свод, предшествовавший «Повести...», рассказа о четвертой мести Ольги нет[28].

Тяжба Ольги с древлянами, спровоцированная убийством Игоря, завершилась ее полной победой. Овладев столицей Древлянской земли — городом Искоростенем, — а еще раньше истребив «мужей лучших», Ольга, по существу, покончила с автономией древлян. На них была возложена тяжелая дань, а управление их землей перешло в руки киевской администрации: «И възложиша на ня дань тяжьку: 2 части дани идета Киеву, а третья Вышегороду к Ользѣ; бѣ бо Вышегородъ градъ Вользинъ. И иде Вольга по Дерьвьстѣй земли съ сыномъ своимъ и съ дружиною, уставляющи уставы и уроки; и суть становища еѣ и ловища»[29].

Как обошлась Ольга с князем Малом, «Повесть временных лет» умалчивает. Однако тот факт, что после этих событий его имя больше не встречается на страницах летописи, позволяет предполагать, что он не избежал смертной казни. Это тем более вероятно, что физическое устранение Мала позволяло Ольге вообще ликвидировать у древлян институт «племенных» князей[30].

Подводя краткий итог летописным рассказам о четырехкратном коварстве княгини Ольги, следует признать, что полусказочные предания о ее мести древлянам — это отражение непростых процессов становления единого Киевского государства. Летописцы в этом противостоянии центра и земель симпатизировали Киеву, а поэтому даже неприглядные, нередко жестокие действия его правителей представляются ими проявлением их особой мудрости. В последующем летописец будет восхищаться мудростью Ольги, уже христианки, перехитрившей византийского императора, якобы желавшего взять ее в жены, но мотив этот, несмотря на его христианскую облагороженность, производит впечатление вторичности. Ведь перед тем, как «переклюкать» византийского императора Константина Багрянородного, Ольга «переклюкала» древлянского князя Мала.

Княжеская карьера старшего Святославича складывалась как нельзя лучше. Еще при жизни отца он фактически стал киевским князем. Неспокойный, постоянно обуреваемый идеей переноса столицы Руси на Дунай, Святослав мало интересовался внутренним ее распорядком. Пока была жива мать, властная княгиня Ольга, всеми делами в Киеве и на Руси, по-видимому, управляла она. После ее смерти Святослав передал это управление сыновьям. В 970 г., как свидетельствует летопись, Ярополк был посажен в Киеве, Владимир — в Новгороде, Олег — в земле древлян. Сделав эти распоряжения, Святослав отбыл на Балканы. Оттуда в Киев он уже не вернулся, поскольку был убит печенегами в районе днепровских порогов.

Смерть отца, по существу, сделала Ярополка настоящим великим князем киевским, и неслучайно летопись начинает отсчет его княжения от этого трагического события. От Святослава перешла на службу к Ярополку киевская дружина, а главное — опытный и испытанный в сражениях воевода Свенельд. Скандинав по происхождению, он пустил на Руси прочные корни и явился основателем целой династии киевских воевод. Святослав очень ценил воинские способности Свенельда. Можно сказать, что последний занимал положение княжеского канцлера. Когда Святослав заключал мир с императором Иоанном Цимисхием, то со стороны Руси доверенным лицом был Свенельд. Причем летописец счел необходимым это особо подчеркнуть: «Равно и другаго свѣщания, бывшаго при Святославѣ, велицѣмь князи рустѣмь, и при Свѣнальдѣ»[31]. Авторитет этого человека, как явствует из последующих событий, для Ярополка был, по существу, непререкаемым.

Это обстоятельство, к сожалению, сыграло роковую роль во взаимоотношениях Ярополка и его брата Олега. Конфликт между ними, согласно летописному свидетельству, спровоцировал сын Свене льда Лют. Около 9 75 г. он отправился на охоту в землю древлян. Там его увидел Олег Святославич и спросил у своего окружения, кто это такой? Те ответили, что это Свенельдич. Олег якобы возмутился таким наглым поведением юного воеводича и убил его. Сам ли он сделал это или же кто-то из его окружения, в летописи не сказано. В любом случае вина легла на Олега и стала причиной раздора между братьями. Подогревал этот раздор Свенельд, побуждая Ярополка идти походом на Олега: «И молвяше всегда Ярополку Свенѣльдъ: “Поиди на братъ свой и прими волость его”»[32]. Летописец не скрывает, что Свенельд был движим желанием отомстить за смерть сына.