— Ты собираешься привезти его к нам на Рождество? — Джеймсон и я каждый год проводили Рождество вместе, обычно только вдвоем. Иногда к нам присоединялась Эви. Он приходил ранним рождественским утром, и я готовила завтрак, прежде чем мы открывали подарки. Позже, поскольку я не работала, я заходила в бар и помогала ему работать барменом в тот вечер. Это была нетрадиционная традиция, но она была нашей, и мне это нравилось.

— Нет. У него семья в Техасе, и он упомянул, что собирается вернуться домой на несколько дней. Я даже не предлагала. — Я криво улыбнулась своей нерешительности. Несмотря на то, что мои чувства становились сильнее по мере того, как мы чаще виделись, прошло всего чуть больше месяца, и я не хотела показаться чересчур нетерпеливой или заходить слишком далеко.

— Это хорошо. — Я наклонила голову, задаваясь вопросом, почему это хорошо, что я не пригласила своего парня на Рождество? — Что? Я не готова делить наше Рождество с кем-либо еще. Очевидно, я должен дорожить этим, поскольку оно, вероятно, будет нашим последним, когда мы будем только вдвоем. Я никогда тебя не увижу. Никогда больше. — Он поднес тыльную сторону ладони ко лбу и откинулся на спинку стула, драматично теряя сознание.

Я закатила глаза от его выходок. — Неважно. Иногда у нас бывает Эви, когда она не добирается до Калифорнии. И даже если каким-то чудом мы с Джеком все еще будем вместе в следующем году, я всегда буду придерживаться нашей рождественской традиции. Кроме того, — я посмотрела ему в глаза, чтобы он понял серьезность моих слов, — мы - вся семья, которая у нас осталась. Неважно, кто там есть, а кого нет, это всегда мы.

Он наклонил голову тем мужественным жестом, на который способны только парни, чтобы дать мне понять, что он понял мои чувства и ответил взаимностью.

— Хорошо, потому что, если ты когда-нибудь оставишь меня наедине с Эвелин на Рождество, я никогда тебя не прощу.

Мы оба рассмеялись и наслаждались оставшейся частью нашего обеда, зная, что, скорее всего, не увидим друг друга до Рождества. Наконец, мы попрощались и двинулись дальше нашего более раннего спору, который произошел. Мы проигнорировали то, на что я наткнулась, и пообещали увидеться через три недели рождественским утром.

Следующие три недели пролетели незаметно. Они показались долгими не только потому, что так много произошло, но и потому, что все произошло так быстро. У меня было мало общения с Джеймсоном, так как мы оба были очень заняты подготовкой к праздникам. Я пару раз виделась с Эви за ланчем, и мы никогда не упоминали то, что я видела между ней и моим братом. Мы старались чаще видеться, прежде чем она уехала на неделю в Калифорнию со своей мамой и остальными членами семьи на каникулы. Она не хотела ехать, но поскольку годом ранее она этого не делала, на этот раз ей это было необходимо. У Эви была отличная семья, но напряженные отношения с мамой, и ей не совсем нравилось проводить с ней время.

— Она моя мама. Так что, несмотря на то, что она мне не нравится, я все равно люблю ее. — Она повторила это высказывание больше раз, чем я могла сосчитать. Я не была уверена, говорила ли она это, чтобы убедить себя, или это действительно было правдой. В любом случае, она вернулась домой немного разбитой. Я всегда давала ей понять, что она может провести каникулы со мной и Джеймсоном, но она держалась стойко. Перед тем как она ушла, я подарила ей новый набор карандашей для рисования. По тому, как она визжала, можно было подумать, что я подарила ей «Феррари». Она действительно любила свои художественные принадлежности. Это была моя любимая часть Рождества - найти идеальный подарок для человека и увидеть, как он его открывает. Видя их лица, когда приходило осознание того, что я обратила на них внимание и знала, какой идеальный подарок они хотят. Это наполняло мою грудь до отказа. Это было даже лучше, чем получить какой-либо подарок.

Когда дело дошло до покупки подарка для Джека, я изо всех сил старалась придумать что-нибудь особенное. Он казался таким парнем, который идет и покупает все, что захочет. Ему оставалось желать не так уж многого. Поэтому я пошла продуманным путем. Я купила ему набор для ночного свидания с фильмами и закусками, а также бутылку бурбона «Джонни Уокер» Blue Label. Джеймсону пришлось специально заказывать для меня бурбон, и он обошелся в кругленькую сумму. Но я знала, что это был первоклассный напиток, и я хотела, чтобы Джек знал, что он лучший. Я также получила подарочную карту в пивоварню «Rock Bottom Brewery», чтобы мы могли пойти туда снова, так как там было наше первое официальное свидание. И, наконец, массаж для пар. Он упомянул, что любит массаж, но терпеть не мог ходить на него, так как чувствовал себя девчонкой. Мне было все равно, насколько нелепо я выгляжу, когда иду на массаж. До тех пор, пока, уходя, я чувствовала себя божественным лакомством, я готова ползать и умолять. Я решила, что массаж для пары будет достаточным поводом сделать его и выглядеть при этом бескорыстной.

Кроме того, последние несколько недель он был в таком стрессе, и мне было невыносимо смотреть, как он изматывает себя. Он оставался со мной почти каждую ночь. Несколько ночей я оставалась у него, но другие ночи он хотел провести один, потому что боялся, что будет вымещать на мне свое настроение. Я понимала это, потому что, когда мы разговаривали, его голос часто звучал хрипло и сварливо. Мы прекращали разговоры, потому что его раздражительность заставляла его огрызаться. Когда я все-таки увидела его, он выглядел усталым. Он всегда заботился о том, чтобы уделить мне свое внимание, но я видела, что это дело сказывается на нем. Ему не нужно было говорить мне, когда они нашли новую жертву; я видела это по его лицу. Я чувствовала это по тому, как он занимался со мной любовью. Он стал более напряженным, как будто пытался запечатлеть себя на мне. Он стал грубее по мере того, как изгонял своих демонов с работы. И я позволила ему. Мне нравилось быть для него отдушиной. Потому что независимо от того, какую версию его я получала, я всегда чувствовала, что меня лелеют. Я всегда чувствовала связь между нами.

Мне нужно было, чтобы он запечатлел себя во мне. Это дало мне повод тоже запечатлеть себя на нем. Когда он становился грубым и напористым, я отвечала ему тем же. Наш секс всегда был страстным. Даже в те ночи, когда он был слишком уставшим, и мы рано ложились спать, только для того, чтобы я проснулась от того, что он скользнул в меня сзади, пока мы лежали на боку и неторопливо занимались любовью, я чувствовала страсть.

С каждым днем я все больше и больше влюблялась в него. Я думала о том, чтобы рассказать ему, но у него было так много дел. Это все еще казалось слишком преждевременным. Логически я понимала, что время на самом деле не имеет значения, и, возможно, мне было страшно полностью открыться. Но иногда логика не играла никакой роли в принятии мной решений. Поэтому я решила дождаться лучшего случая, когда я почувствую себя более комфортно со словами, с этими чувствами. А до тех пор я решила оставить все как есть и быть довольна тем, как замечательно идут дела.

Часть меня надеялась, что он смог бы остаться на Рождество, несмотря на то, что я сказала Джеймсону, что еще слишком рано. Я бы с удовольствием открыла для него «Джеймсона и моя традиция», но у него были планы вернуться в Техас, чтобы повидаться со своей семьей. Без него это была бы долгая неделя, но он заслужил недельный перерыв в расследовании. Он сказал мне, что Грейсон останется здесь, чтобы нести этот груз, пока он не вернется. Я не знала, какой «перерыв» он планировал сделать, но, надеюсь, достаточный, чтобы он смог отдохнуть.

Оба рейса Джека и Эви вылетали в один и тот же день и почти в одно и то же время, что позволило мне отвезти их обоих в аэропорт. Они наконец встретились неделю назад, когда Эви попросила меня приготовить ей ужин, пока она будет жарить моего мальчика-игрушку. Я немного запаниковала, что Эви назовет его в лицо «моим мальчиком-игрушкой», и что он встревожится и не примет Эви. В конце концов, она все-таки назвала его «мой мальчик-игрушка» и изводила его до чертиков. Даже спросила у него размер пениса, так как я была упрямой сукой и не хотела делиться подробностями. И я еще больше влюбилась в Джека, когда он просто смеялся над ее грубыми комментариями и вопросами и отвечал на ее подшучивания. Он даже вызвал слезы на глазах у Эви, когда она так сильно рассмеялась над его самоуничижительным объяснением размера его члена. «Как пуговица на шубе». Эви рассмеялась и выразила ему свое одобрение, сказав, что любой мужчина, который может пошутить о своей мужественности, по ее мнению, победитель.