— У нашей семьи. Я подумал, чтобы принять нового члена семьи, нам нужно проводить как можно больше времени вместе. Сегодня мы идем развлекаться.

— Сначала мне нужно немного поразвлекаться в школе, — бурчу я.

Это чистая правда: я предпочла бы поход в школу вместо этой глупой фальшивой семейной вылазки, но папа непреклонен. Он велит мне одеваться и покидает комнату, так и ни разу не взглянув на меня. Я роняю голову обратно на подушку и жмурю глаза.

Завтракаем мы в небольшой кафешке за углом дома выпечкой и грейпфрутовым соком. Я набиваю рот, совершенно не ощущая вкуса. Мама сидит рядом со мной, с интересом изучая окно. Ей так же не хочется здесь находиться, как и мне. Разговаривает только папа. И немного Милашка. Они перебрасываются короткими предложениями, и папа предлагает пойти в боулинг, а она с удовольствием подхватывает эту идею. Я вижу, как на секунду вспыхивают глаза мамы. Небось она думала, что наши семейные посиделки ограничатся завтраком.

Интересно, каково это: узнать, что у твоего мужа есть другой ребенок и быть вынужденной терпеть его (вернее, ее) присутствие в собственном доме? Наверное, паршиво.

Цветастый центр развлечений напоминает мне о моем десятом дне рождения. Единственным моим гостем был Краснов. Потому что других друзей у меня не было. И потому что мне не нужны были другие друзья.

Именно поэтому я испытываю самый натуральный шок, когда натыкаюсь на переобувающегося Краснова. Первые секунды я чувствую себя так, будто лечу в бездонную бездну. Потом заставляю себя прекратить паранойю. Ну не может он быть здесь! Но моргнув несколько раз и даже ущипнув себя за бедро, видение не рассеивается. Этот хмырь таращится на меня, как на приведение.

— Какого черта? — интересуюсь я.

Мало того, что папа сегодня решил устроить нам пытку с самого утра, заставив нас натянуто улыбаться и поддерживать легкую беседу со своей дочерью, которая нам с мамой — абсолютно посторонний человек. Так еще и Краснов нарисовался. И тоже — с семьей.

Тетя Жанна лезет ко мне с объятиями и сообщает, как рада видеть всю нашу семью здесь. Все удивлены такой встречей, все в восторге, все думают, что это сама судьба. Иногда я ненавижу свою жизнь.

Рядом со мной внезапно вырастает блондинистая сестрица и уже протягивает свою ладонь Краснову.

— Владислава, — томно произносит она, ну не Милашка ли?

— Э-э… Даниил.

Они жмут руки. Из моей груди вырывается непроизвольный стон. Я коротко уведомляю всех о том, что иду в туалет, и спешу в дамскую комнату. Мне нужно прийти в себя.

— Рано или поздно они бы познакомились, — говорю я своему отражению в зеркале. — Это было неизбежно.

Дамочка, подкрашивающая губы рядом со мной, окидывает меня любопытным взглядом.

— Что? — спрашивает она.

— Я с вами разговаривала? — рявкаю я. — Что за манера: лезть, куда не просят!

Она испуганно отшатывается, со второго раза ей удается закрыть тюбик с помадой. Не спуская с меня глаз, она бочком выползает из помещения. Я провожаю ее грозным взглядом, затем делаю глубокий вдох и выдох. Поправляю волосы. Улыбаюсь своему отражению. Получается отлично.

На выходе меня поджидает Краснов. Ну, конечно!

— Что будем делать? — он преграждает мне путь, его ресницы трепещут.

— Катать шары. Что тут еще делать?

— Нет. Наши семьи вроде думают, что мы встречаемся. Что мы будем делать с этим?

— Ничего, — устало отвечаю я. — Пусть думают, что хотят.

Он качает головой, но отступает, давая мне дорогу. Я прохожу несколько шагов, затем торможу и возвращаюсь назад.

— Ты был ночью у моего дома? — спрашиваю напрямую.

Я вижу, как напрягаются мышцы его лица, и он отвечает не сразу.

— С чего бы это?

— Был или нет?

— Нет. Чего ты лыбишься?

— Да так.

Я возвращаюсь в зал и усаживаюсь за столик рядом с Милашкой. Красновы и Венерины что-то громко обсуждают, и она осталась не у дел. А что ты хотела, дорогая? Ты не вписываешься.

Через несколько минут к ней подходит папа и зовет ее в свою команду. Я ощущаю укол ревности, но никак это не показываю. Тетя Жанна берет в свою команду маму: это ожидаемо. Папа Краснова не торопится включаться в игру, как и я. Сидит за столиком и потягивает кофе, наблюдая за оживлением команд.

Я перемещаюсь к нему и приветливо улыбаюсь. Дядя Миша всегда мне нравился. Несмотря на огромную занятость и многочисленные командировки, он никогда не отмахивался от своего сына. Находил время для детских мероприятий всегда. Помнится, он даже придумывал конкурсы на каком-то школьном празднике. Краснову с отцом очень повезло.

— Как ты вообще, Лен? — я вижу в его глазах искренний интерес, и у меня мгновенно начинает щипать в носу.

Нет. Не плакать. Только не сейчас!

— Вы же сами видите.

Я еле заметно указываю головой в сторону Милашки. Только сейчас я замечаю Краснова, сидящего за соседним столиком и глазеющего на нее. Он смотрит на нее с долбанным восхищением. Приходится признать, что она в самом деле красивая. Как героиня сказки. Дешевка, строящая из себя принцессу-недотрогу!

По всей видимости, дядя Миша замечает мои крепко стиснутые зубы, потому что вдруг говорит:

— Ее появление не делает тебя менее значимой.

— Скажите это моему отцу, — я усмехаюсь, хотя желание плакать так никуда и не делось.

— Я говорю не только о нем.

Я с удивлением перевожу на него взгляд. Дядя Миша внимательно изучает мое лицо.

— Вы же знаете, что между мной и Красновым ничего нет. Он ничего от вас не скрывает.

Его губы трогает улыбка.

— Верно. Мы — друзья. Как и вы с ним.

— Вы что-то путаете.

Я больше не смотрю на него. Для меня это слишком тяжело.

— Кого ты обманываешь: меня или себя? Вы заботитесь друг о друге, пусть даже больше и не общаетесь. Так или иначе вы оказываетесь в одной лодке. Посмотри вокруг: вы и сегодня оказались здесь вместе.

— Дядь Миш, пожалуйста… Никто из нас этого не подстраивал, простое совпадение. Давайте не будем больше говорить о Краснове?

— Если ты этого хочешь. Но я скажу одно, в последний раз, обещаю, — я медленно поворачиваю к нему голову: — тебе не надо было подсылать вместо себя подругу. Даже если твои чувства к человеку изменились, и ты не хочешь поддерживать с ним отношения, имей мужество сказать ему об этом в лицо. Просто на будущее.

Как она могла? Как моя лучшая подруга могла так поступить? Вот, что не укладывается в моей голове!

Без объяснений несусь к выходу, на бегу неуклюже напяливаю пальто, одновременно набирая номер такси. Через каких-то двадцать минут, задыхаясь, вваливаюсь в школу. Охранник подскакивает на ноги и что-то кричит мне вслед, но я не слушаю. В кабинет врываюсь, как бешенная, и позволяю себе сделать вдох, нависая над партой Эльки.

Наш молодой географ обращается ко мне невозмутимым голосом:

— Венерина, прежде чем войти в класс, необходимо постучать.

Он под успокоительными, что ли? Вот это сдержанность!

Элька делает большие глаза и удивленно смотрит мне в лицо.

— Выйдем! — срывающимся голосом требую я.

— До конца урока… — лепечет Элька, но я ее обрываю.

— Прямо сейчас!

Она неуверенно поднимается с места, я хватаю ее за локоть и волочу на выход.

— Венерина, — так же спокойно произносит географ, без интереса глядя на то, что происходит, — вы ведь не станете возражать, если я поставлю вам два?

— Пожалуйста, — разрешаю я и выпихиваю Эльку из класса.

На прощание я выдавливаю широченную улыбку и с грохотом захлопываю дверь. Побледневшая Элька бросается ко мне.

— В чем дело? Почему тебя не было на уроках?

— Как ты могла? — вопрос наконец вырывается наружу, но легче от этого не становится.

Ее глаза поднимаются к потолку: видимо, копается у себя в голове, пытаясь понять, что именно сделала не так. Ну, ничего. Я освежу ее память!

— Ты ходила к Краснову? Ты отшила его от моего имени?!

На какую-то долю секунды я сама в это не верю. Где-то в груди еще теплится надежда, что это неправда. Что это происки Краснова, который задумал разлучить нас с Элькой. Но моя надежда превращается в пепел по мере того, как тускнеют Элькины глаза. Она это сделала.